Я узнала о его гибели на Украине
Игорь был очень любящим и заботливым сыном; когда-то, еще в начале своего творческого пути, он писал мне с гастролей:
«Когда я в разлуке с тобой, я скучаю по тебе, мама, и очень хочу видеть тебя, говорить с тобой…
Я очень занят собой, хотя это все делается для вас, для моих близких. Мама, ты думаешь, я не понимаю, что все приходит в свое время, что ко мне тоже, возможно, придут и успех, и признание – нужно только подождать – ты думаешь, я не понимаю? Я понимаю. А почему спешу? Почему так тяжело переживаю неудачи? Да потому, что я хочу успеть порадовать тебя (пока ты еще, слава Богу, жива и здорова, тьфу, тьфу, тьфу), хочу успеть помочь Володе выбиться в люди… Понимаешь? Ведь для меня (я часто об этом думаю) потеряет всякий смысл мой успех, слава и признание, если не будет тебя. Отец уже не успел. Он так, бедняжка, никогда и не узнает, кем станет его сын через несколько лет.
Я хочу успеть, пока ты ЖИВА. А потом мне это уже будет не так нужно…
Я тебя очень люблю и хочу тебя увидеть.
Целую, твой Игорь (балбес)».
Я всегда и гордилась сыном, и боялась за него. Зная, что он очень мною дорожит, хотела сыграть на его чувствах, прося остановиться, не петь крамольные песни: «У тебя такая замечательная лирика – пой лирику! Ведь ты идешь против власти. Для кого ты поешь свои политические песни? Ты посмотри на эту публику. Тебя семьдесят процентов не воспринимает!» – не раз говорила я ему. «Пусть так. Со временем и другие поймут», – отвечал Игорь. Он очень радовался, когда на его концертах бывало много молодежи. Ему так хотелось, чтобы молодежь и поняла, что творится вокруг, болела за Родину, народ и не увлекалась той пошлостью, которой пичкает ее Запад.
– Мамочка! Я очень тебя люблю, но не проси меня о том, чего я не имею права делать! Я не сойду со своего пути, чего бы мне это ни стоило! Пойми и прости…
Увы, страх за сына оказался и не беспочвенным. И кто осудит меня сейчас за это малодушие?..
Перед его убийством я целый месяц была на даче в Щекино: крутила компоты, варила варенье, срезала сушняк, готовила дачу к зиме. И что-то так болело сердце об Игоре, в каком-то предчувствии, что с ним неладно. Я постоянно звонила Тане и спрашивала: «Где Игорь? Все ли в порядке?» Таня даже удивлялась: «Что с вами, что вы так волнуетесь? Все хорошо». Приехала в Москву. Игорь был очень занят: концерты каждый день. Днем накануне гибели он съездил в Гжель, где дал свой последний в жизни концерт. Он все не хотел со мной прощаться (вечером мы уезжали оба: он – в Питер, я – к сестре на Украину). Я настояла, и уже в прихожей он чмокнул меня: «Ну что, довольна?» Так мы и расстались. Утром я была в Днепропетровске, а вечером узнала о его гибели…
Как-то он прислал мне письмо: «Я тут недавно прочитал А. Бундестам “Пропасть”. Там есть такие слова: “…Она была истинной матерью – терпеливой, неутомимой, исполненной неистребимой воли к жизни. Женщиной, которая во все времена и сквозь все ужасы несет жизнь в сильных своих руках…” Я выписал эти строки в свой дневник и считаю, что они как нельзя лучше олицетворяют тебя. Я все никак не могу собраться и написать песню о тебе. Но я напишу. Честное слово, напишу. Это будет очень хорошая песня». Не успел… И все его задумки ушли вместе с ним…
Игорь был сторонником «живой» игры, мечтал о создании грандиозного ансамбля профессиональных музыкантов, способных исполнять сложную музыку. Мечтал отказаться от фонограмм и работать только «вживую». Правда, сольные концерты он всегда проводил без фонограмм. Это естественно. Под фонограмму себя так не выразишь, не будет характера, нерва. Ну, а в гала-концертах приходилось выступать под гитару, а иногда и под фонограмму, потому что петь «вживую» в этом случае технически невозможно. Ведь в таких концертах принимает участие множество коллективов. Выступая «вживую», каждый из них должен предварительно настроить аппаратуру. Концерты затянулись бы. Поэтому на гала-концертах приходилось использовать инструментальную фонограмму, а иногда и полную фонограмму с вокалом. Музыканты, работающие с Игорем, к сожалению, не соответствовали его требованиям как по профессиональной подготовке, так и по своему мировоззрению. Философский смысл песен Игоря их абсолютно не волновал. Не страдали они за Россию, за измученный русский народ. Какие же они единомышленники? Им было престижно работать с тогда уже известным Игорем Тальковым, пользоваться его популярностью и, что называется, делать деньги. Кстати, Игорь всегда невероятно щедро расплачивался со своими музыкантами. Бывали случаи, которые меня возмущали, когда за концерт, отработанный «вживую», Игорь получал меньше каждого из своих музыкантов, а ведь их нервные и даже физические затраты в этом случае совершенно несоизмеримы. Игорь обычно говорил:
– Не надо обижать музыкантов. У них семьи, всем надо нормально жить, а себе я еще заработаю, успею. И настроение у них будет получше, ведь мне с ними работать на сцене.
