Письмо шестое
ИПСИПИЛА — ЯСОНУ
Слухи идут, что привел ты корабль к берегам фессалийским.
Шерсть овцы золотой — груз драгоценный — привез.
Если позволишь, тебя поздравляю с возвратом счастливым,
Хоть известить меня сам должен ты был бы письмом.
5 Пусть мимо нашей земли ты проплыл, вопреки обещаньям, —
Может быть, ветер не дал там, где хотел ты, пристать;
Но, чтоб письмо написать, не нужны попутные ветры,
А Ипсипиле привет было за что посылать.
Так почему же письмо отстает от молвы, от которой
10 Знаю о Марсовых я в плуг запряженных быках,
И о мужах, что взошли на тобою засеянной пашне,
Против которых тебе меч обнажить не пришлось,
И о драконе, без сна сторожившем шкуру овечью.
И о похитившей шерсть желтую дерзкой руке?
15 Если бы тем, кто верит с трудом, могла я ответить:
«Сам он писал мне о том» — как я была бы горда!
Впрочем, сколько бы муж не мешкал долг свой исполнить,
Если твоей остаюсь, не о чем мне горевать.
Но говорят, что с тобой приплыла из Колхиды колдунья,
20 Чтобы в обещанный мне брачной покой твой войти.
Как легковерна любовь! Как хотелось бы верить, что мужа
Я понапрасну виню в несовершенных грехах!
К нам недавно приплыл из Гемонии гость-фессалиец;
Чуть лишь ступил на порог, — спрашивать я начала:
25 «Как там мой Эсонид? Что он делает?» Гость мой смущенный
В землю потупил глаза и не сказал ничего.
С места срываюсь стремглав, на себе разрываю одежду,
«Жив он? — кричу. — Или рок вслед призывает меня?»
«Жив», — отвечает, но я с оробевшего требую клятвы,
30 Верить не смею, что ты жив, хоть свидетелем бог.
Только опомнилась я, о делах твоих спрашивать стала;
О медноногих быках Марса он мне рассказал,
И о змеиных зубах, вместо семени брошенных в землю,
И о взошедших из них вооруженных мужах,
35 Также о том, как погиб от усобицы строй землеродный,
Днем одним исчерпав жизни отпущенный срок.
Змей побежден; и опять, уцелел ли Ясон, я спросила;
Верить надежда велит, верить мешает боязнь.
Он же ведет свой рассказ, обо всем повествуя подробно,
40 И от искусных речей раны закрылись мои.
Горе! Где клятвы твои? Где верность? Где право супруги?
Факел, достойный зажечь лишь погребальный костер?
Я не украдкой тебе женою стала: Юнона
Брак наш скрепила, и с ней в пестром венке Гименей.
45 Нет, не Юнона, увы, не Гимен, а Эриния злая
Передо мною несла факел кровавой рукой.
Что мне минийцев отряд? На что мне Тритонии сосны?
Кормчий Тифий, тебе что до отчизны моей?
Здесь ведь не пасся баран, золотою сверкающий шерстью,
50 И не на Лемносе был старца Ээта дворец.
Я решила сперва — но судьба не к добру увлекала! —
Стан чужеземцев прогнать с острова женским мечом.
В битвах давно мужчин побеждать лемниянки привыкли;
Надо бы жизнь защищать с войском отважным таким!
55 Но приняла я тебя, и в дом мой и в сердце впустила,
Дважды здесь лето прошло, дважды зима для тебя.
Третий созрел урожай, и, поднять паруса принужденный.
Ты мне такие слова, полные слез, повторял:
«Прочь увозят меня; но если дано мне вернуться, —
60 Мужем твоим ухожу, мужем останусь твоим.
Пусть не погибнет и тот, кого под сердцем ты носишь.
Пусть у зачатого мной будут и мать и отец».
Так ты сказал, и от слез, что из глаз твоих лживых бежали,
Больше ни слова не мог, помню я, вымолвить ты.
65 Ты последним из всех взошел на корабль свой священный:
Выпуклый парус раздут ветром, и мчится Арго,
Синяя никнет волна и под киль ложится летящий,
Взор твой направлен к земле, в море мой взор устремлен.
Башня стоит над водой, широко озирая просторы;
70 Мчусь на нее, и от слез влажны и щеки и грудь.
Вдаль сквозь слезы гляжу, и, потворствуя жадному сердцу,
Дальше обычного взгляд видит и сквозь пелену.
Сколько было молитв, сколько было тревожных обетов!
Ты уцелел, и теперь должно мне их исполнять.
75 Мне исполнять их? Зачем? Ведь плоды достались Медее!
В сердце смешались больном яростный гнев и любовь.
В храмы нести ли дары? Ведь живым я теряю Ясона, —
Как за ущерб мой пролью кровь благодарственных жертв?
Я никогда не была спокойна — вечно боялась,
80 Как бы гречанку тебе в жены не выбрал отец.
