63
— Дядя Матай сказал, ты белая внутри.
Она сперва не поняла, кто это говорит. Голос был юным, мальчишеским. Он доносился из бороды Умбетова.
Глаза маньяка блестели.
— Кто ты? — спросила Ника, вглядываясь в Жениса.
— Я Форвард, — сказал убийца звонко.
— Ты пидор, — прокомментировала девочка со своего трона.
— Не ругайся, — шикнул «мальчик».
— Ты… ты не Женис?
— Не-е-ет, глупенькая. Не Женис, не Карачун, не Узник. Я Фор-вард.
— Форвард, — в душу закралась надежда, — зачем они нас схватили?
— Она — ключ… — острие ножа показало на девочку. — Я за ней ухаживаю. Я как будто ее жених, — «мальчик» хихикнул.
— Он изуродовал меня, — заплетающимся языком сказала девочка.
— Не я, не я же! Это Карачун и Могильная Свинья. Они любят причинять боль. Но Узник следит, чтобы они не переборщили. Не сломали ключ. Ты тоже белая. — Нож нацелился на Нику. — Ты тоже можешь быть ключом.
— Матай здесь?
— Он скоро приедет забрать вас. Сегодня все случится. Он сделает так, чтобы родился боженька, а мы растворились в его сиянии.
На слове «мы» Женис похлопал лезвием по своему виску.
— Он надурил тебя, — сказала Ника, упираясь спиной в колонну. — И тебя, и меня.
— Дядя Матай никогда не врет, — запальчиво выдохнул Женис.
— Я тоже ему поверила. И я, и Лиля.
— Лиля? — на лбу Жениса пролегла глубокая морщина.
— Ты помнишь Лилю?
— Да, — одними губами произнес «мальчик».
— Она говорила со мной. Она рассказала, что вы сделали.
— Она… что-то говорила про меня?
Он выглядел растерянным и жалким.
Щека Ники саднила и пульсировала. Кожа под волосами пекла.
— Да, но это тайна.
— Но мне же можно сказать? — Женис улыбнулся робко и взволнованно.
Ника мотнула головой.
— Не при ней, — она покосилась на девочку.
— А давай, — Женис захлебывался эмоциями, — а давай ты скажешь мне на ухо?
Этот юный голос и сбивчивый тон внушали ужас. Как две чужеродные части, сшитые свихнувшимся ученым, — подумала Ника. Безумец шагнул к ней, опустился на четвереньки. От любопытства кончик языка выскользнул из-под усов, словно розовая лакрица.
«Чуть ближе, — взмолилась Ника мысленно, — на полшажка»…
А затем она резко выгнула спину и развела в стороны ноги. Платье треснуло по швам, колготки впились в промежность. Ника подбросила вверх таз и обрушила бедра на плечи Жениса. Обхватила его, как обхватывала пилон. Ступни скрестились за его дернувшимся затылком. Ноги надавили на шею.
Он был так шокирован ее маневром, что выронил нож. Руки захлопали по нейлону, обтягивающему ее ляжки, лицо побагровело, глаза моргали изумленно, они будто говорили: «ну прекрати, заканчивай эту глупую игру».
Ника сильнее свела бедра.
— Убей!!! — взвыла протяжно связанная девочка. — Убей его! Да, да! Убей!
«Заткнись, бога ради», — скрипнула зубами Ника.
Глаза Жениса больше не сверкали; они вылезли из орбит. Пасть распахнулась, и было видно, как язык прижался к задней стенке горла, блокируя поступление воздуха. Борода колола сквозь колготы. Женис мычал, пойманный в ловушку натренированных ног, а ноги стискивались, сминая кадык. Он царапал ногтями ее кожу, тщетно пытаясь вырваться. Из ноздри вылетела вязкая сопля. Женис задыхался, лишенный кислорода. Лицо набухло, как насосавшийся крови клоп.
Ника, покрасневшая от усердия, сжимала, мысленно представляя свои конечности стальными клещами.
— Умри! Умри, падаль! — завывала девочка.
Гирлянды моргали в такт с трепещущими веками Жениса. Его глаза начали закатываться, из глотки раздавался тоскливый свист.
«Ты это заслужил!» — истребила Ника проклевывающееся сочувствие к сумасшедшему.
Женис обмяк в ее странных объятиях, под ресницами проступали полумесяцы белков. Ника подержала его еще секунд десять и ослабила онемевшие мышцы. Тело грохнулось на пол.
— Да! Да! Да! — Девочка брызгала слюной, билась в истерике.
Ника бросила взгляд на дверь.
— Тише, пожалуйста!
— Да! Да! Да! — пленница барабанила по подлокотникам изувеченными кулачками.
Ника изловчилась и протащила под попой связанные запястья. Переступила через них, подобрала нож и сунула рукоять между колен. Быстро перепилила пластиковые оковы.
— Да заткнись же ты! — рявкнула она. Подмывало влепить верещащей девахе пощечину, она даже замахнулась, но, оценив с близкого расстояния раны школьницы, стыдливо опустила руку.
— Пожалуйста, замолчи. Наверху его мать.
Девочка угомонилась. Точно выключили магнитофон, исполняющий композицию «Десять дней в подвале маньяков».
Ника перерезала хомут, пощупала наручники. Цепи уходили за кресло и были прикованы к вбитому в стену кольцу.
— Ключ, — неожиданно трезво сказала девочка, — у него в штанах.
Ника метнулась к обездвиженному телу. Вынула из кармана кольцо с двумя ключиками.
Щелк, щелк! — по очереди она отстегнула браслеты. Девочка подняла кисти к глазам, словно впервые их видела.
Нике не хотелось знать, что испытала бедолага за эти дни.
«Он съел мои пальцы», — фраза прокручивалась на разные лады. И еще словосочетание «Могильная свинья». Ника догадалась, что так звали одну из личностей Жениса.
Она сняла куртку, накинула на девочку. Предварительно забрала из нее замочек, который-то и замочком уже не был. Так, корпус с выпрямленным штырем.
— Иди за мной, — сказала она вкрадчиво. — Не отставай.
С замком в кулаке и ножом наготове она прокралась к ступенькам. Прислушиваясь. Пальцы оплели ручку. Амулет охранял от шев, но Умбетовы были живыми, из плоти и крови и безумия. Что если старая гарпия прильнула к полотну с обратной стороны, в сантиметрах от нее?
Ника оглянулась, намереваясь узнать имя пленницы. И прикусила губу.
Девочка стояла над поверженным Женисом. Ее позвоночник прогибался, ноги проседали, но глаза… от выражения ее глаз Нике стало не по себе. Они полыхали испепеляющей ненавистью, в изуродованных руках девочка держала обогреватель. Трюк не хуже того, что проделала Ника: поднять огромную батарею, не имея указательных пальцев.
Рот Жениса искривился, он закряхтел. Живой! Глаза приоткрылись, взор сфокусировался на вырвавшейся жертве.
— Да, — прошептал Женис, соглашаясь. И слегка склонил голову вправо, к дверям и Нике. Будто подставил висок под удар.
