Иллюстрация 3

Великая Корейская Федерация имела два космодрома: один – Тонхэ – на восточном побережье Северной Кореи, в уезде Хвадэ-гун, провинции Хашгён-Пукто, его ещё называли космодромом Мусуданни – по названию рядом стоящей деревни, и один в Южной Корее – Хапо, введенный в строй ещё в две тысячи пятнадцатом году.

Космодром Мусуданни-Тонхэ вырос из ракетного полигона Квандай, начавшего работать с конца двадцатого века, и считался больше военным, нежели гражданским. С него на протяжении почти века стартовали все новые военные корейские ракеты и корабли. Но полигон Квандай не ушёл в небытие, а наоборот, стал чисто военным секретным объектом. Именно в его подземных ангарах и был смонтирован новейший космический крейсер «Ынха» с генератором пространственных «трещин», позволявшим кораблю преодолевать космические расстояния за считаные секунды.

В связи с последними неординарными событиями в Солнечной системе, связанными с появлением таинственного, гигантской длины экзотического объекта под названием «Бич Божий», сборка крейсера происходила в ускоренном режиме и была завершена как раз в тот момент, когда «Бич» столкнулся со спутником Юпитера.

Корейское военное ведомство собиралось отправить к нему свою экспедицию, чтобы оценить угрозу для жителей страны, которая, кстати, оказалась единственной, не заражённой паникой, поднятой средствами массовой информации Земли в связи с приближением «сверхдлинного конца света».

После того как в результате эксперимента, проведенного экипажами четырёх кораблей – России, Соединённых Штатов Америки, Индии и Китая: они рискнули объединить все ходовые генераторы «трещин» в синхронный комплекс и воздействовать на струну «Бича», – этот странный длинномер, порождённый Большим взрывом при рождении Вселенной, нанизавший на себя тысячи космических тел, в том числе искусственного происхождения, отвернул в сторону и теперь должен был миновать Землю. Но проблема исследования «Бича» осталась нерешённой. Индия и Китай лишились своих кораблей, а экспедиции русских и американцев к нему не могли обследовать всю спицу «Бича». Поэтому корейское военное руководство решило не отменять миссию «Ынхи», хотя и не стало раскрывать свои планы перед соседями, коллегами и партнёрами по бизнесу. Полёт «Млечного Пути» должен был состояться в условиях строжайшей секретности.

Экипаж корабля состоял из пятнадцати человек, включая капитана Пака Сонсэннима, тридцатипятилетнего полковника космических сил Кореи. Уроженец Пхенчхана, он пошёл по стопам отца – генерала и, окончив по очереди военное лётное училище, институт космоплавания и Академию космического оперирования, более десяти лет прослужив на военных кораблях, получил звание полковника.

До формирования экипажа «Ынхи» он командовал фрегатом космических сил Кореи «Ганган», показав себя с самой лучшей стороны. Отец рекомендовал его комиссии по кадрам Военно-космических сил, и его рекомендация вместе с блестящим послужным списком сыграли свою роль. Сонсэнним стал капитаном новейшего космолёта.

Поскольку «Ынха» создавался секретно, его экипаж жил на территории полигона вместе с обслуживающим полигон персоналом.

Городок состоял из пяти офицерских общежитий и пятнадцати казарм для рядового состава, а также предприятий быта и центров развлечения для офицеров и рядового состава. Особых удобств жилые модули для техников и операторов полигона, равно как и для космолётчиков, не имели, но корейцы с раннего детства привыкали к своему казарменному бытию и не роптали. Получить работу на полигоне мог далеко не каждый специалист, а уж о космопилотах и говорить не приходилось. Они готовы были не пить, не есть и не спать, лишь бы попасть на борт космического корабля или станции.

Пак Сонсэнним не был женат, хотя имел двух подруг из бригады обслуживания полигона. С ними он частенько расслаблялся, когда позволяла ситуация, и доверял обеим без каких-либо сомнений. Он бы невысок ростом, но хорошо сложен, симпатичен, без особой раскосости: мать Пака была индонезийкой, – и девушки были в восторге от его неутомимости.