Были гречанки страшны — а соперницей варварка стала,
Враг нежданный нанес рану смертельную мне.
Не красотою ее, не заслугами был покорен ты —
Силой заклятий и трав, срезанных медным серпом.
85 Сводит насильно она луну с пути кругового,
Может и солнца коней тьмой непроглядною скрыть,
Воды извилистых рек и потоки легко остановит,
С места заставит шагнуть дикие камни и лес;
Бродит между могил, распустив и одежду и космы,
90 Ищет на теплых кострах кости, что надобны ей;
Может и дальних заклясть: восковую проколет фигурку —
Печень несчастному вмиг тонкое жало пронзит;
Есть и такое, о чем мне лучше не знать; но не зельем —
А красотой и душой должно любовь добывать.
95 Как ты можешь ее обнять молчаливою ночью,
С нею остаться и спать, не опасаясь беды?
Впрячь удалось ей в ярмо и тебя, как быков медноногих,
Был и ты укрощен тою же силой, что змей.
Хочет к тому же себе приписать она подвиг минийцев,
100 Стала преградой теперь мужниной славе жена.
Да и народ убедить приверженцы Пелия могут
В том, что лишь зелья ее вам подарили успех:
«Не Эсонид — Ээтова дочь, фасийская дева
Фрикса овцы золотой шкуру сумела добыть».
105 Ропщет отец, увидав из страны студеной невестку,
Мать недовольна тобой, — можешь спросить у нее.
Пусть Медея себе с Танаиса мужа отыщет,
Или со скифских болот, иль из Колхиды своей!
Непостоянный Ясон, сам ты легче весеннего ветра, —
110 Вот почему так легки все обещанья твои.
Мужем моим ты отплыл, чужим ты мужем вернулся,
Я же осталась твоей, как при отплытье была.
Если прельщают тебя родовитость и знатное имя,
Вспомни: Фоанта ведь я, внука Миносова, дочь.
115 Вакх — мой дед, и венец супруги Вакха сияет
В небе, сверканьем своим меньшие звезды затмив.
Лемнос получишь за мной в приданое — щедрую землю,
А среди прочих богатств будешь и мною владеть.
Я родила; ты можешь, Ясон, нас обоих поздравить.
120 Плод, зачатый тобой, было мне сладко носить.
Счастлива я и числом сыновей: меня наградила
Двойней Луцина — любви нашей залогом двойным.
Хочешь знать, на кого похожи они? На Ясона!
Все, кроме лживой души, взяли они от отца.
125 Их, материнских послов, к тебе отнести я велела,
Но воротила с пути, вспомнив о мачехе злой.
Страшно мне стало: страшней Медея, чем мачеха просто,
Ведь к преступленьям любым руки привыкли у ней.
Разве та, что в полях разбросала брата останки,
130 Тело в куски разрубив, — наших детей пощадит?
А говорят, что ее предпочел ты своей Ипсипиле!
Видно, лишился ума ты от колхидских отрав.
Девственность с мужем чужим потерять она не стыдилась, —
Нас же друг другу с тобой факел стыдливый вручил.
135 Предан Медеей отец — Фоант спасен Ипсипилой,
Бросила колхов она — я лемниянкам верна.
Впрочем, что пользы? Берет над честностью верх злодеянье;
Им лишь богата она, им заслужила тебя.
Грех лемниянок меня не дивит, хоть его осуждаю:
140 Мстить оружьем любым гнев и обида велят.
Прямо ответь: если б в гавань мою — как должно бы случиться —
Вместе с друзьями тебя ветер враждебный пригнал,
Если б навстречу тебе я вышла с двумя близнецами,
Ты не молил бы богов, чтоб расступилась земля?
145 Мне и детям в глаза ты какими глядел бы глазами,
Где бы нашла я, злодей, казнь по заслугам тебе?
Нет, никакая тебе от меня не грозила б расплата, —
Ты-то ее заслужил, да Ипсипила добра.
Только вместе с тобой я глядела бы вволю, как льется
150 Кровь у той, что тебя силою чар отняла.
Стала бы я для Медеи сама Медеей. О, если б
С неба молитве моей внял справедливый Отец!
Пусть томится, как я, моего захватчица ложа,
Пусть она на себе свой испытает закон,
155 Так же, как брошена я, жена, родившая двойню,
Пусть потеряет она мужа и двух сыновей.
Страшно добытое пусть утратит быстро и страшно,
Пусть в изгнанье она ищет пристанищ себе.
Та, что пагубой злой была для отца и для брата,
160 Пусть для тебя, для твоих пагубой будет детей.
В воздух поднимется пусть, отвержена морем и сушей.
Кровью залитая, пусть бродит без сил, без надежд.
Молит Фоантова дочь, чей брак разрушен коварством:
Проклят да будет навек брак ваш, и муж и жена!
