Письмо второе
ФИЛЛИДА — ДЕМОФОНТУ
Гость мой! Пеняет тебе Филлида-фракиянка горько:
Минул обещанный срок — ты не вернулся ко мне.
Был уговор: один только раз луна округлится,
И у моих берегов вновь ты опустишь причал.
5 Но хоть четырежды круг замыкала луна и скрывалась,
Вал ситонийский не мчит к нам из Актеи корабль,
Время сочти — хорошо мы, влюбленные, это умеем!
Нет, не до срока к тебе жалоба наша придет.
Медлила долго моя надежда: ведь если поверить
10 Больно — не верит любовь и не желает страдать.
Часто себе я лгала, чтоб тебя оправдать, и твердила,
Что уж порывистый Нот белый твой парус несет.
Как проклинала за то, что тебя отпускать не желает,
Я и Тесея, хоть он, верно, не ставил преград.
15 Страшно мне было порой: что, если волны седые
Твой потопили корабль, раньше чем в Гебр он вошел?
Часто, жестокий, богов о твоем я молила здоровье,
Ладанный дым с алтарей вслед за молитвой летел;
Часто, когда ни небес не тревожил ветер, ни моря,
20 Я повторяла себе: «Если здоров ты, придешь!»
Верная все вспоминала любовь, что могло возвращенью
Скорому вдруг помешать; много причин я нашла.
Ты же все медлишь вдали, Филлиде тебя не вернули
Боги, которыми ты клялся, и наша любовь.
25 Не было правды в твоих словах, не вернулся твой парус:
Ветер унес паруса, ветер и клятвы унес.
Что тебе сделала я? Безрассудно любила, и только!
Этой виною тебе лишь угодить я могла.
В том злодеянье мое, что тебя я, злодей, приютила,
30 Но в злодеянье таком нет ли заслуги моей?
Где твои клятвы теперь и рука, пожимавшая руку?
Где божества без числа — лживых свидетели клятв?
Где Гименей, что связать нас на долгие должен был годы?
Он мне порукою был будущей свадьбы с тобой!
35 Клялся морями ты мне, по которым тебе предстояло
Снова — в который уж раз — плыть, уезжая от нас,
Клялся мне дедом своим (если дед твой не вымышлен тоже),
Что укрощает в морях ветрами вздыбленный вал,
Клялся Венерою, чье чересчур мне опасно оружье:
40 Стрелы — оружье любви, факел — оружье любви.
Клялся Юноной благой, владычицей брачного ложа,
Клялся и тайной святынь светоченосных богинь.
Если тебе отомстить из богов оскорбленных захочет
Каждый, не хватит на все казни тебя одного.
45 Ум потеряв, я чинила суда, разбитые бурей,
Чтобы надежный тебя в море корабль уносил,
Весла тебе я дала, чтоб на них от меня ты умчался.
Горе! Мое же копье сердце пронзает мое.
Вкрадчивым верила я словам — у тебя их в избытке!
50 Верила предкам твоим — ведь от бессмертных твой род;
Верила я слезам — неужели и слезы притворству
Ты научил, чтоб они по приказанью текли?
Верила я богам, — но зачем мне так много ручательств?
Сотою долей меня мог ты легко соблазнить.
55 Каюсь не в том, что тебе и причал и приют я открыла, —
Если бы дальше не шли благодеянья мои!
Нет, — себе на позор, я не только в дом, но на ложе
Гостя взяла и сама грудью прильнула к груди.
Как хотелось бы мне, чтоб канун этой ночи последним
60 Днем моим был, чтобы я, честь сохранив, умерла.
Помня заслуги мои, надежды я не теряла:
Что заслужили, на то вправе надеяться мы.
Девушка верит всему; обмануть ее — подвиг нетрудный;
Хоть за мою простоту ты бы меня пожалел!
65 Женщина я и люблю — потому и обман твой удался;
Пусть же, молю я, венцом будет он славы твоей!
Пусть изваянье твое стоит меж статуй Эгидов,
Близ изваянья отца, гордого перечнем дел,
Чтобы любой, прочитав о быке с человеческим телом
70 Или о том, как смирен был и Прокруст и Скирон,
Как он Фивы разбил, как прогнал двоевидных кентавров,
Доблестью как превозмог черного бога порог, —
Тут же прочел на твоем изваянии надпись такую:
«Хитростью он победил ту, что любила его».
