Джефф Линн: оптимизм как принцип жизни
(лекция об истинном величии)

Однажды в 70-е годы в интервью Джон Леннон – сам Джон Леннон! – признался: «писать музыку становится все труднее – Джефф Линн уже все написал». Подобное признание, тем более полученное от великого Леннона, дорогого стоит. Но вот когда начинаешь говорить с русскими меломанами – как правило, имя Джеффа Линна всплывает не столь часто, как хотелось бы. А перед нами, на минуточку, один из самых успешных рок-музыкантов и, вдобавок ко всему, человек, которого Washington Times назвала «величайшим продюсером в истории музыки».

Когда в начале 90-х трое битлов – Пол Маккартни, Ринго Старр и Джордж Харрисон решились-таки на запись новых песен (в качестве рабочего материала были выбраны архивные пленки Леннона, которые Йоко Оно, отринув былую неприязнь, передала Маккартни) – то продюсером новой работы они выбрали вовсе не Джорджа Мартина (который был не прочь поучаствовать), а именно Джеффа Линна.

Когда Регина Спектор, восходящая звезда 90-х, получает карт-блаш от выпускающей компании на работу с любыми продюсерами в рамках новой пластинки – она, не задумавшись ни на минуту, тоже называет имя Линна.

В чем же причина такой невероятной любви, мягко говоря, не самых последних музыкантов планеты к Джеффу Линну? На самом деле, ответ достаточно прост: Джефф Линн – невероятный аналитик. Человек, сочетающий в себе великую душу прекрасного композитора и расчетливый ум успешного продюсера. Невероятное, взрывоопасное сочетание. Но, тем не менее – стопроцентно успешное.

Линн, пожалуй, главный битломан планеты, битломан, каких поискать, – все лучшее, что ливерпульская четверка наработала в студии и за ее пределами, Линн тщательно проанализировал, собрал воедино и сделал ELO – Elecric Light Orchestra – уникальную группу, в которой рок-песни сочетал с оркестровым аранжировочным подходом. Добавьте сюда невероятный мелодизм Линна – он действительно один из самых талантливых рок-композиторов нашего времени (да и пожалуй что композиторов вообще).

Он дружит с битлами, особенно с Харрисоном, которого активно продюсирует (и делает Джорджу великолепный камбэк 80-х – прекрасный альбом Cloud Nine). Более того, Линн создает первую настоящую супергруппу 80-х – Travelling Wilburys – студийный проект, куда вошел он сам, Джордж Харрисон, Том Петти, Боб Дилан и Рой Орбисон. Линн придумывает историю о странствующей семейке Уилбери, которые только и знают, что колесить по свету и распевать песни, которые делают мир лучше. Группа сочиняет и записывает дебютный альбом под бесхитростным названием Volume 1 – и пластинка немедленно становится бестселлером.

Слово «уилбери» взялось из сленга Джеффа и Джорджа: так они называли различные технические неполадки, которые порой возникают во время процесса звукозаписи. И к новой супергруппе было решено отнестись именно как к группе – песни сочинялись совместно, у каждого из пятерки на пластинке был свой «сольный» выход, и, хотя на обложке все музыканты скрывались под псевдонимами из «семейства Уилбери», слушатель, конечно же, прекрасно понимал, кто какую песню поет – слишком знакомые были голоса.

Но в прекрасной семье Уилбери возникает трагедия: спустя несколько дней после выхода пластинки от сердечного приступа умирает Рой Орбисон. Потрясенные неожиданной смертью Роя (он, конечно, плохо себя чувствовал, но никто не ожидал, что конец будет столь близок), музыканты решают продолжить существование. Следующая пластинка называлась Volume 3 – и была уже куда более «электрической», звуча несколько жестче первой: тут уже разошлись Дилан и Петти, подсыпав в музыку персонального американского перца.

В 1989 году в Румынии рухнул режим Чаушеску, и в результате всему миру как на ладони стали видны все проблемы, связанные с длительным политическим и экономическим застоем в этой стране. Среди этих проблем не последнее место занимала судьба румынских сирот: тысячи детей в результате произошедших событий остались сиротами.

