Глава 35

Шатаясь, я выбрел из туннелей под цитаделью. Город был все таким же тихим и мертвым, трупы лежали на прежнем месте. Я проторчал в подземельях не так уж долго, а показалось – сотню лет. В моей бороде запеклась кровь.

В цитадели оказались и живые. Я поймал девушку-посыльную и торопливо начеркал записку Линдрику:

«У Танза и у меня – новые данные. Мы активируем Машину, когда нападут драджи».

Девушка была только рада удрать от побоища. Конечно, на самом-то деле у нас не было почти ничего, но я хотел, чтобы Линдрик поверил в нашу способность запустить Машину.

Я пошел по коридорам наземных ярусов. Кабинеты большей частью пустовали, стража перед ними исчезла. То и дело от меня прятались грабители, тащившие охапками ценные книги, серебряную посуду, канделябры и картины со статуями. Грабители были в униформах. Наверное, клерки с бухгалтерами да пара-тройка солдат. Наверное, они услышали шум внизу, увидели трупы во дворе и решили, что самое время разжиться чем-нибудь напоследок, перед дорогой на запад. Увы, мысль очень разумная.

Железный Козел тоже решил дезертировать, но в другую сторону. Его сухонькое истощенное тело качалось на холодном ветру. На полу грудой лежали алые вельветовые портьеры. Маршал вытянул из них крепежный шнур и перекинул его через потолочную балку, чтобы сделать петлю. Маршальские глаза выпучились, язык высунулся из беззубых десен. Я застыл в дверях, глядя, как ветер шевелит покойника.

О маршале Венцере мне рассказывали невероятные истории еще до того, как я попал на границу. Мол, он настолько гениальный тактик, что за ним гонялись по Мороку сами короли. Он – живая легенда, полководец бесчисленных побед. Под его началом все было лучше: и стрелы летели дальше, и походные костры грели сильнее. Я был готов умереть за него. А теперь он медленно покачивается на безразличном ветру. Просто еще один труп.

Широкополая красная маршальская шляпа лежала на столе. Рядом с ней старик разложил свои самые ценные ценности: кавалерийскую саблю, блестящую золотую булавку с тремя лунами – знак ранга, истрепанный томик популярной любовной поэзии, рядок маленьких портретов – то ли родня, то ли давно умершие старые друзья.

Хотя рукоять сабли была позолочена, а портреты – украшены драгоценными камнями, цена всему выложенному – горсть серебра. Венцер больше всего ценил оставшиеся у него обрывки памяти. А теперь он оставил их непонятно кому и отправился к духам милосердия. Или в ад. Или, что вероятнее всего, он – слишком усталый, старый и отчаявшийся – просто исчез, оставив вдобавок к сувенирам качающийся мешок иссохшего мяса и хрупких костей.

Я перерезал шнур, уложил тело у окна, прикрыл портьерами, будто саваном. Малдон прикончил почти весь Командный совет, а Венцер закончил работу «малыша». С минуту я стоял и глядел в окно. Драджи собирались на очередной штурм. На этот раз они соорудили что-то вроде осадных башен. На них мигали огоньки. А у наших пушек не осталось пороха, чтобы остановить врага.

Я взял шляпу и быстро вышел из кабинета в маршальскую канцелярию. Там коммуникатор выбивал послание из Три-шесть. Я прислушался к череде щелчков и пауз.

Коммуникатор упорно повторял одно и то же. За столом сидела перепуганная секретарша и плакала. Красивая секретарша – конечно, если бы не слезы и страх.

– Нас все бросили, – дрожа, пробормотала она. – Сэр, что нам делать? Кто сейчас командует?

Я немного подумал над вопросом. Ответ был очевиден и совсем не нравился мне. Но судьба – та еще сука.

– Вы знаете, как управляться с коммуникатором? – спросил я.

Девушка кивнула. Святые духи, да ей и двадцати нет. Такой ребенок, и остался умирать здесь, с угрюмыми разочарованными стариками.

– Да, сэр.

– Тогда за дело. Нужно отправить сообщение.

Девушка тут же кинулась исполнять, словно приказ оказался чудесным лекарством, исцеляющим душевные раны. Она уселась перед коммуникатором, взялась за рычаг и посмотрела на меня.

И что ей сказать? Что с нами покончено? Что Венцер, все генералы, бригадиры и полковники мертвы? Что Валенград потерял уже половину сил и не может удержать стены? Что Машина Нолла – горькая ложь, фальшивое обещание колдуна, то ли уже погибшего, то ли просто наплевавшего на обещания? Я мог бы послать их подальше, сказать, что их судьба уже не наша проблема, пусть управляются сами. Я мог бы сказать, что теперь уж ясно, чего нам стоило доверие князьям. Я мог бы сказать, что мне жаль, или не жаль вовсе, или что теперь ничего уже не важно.

Я подумал про Эзабет, и мне захотелось, чтобы между нами все произошло иначе. Я подумал о человеке, которого она любила столько лет назад. Я попытался представить то, что сделал бы тот юноша. Молодые знают больше опытных усталых стариков. Молодые видят яснее. Их способность отличать добро от зла не замутнена обидой и злостью. Когда молодой бригадир повел войска из Адрогорска, он поступил так не ради Дортмарка, князей или карьеры. Он хотел спасти друзей, тех мужчин и женщин, кто стоял с ним плечом к плечу. Пусть ему не удалось – но он хотел и сделал все для того. Он не мыслил о стратегиях и судьбах, а видел только своих ближних. Отчего-то я забыл того юношу. Я высоко задрал голову, а увидел только испорченное магией расколотое небо Морока.

Ненн. Тнота. Эзабет. Даже Дантри стоил того, чтобы драться за него.

– Сэр?

– Вы готовы? – спросил я.

– Да, – ответила она и расправила плечи.

Я водрузил себе на голову широкополую маршальскую шляпу, прокашлялся:

– На связи исполняющий обязанности маршала границы Рихальт Галхэрроу. Держите границу. Любой ценой. Держите до последнего.