Двадцать третьего января рабочий день на космодроме закончился для него рано, и Пак, размышляя над полученным заданием: утром следующего дня «Ынха» должен был впервые подняться в воздух, поманеврировать над Землёй и отправиться на ходовые испытания, – решил расслабиться перед полётом на полную катушку. Ему уже намекнули, что ходовые испытания – лишь официальная версия, на самом деле крейсер должен был направиться к «Бичу Божьему» и забрать на борт «всё, что удастся отыскать».

Бытовой блок полковника располагался на первом этаже невысокого – в четыре этажа – здания общежития. Блок был разделён на три небольшие комнатки, выполнявшие каждая свою функцию: в спальне стояла складывающаяся кровать со стенным шкафом и проектором объёмного телевизора, в гостиной стояли диван и два креслица (её стены превращались в видеокартины), кухонный модуль предназначался для приготовления пищи, в нём с трудом могли уместиться всего три человека. Ни ванны, ни душа (помывочный блок для всего общежития располагался на этом же этаже). Ничего лишнего, чистая практичность и спартанское убранство. Но Паку нравилась его квартирка. Лучшей в своей военной жизни он не имел.

Подружки – Иппун и Нансун – обрадовались, когда он позвонил им и объявил о своём решении «отдохнуть». Обе работали в системе медицинского обслуживания полигона, одна психологом – Иппун, другая медсестрой – Нансун, и обе уже закончили свой трудовой день.

– Я буду через полчаса, – пообещала Иппун, толстушка и смуглянка.

– Хорошо, – лаконично согласился Пак.

Ждать, однако, пришлось почти час.

За это время Пак заказал в местном пищеблоке горячие овощи, жареный рис с подливой из лун-томатов и белый китайский чай и успел получить заказ.

Иппун заявилась не одна, с ней был мужчина средних лет, явно не кореец, судя по горбоносому смуглому лицу и бородке.

– Чорджи, – представила она гостя, – мой помощник, специалист по снижению утомления.

Пак нахмурился. Ему вовсе не хотелось проводить время в компании с незнакомым человеком.

Иппун заметила его сдвинутые брови, засмеялась, затормошила, втолкнула в комнату.

– Он не надолго, и у него есть вино.

– Мне нельзя, – начал было сопротивляться Пак, – завтра я улетаю…

– Не волнуйся, мы тебя не споим, только расслабишься немножко. Чорджи хороший парень, весёлый, с ним интересно.

Пак сдался.

– Ладно, проходите, посидим полчасика.

Гости расположились в гостиной.

Иппун начала умело расставлять на столе принесённую еду.

Пак включил видеосистему, показывающую космические пейзажи.

Чорджи, улыбаясь, достал из-под куртки высокую красивую бутылку с этикеткой на русском языке: «Крымское золотое».

– Русское вино, вкусное, я пробовал, мне его вчера из России привезли. Откроете?

Пак отнёс бутылку на кухню, поискал штопор, не нашёл. В необходимый хозяйский набор штопор не входил. Бутылку пришлось относить обратно.

– Нечем.

Хохотушка Иппун предложила отбить горлышко приёмом кунг-фу, но её помощник достал складной нож, отщёлкнул спиральку штопора.

– Я захватил на всякий случай.

Открыли бутылку, разлили золотистое вино в пластиковые стаканчики, так как ни бокалов, ни рюмок у хозяина не было.

– За успешное выполнение задания партии и правительства! – подняла стаканчик Иппун.

Пак хотел спросить, о каком задании идёт речь, но посмотрел, как девушка пьёт, и сделал глоток сам.

Вино действительно оказалось вкусным, хотя и имело необычный «пузыристый» оттенок. Пак хотел спросить, из какого сорта винограда изготовлено вино… и полетел в темноту и тишину.