Дело в том, что при Чаушеску румынская социальная политика была направлена на увеличение населения – страна пыталась достигнуть 30-миллионного барьера.

Аборты и контроль за рождаемостью были признаны незаконными, а женщин призывали иметь как минимум пятерых детей. Естественно, что многие дети оставались без родителей, попадали в детские дома.

Фотографии румынских сирот, опубликованные в газетах, произвели на Оливию Харрисон, жену Джорджа, огромное впечатление. Она обратилась в несколько благотворительных организаций, пытаясь найти ответственных за направление денежных пожертвований в помощь румынским сиротам – и в результате таким ответственным лицом назначили саму Оливию. Пол и Ринго вместе с супругами вызвались помочь и тоже внесли деньги, не осталась в стороне и Йоко Оно. Элтон Джон также внес в качестве пожертвования крупную сумму. Оливия же, помимо направления денег, решила сама съездить в Румынию, чтобы посмотреть на все собственными глазами.

Джорджа в тот момент в Великобритании не было: он улетел в Лос-Анджелес, чтобы работать с Travelling Willburys. Оливия договорилась о поездке и предупредила Джорджа накануне, позвонив ему в США за день до отъезда. Джордж был несказанно удивлен, но против поездки жены не возражал.

Оливия регулярно звонила Джорджу из Бухареста, сообщая обо всех ужасах, которые она видела. У нее был с собой выданный благотворительными организациями список детских домов. В списке наличествовали 400 адресов, но Оливия воспользовалась лишь одним адресом. В первом же детском доме она столкнулась с дичайшими антисанитарными условиями, в которых содержались дети.

«Это ужасно, – вспоминала она позднее. – Особенно после того, как живешь в покое и роскоши, а потом приезжаешь туда и видишь всю эту антисанитарию. Я видела тележки, на которых детей везли вповалку, как буханки хлеба… Это ужасно. Мы приехали в первый детский дом, а в нем нам дали адрес следующего – его даже не было в нашем списке, и так далее, и так далее…»

Оливия привезла с собой массу фотографий, сделанных в детских домах, которые передала газете Daily Mail. Газета опубликовала снимки с призывом ко всем англичанам делать любые посильные пожертвования в пользу румынских детей: в результате удалось собрать 835 тысяч фунтов. Оливии приходили бесконечные письма от простых британцев, жертвовавших мизерные суммы – порой всего лишь в один фунт! – и Оливия ухитрялась отвечать на большинство из этих писем, нередко цитируя Боба Гелдофа: «Жаль того, кто ничего не сделал, потому что мог сделать так мало».

Вернувшись в Лондон, Оливия незамедлительно снова связалась с Джорджем и предложила ему тоже поучаствовать в акции: «Может быть, ты запишешь сингл и это поможет нам собрать дополнительные средства в помощь детям?» Джордж незамедлительно согласился: Willburys были в хорошей творческой форме. Дело было за малым – надо было срочно найти песню для сингла. И тут – на арену снова выходит Джефф Линн.

Писать песню с нуля времени не было: сингл нужен был достаточно быстро, поэтому Линн, покопавшись в памяти, вспомнил про старую песню, которую исполнял Лонни Доннеган еще в 50-е годы. Песня называлась Nobody's Child и вполне идеологически подходила для сингла в пользу румынских сирот. Проблема была в одном: Джордж из всей песни помнил толком только куплет!

Пришлось звонить в Лондон старому приятелю Джо Брауну. По мнению Джеффа, не было такой кантри-песни, которую бы Джо не знал. Он не ошибся и на этот раз: Браун продиктовал первый куплет. Слова второго не помнил даже Браун, но он пообещал Джеффу, что узнает их и сразу же перезвонит. Тем временем Willburys отправились в студию и приступили к записи. Они решили, что Том Петти споет первые две строчки куплета, Джордж – две следующие, третью пару строк Линн забрал себе, а последние две строки должен был петь Боб Дилан. Припев Willburys исполняли хором.