75 Множество дел совершил твой отец, — тебе же запало
В душу одно лишь: как он критскую бросил жену.
Сын восхищается тем, чего родитель стыдится;
Лишь вероломство отца и унаследовал ты.
Лучше достался ей муж (но я ей не завидую в этом),
80 И колесницу ее тигры в упряжке везут.
А от меня и фракийские все женихи отступились.
Только прослышав, что им пришлого я предпочла.
Ропот идет: «Пусть она в Афины ученые едет,
Фракией, мощной в бою, будет другой управлять».
85 Служит исход оправданьем делам. Пусть не знает успеха
Тот, кто привык о делах лишь по успеху судить!
Если Бистонскую гладь весло афинское вспенит,
Скажут, что я принесла пользу себе и своим.
Пользы я не принесла, тебе дворец мой не нужен,
90 Здесь ты не смоешь в волнах с тела усталого пот.
Перед глазами стоит и сейчас уходящего облик,
Вижу и гавань, и флот, в море готовый отплыть.
Ты не стыдился тогда и обвить мне шею руками,
И в поцелуе прижать губы надолго к губам,
95 Горькие слезы свои смешать с моими слезами,
И горевать, что подул ветер попутный в корму,
И, уходя, на прощанье сказать мне последнее слово:
«Жди, Филлида, меня, жди Демофонта к себе».
Ждать того, кто ушел, чтоб меня никогда уж не видеть?
100 Ждать парусов, хоть в мое море заказан им путь?
Но не могу я не ждать! Так вернись хоть нескоро к влюбленной,
Не нарушай своих клятв, даже нарушивши срок!
Горе! К чему мольбы? Ведь тебя подле новой супруги
Новая держит любовь — злое ко мне божество.
105 Ты и не помнишь меня. «Кто такая, — ты спросишь, — Филлида?»,
Словно Филлиды вовек ты и не знал никакой. Кто она?
Та, что в пору твоих бесконечных скитаний
В дом свой пустила тебя, в гавань фракийскую — флот,
Та, что тебе в нужде от своих богатств помогала,
110 И одаряла тебя, и одарила б еще,
Что принесла тебе в дань и Ликурга обширное царство,
Править которым никак именем женским нельзя, —
Край, где Родопы снега до лесистого тянутся Гема,
Где из притоков берет воды священные Гебр;
115 Та, Демофонт, кому развязал ты девический пояс
Лживой рукою, хоть нам горе сулила судьба:
В брачный покой нас ввела Тисифона с томительным воем,
Сыч одинокий пропел песню печальную нам,
Рядом была Аллекто в ожерелье из змей ядовитых,
120 И погребальный пылал факел в руках у нее.
Грустно брожу я одна меж кустов и утесов прибрежных
Там, где простор берегов взгляду открыт широко.
День ли землю мягчит, горят ли холодные звезды,
Все смотрю я, какой ветер вздымает волну.
125 Парус увижу вдали — про себя загадаю сейчас же,
Жду, ни жива ни мертва: то не мои ль божества?
К морю навстречу волнам бегу до черты, за которой
Бурные воды простер вечно подвижный простор.
Парус все ближе — а я все больше силы теряю
130 И поникаю без чувств на руки верных рабынь.
Место здесь есть, где широкой дугой изгибается берег,
Где по обрывистым двум мысам утесы стоят.
В волны, которые им омывают подножье, решилась
Броситься я — и решусь, если продлится обман.
135 Пусть на глазах у тебя погребенья лишенное тело
Выбросит на берег твой грозно шумящий прибой.
Будь ты железа, кремня и себя самого даже тверже,
Все-таки скажешь: «Не так плыть бы Филлиде за мной!»
Выпить отраву не раз мне хотелось, не раз представлялась
140 Сладкой кровавая смерть от моего же клинка,
Петлю хотелось надеть мне на шею, которую часто
Я позволяла твоим лживым рукам обнимать.
Рано утраченный стыд искуплю своевременной смертью, —
Твердо решенье мое; средство недолго избрать.
145 Пусть такие стихи на моей напишут гробнице,
Чтобы известен был всем смерти виновник моей:
«Гость Демофонт погубил Филлиду, любившую гостя;
Смерти причиною был он, а убийцей — она».