Чорджи подхватил его с одной стороны, не давая упасть, Иппун с другой, ловко поймала стаканчик с вином.

– На диван! – сказала она.

Они усадили безвольное тело – с открытыми глазами – капитана «Ынхи» на диван.

Чорджи достал из кармана прибор, напоминавший формой старинный мобильный телефон. Такими пользовались лет тридцать назад. Современные мобильные средства связи перекочевали в импланты или в кольца, серьги и браслеты.

С помощью упругой тесёмки Чорджи приладил прибор к голове Пака, а чашки – к ушам, нажал красную кнопку на торце.

В чашечках родился тихий шелест, сменившийся человеческим голосом.

Пак не отреагировал на эти манипуляции, глядя перед собой остановившимся взглядом.

– Убери всё, – кивнул Чорджи на стол.

Иппун быстро собрала пластиковые стаканчики в пакет.

– Остальное пусть стоит, очнётся, ничего не вспомнит, подумает, что заказал ужин и уснул.

Чорджи кивнул, убирая бутылку.

Процесс программирования длился всего три минуты.

На торце прибора мигнула синяя искра, и Чорджи снял его с головы хозяина квартиры.

Внимательно осмотрели комнату на предмет – не оставили ли следов, поудобнее усадили капитана «Ынхи».

– Он точно нас не вспомнит? – спросила Иппун.

– Нет, – оскалился специалист по снижению утомления. – Если вдруг что пойдёт не так, скажешь, что приходила, но он не открыл.

– Что теперь?

– Теперь ищем Хвана.

Речь шла о первом навигаторе «Ынхи».

Они вышли из квартиры Пака, и дверь со щелчком захлопнулась за ними.

Старт «Ынхи» следующим утром наблюдали со всех сторон не только работники полигона, но и прибывшие из первой столицы объединённой Кореи – Пхеньяна – члены военной комиссии.

Несмотря на то, что корабль назвали крейсером, его масса и размеры – сто метров в длину и шестьдесят в высоту – не тянули на эту категорию военных судов, однако взлетал он, используя эграны – электрогравитационные генераторы, вполне величественно.

Правда, комфортным проживание экипажа космолёта в жилом блоке назвать было трудно. Конструкторов корабля больше заботила техническая упаковка систем, особенно оружейных, и жилблок получился маленьким, не больше матросского кубрика на старинной морской шаланде. Однако корейских космонавтов это обстоятельство не смущало, они привыкли к тесноте и строгому армейскому подчинению.

Постояв в воздухе несколько секунд, крейсер снова начал подниматься в безоблачное небо в сопровождении десятка катеров военно-космических сил, сопровождаемый множеством видеокамер и глазами провожающих. Вскоре он исчез из виду в бездонной синеве, хотя был виден в глубинах экранов Центра управления полётами.

Понаблюдав за ним, начальник контрольной комиссии Ким Пын Тхон повернулся к начальнику полигона Ли Фой Вэю.

– Всё по плану?

– Так точно, генерал Тхон! – вытянулся круглый как шар, с мясистым лицом любителя бургеров, генерал Вэй. – Запланированы облёты Земли, подходы к объектам на орбите Луны и тренировочные форсажные броски. После чего начнётся рейд… э-э, к цели.

– Хорошо, – кивнул сухопарый, высокий как баскетболист, генерал Тхон. Он и в самом деле когда-то играл в баскетбол в юности и был на две головы выше малорослых офицеров полигона.

– Присядете?

Тхон помедлил, не сводя глаз с экрана.

«Ынха» уже вышел из атмосферы Земли на высоте трёх тысяч километров, собираясь совершить орбитальный полёт.

– Да, я подожду, пока он поднимется к Луне.

Свита генерала засуетилась. Ему уступил место начальник смены операторов, он сел, взял стаканчик кофе, угодливо протянутый кем-то из офицеров.

«Ынха» по докладам капитана корабля Пака Сонсэннима вёл себя безупречно.