А звонка от Брауна все не было и не было. Харрисон и Линн собрались звонить ему сами, но вдруг вспомнили про разницу во времени между двумя континентами: в Англии в тот момент было 5 утра! А работа не стояла на месте, и тогда Джордж решил сам сочинить второй куплет, что он и сделал. Какие-либо угрызения совести музыканта не мучили, так как он считал, что Nobody's Child – народная песня.

Через несколько часов черновая запись всего сингла была готова. А спустя еще несколько часов Джо Браун таки перезвонил и сообщил, что на самом деле песня не народная и у нее есть два автора. Пришлось Джорджу и Джеффу связываться с правообладателями и просить у них разрешения на изменение текста песни. Разрешение было получено – и Willburys продолжили работу уже без остановок.

Записав Nobody's Child, группа принялась искать песню для второй стороны пластинки. Кто-то вспомнил о том, что туда неплохо бы вписалась недавно записанная композиция Дэвида Стюарта Lumiere. После этого Боб Дилан связался со своим тур-менеджером, и тот подключил к работе Эдди Брикелла и Рика Оказека из группы The Cars, а затем и Джордж взялся за телефонную книжку и к Willburys присоединились Эрик Клэптон, Элтон Джон, Стиви Уандер, Mike And The Mechanics… Вся эта разношерстная звездная компания записала трибьют-альбом Nobody's Child – Romanian Angel Appeal, все средства от продажи которого были перечислены в фонд помощи румынским сиротам.

Принесли ли пользу деньги от продажи пластинки? Пусть не очень большую, но все-таки принесли: было построено два новых детских дома, оборудованных по последнему слову техники. Предполагалось, что музыканты, принимавшие участие в записи альбома, сыграют в Европе благотворительный концерт, но музыканты ответили отказом.

Линн и Харрисон будут неразлучны всю жизнь: Джордж сыграет на великолепном альбоме Zoom, который после долгого перерыва Джефф решил издать под маркой ELO (хотя фактически это был сольник – большинство партий Джефф записал в одиночку, лишь в паре песен ему подыграл клавишник Ричард Тэнди). Ну и именно Линн сидел через несколько лет у постели умирающего Харрисона. Он приехал к Джорджу, когда тот был уже совсем плох: он лишь изредка приходил в сознание и почти никого не узнавал.

«Я приехал к нему вместе со своей подружкой Рози, – рассказывал Линн, – а у нее с собой было укелеле. Даже я об этом не знал, она достала его из сумки только когда мы уже вошли в дом. Я вошел в комнату, где лежал Джордж, и сел рядом с ним. Я не знал, слышит он меня или нет, но все равно – я начал тихонько играть на укелеле несколько импровизаций в стиле Джорджа Формби – Джордж их очень любил и играл потрясающе. И вдруг Джордж открыл глаза и посмотрел на меня. Он уже не мог говорить, но думаю, что он меня слышал. Единственное, чего мне хотелось тогда, это чтобы Джордж сказал: „Ты сыграл не тот чертов аккорд!“ Я так хотел, чтобы он, как всегда, когда я ошибался, сказал мне: „Дурак, ты неправильно играешь!“».

Джефф еще долго будет разгребать наследство Харрисона: он поможет в организации концерта в Альберт-холле памяти великого битла, доведет до ума его последний альбом Brainwashed – а затем уйдет в продюсирование.

И лишь в 2014 году он снова реанимирует ELO – билеты на единственный концерт в Гайд-парке были распроданы за 15 минут. После этого появились слухи о возобновлении концертной работы – и сам Линн так прокомментировал это: «Что ж, я действительно думаю о том, чтобы отвлечься от студийной работы и вернуться к концертной деятельности… Но – пока не буду ничего загадывать».

Он и вправду ничего не загадывает: за бородатым лицом и вечными очками Aviator сложно углядеть какую-либо эмоцию. Но однажды я расспрашивал Регину Спектор о совместной работе с Линном. «О, знаешь, – сказала певица, – это самый веселый человек из всех, кого я знаю. И да, он иногда снимает очки – и у него удивительно добрые глаза. Самые добрые на свете».

Впрочем, это совершенно не удивительно.