Однако, сделав всего один оборот вокруг Земли вместо трёх, корабль вдруг повернул не к Луне, как планировалось, а в сторону от неё и, не отвечая на запросы операторов ЦУПа, причалил к одной из станций, вращавшихся над Землёй на высоте шести тысяч километров.

– В чём дело? – скрипучим голосом осведомился Ким Пын Тхон.

Ли Фой Вэй побагровел, нависая над консолью контроля, начал торопливо вызывать корабль.

«Ынха» не ответил. Связь с ним прервалась. Было видно, как он подходит к внушительных размеров космическому сооружению, растопырившему в три стороны стометровые трубы отсеков.

– Чья это станция? – повысил голос начальник комиссии.

– Н-не знаю, – заикнулся Ли Фой Вэй, – в плане операций не предусмотрены стыковки с нашими станциями над Землёй. Планировали только снижение над Луной… сейчас выясним.

Минуту спустя стало известно, что трёхлучевое сооружение не принадлежит ни одному известному космическому клубу. В реестре спутниковых сетей оно было обозначено как частная обсерватория, но кто был её владельцем, выяснить не удалось.

«Ынха» замер у торца одного из цилиндрических отсеков обсерватории…

Экипаж на команду капитана пристыковаться к «объекту слева» отнёсся с привычным философским настроением: молча «взял под козырёк». На корабле капитан был царь и бог, и если он отдавал приказ, его следовало выполнять неукоснительно. Капитан знает, что делает.

Стыковка прошла отлично: её выполняли автоматы, подчиняясь бортовому компьютеру, и вмешательства космонавтов не потребовалось.

– Полковник Пак, этот объект не стоит в программе стыковок, – на всякий случай заметил первый пилот Чон Денхо.

– Это секретный заход, – ответил Пак Сонсэнним металлическим голосом. – Берём на борт группу спецназа.

– Но на Земле нам ничего…

– Хван, подтверди.

– Всё нормально, майор Чон, – сказал первый навигатор корабля Хван Чипхой, он же – старший помощник. – Задействован крипторежим. Связь с Землёй с этого момента только через меня.

– Но группа не уместится…

– Не твоя забота.

– Хван, бери тех, кто останется, и на выход.

Навигатор вызвал пятерых техников и оператора силовых установок, выбрался из капсулы защитного кресла и выскользнул из рубки, подталкивая в спину оператора, ошеломлённого новостью.

Переход из корабля в тамбур станции не потребовал много времени. Стыковочный узел выдул пневматическую герметичную галерею, покидающие корабль космонавты выбрались через неё наружу, сопровождаемые Хваном, их встретили в тамбуре, а в корабль перешла группа спецназа, запакованная в боевые «киборг-костюмы», называемые в просторечии «косяками». Лица спецназовцев были скрыты под забралами шлемов.

– Разведи их по каютам, – приказал Пак.

– Я останусь здесь, – заговорил один из гостей, откидывая зеркальное забрало шлема.

На членов экипажа, сидевших в капсулах, глянуло смуглое лицо человека средних лет, украшенное аккуратной бородкой. Глаза у него были светло-жёлтые, но не тёплые, а ледяные, от взгляда которых хотелось увернуться как от брошенного кинжала.

– Как к вам обращаться? – спросил Хван.

– Зеррин, – ответил мужчина.

Космонавты посмотрели на капитана.

– Это обусловлено секретным приказом главнокомандующего, – сказал Пак. – Он будет руководить экспедицией. Займите пятое кресло, генерал.

Зеррин подошёл к креслу оператора, высаженного на станции. По тому, как он усаживался, было видно, что защитные капсулы космических кораблей ему знакомы.

– Связь.

Хван набрал на сенсопанели перед собой кодовое слово.

Экран напротив осветился, в нём появилось лицо человека с волосами синего цвета, взбитыми петушиным гребнем.

– Мы готовы, шейх, – сказал Зеррин, но уже по-арабски.

– Чок ди, – ответил синеволосый «шейх» и улыбнулся.