Глава 1
Возле дома стоял патрульный автомобиль. Передние фары и свет в салоне были выключены. На улице в час ночи было тихо, соседи спали. Я притормозил позади машины, заглушил мотор и направился туда, где на фоне отцветшего палисандрового дерева в лунном свете стоял Джейми и разговаривал с полицейским. С канала позади дома доносилось тарахтение рыбацкой лодки, которую я заметил, проезжая по мосту с Люсиз-серкл. По эту сторону моста водилась только мелководная кефаль, она не ловилась на крючок. Профессиональные рыбаки закидывали сети — круг за кругом, круг за кругом.
Джейми выглядел подавленным и бледным. Ему было сорок шесть лет, на десять лет больше, чем мне, но в лунном свете он казался гораздо моложе — а может, просто более беззащитным. Он был в поношенной голубой тенниске, белых брюках и голубых теннисных туфлях. У стоявшего напротив него патрульного пятна пота проступили под мышками на его рубашке, пот мелкими каплями выступил на лбу. Я не знал, заходил ли он в дом. Патрульный смотрел, как я приближаюсь к ним.
— Меня зовут Мэттью Хоуп, — произнес я. — Я адвокат доктора Парчейза.
Не знаю, почему я сразу обратился к патрульному, а не к Джейми. Наверное, с самого начала старался защитить его, намекая закону, что я и сам — законник и не позволю нарушать права клиента.
— Значит, он вас вызвал? — спросил патрульный.
— Да.
— Когда это было, сэр?
— Примерно без четверти час. Десять минут назад.
— Я получил радиосообщение только пять минут назад, — сказал патрульный. Это прозвучало как обвинение.
— Верно, — кивнул я. — Он сначала позвонил мне, и я посоветовал ему известить полицию.
— Вы не возражаете, если я зайду в дом? — спросил патрульный.
— Нет, — ответил Джейми.
— Вам необязательно заходить со мной, если не хотите.
— Я бы предпочел не…
— Хорошо.
Патрульный, неожиданно быстрым жестом тронув Джейми за плечо, направил свет фонаря на лужайку перед домом и быстро двинулся к входной двери, лавируя между брызгающих поливалок, будто находился на соревнованиях по бегу на пересеченной местности. Кружок света выхватил из темноты бронзовую ручку двери. Он осторожно повернул ее, словно ожидал, что она заперта, открыл и шагнул внутрь. Оставшись наедине с Джейми, я произнес:
— Хотелось бы снова спросить тебя о том, о чем спросил по телефону…
— Я этого не делал, — заявил он.
— Ты говоришь правду, Джейми?
— Да.
— Есть ли у тебя какие-нибудь догадки, кто мог сделать это?
— Нет, Мэтт.
— Почему ты позвонил мне, а не в полицию?
— Не знаю. Наверное, подумал: ведь ты мой адвокат, Мэтт.
Еще одна полицейская машина остановилась у обочины. Без сирены, без мигалки. Человек в салоне выключил мотор и вышел. Подтягивая брюки, он направился к нам с Джейми. Это был огромный мужчина. Во мне самом шесть футов и два дюйма росту, и вешу я сто девяносто фунтов, но почувствовал себя букашкой рядом с ним. На рукаве его голубой униформы красовались две сержантские полоски. Он пропотел еще более основательно, чем патрульный. Погода больше подходила для августа, чем для последнего февральского дня.
— Сержант Хаскомб, — представился он, притронувшись к своей фуражке. — Ищу того, кто вызвал полицию.
— Я, — сказал Джейми.
— Не могли бы вы назвать свое имя, сэр?
— Джеймс Парчейз.
— Я выехал через минуту, услышав вызов по радио, — продолжил Хаскомб, — впрочем, Фэрли и так позвонил бы мне, ведь это «сигнал пять». Я его начальник. — Мне показалось, будто он чувствует себя неловко рядом с мужчинами ниже его ростом. Вынув носовой платок из заднего кармана, он снял фуражку и обтер пот со лба. — Он ведь сейчас в доме?
— Да, — кивнул я.
— Простите, сэр, а вы…
— Мэттью Хоуп. Адвокат мистера Парчейза.
— Понятно. Прошу меня извинить.
Он направился к парадному входу. Прежде чем войти в дом, носовым платком обтер от пота внутренний ободок фуражки. Через несколько минут вышел и поспешно двинулся к машине. Большие темные пятна от пота выступили на спине его рубашки. Я следил, как сержант подходил к рации в автомобиле. Его лицо было пепельно-серым.
Я не адвокат по уголовным делам. Семь лет занимался юридической практикой в Иллинойсе, прежде чем переехал в Калузу. Здесь, в штате Флорида, проработал юристом последние три года, но мне ни разу еще не приходилось представлять интересы клиентов, замешанных в уголовных преступлениях. Первый вопрос, который я задал Джейми по телефону: не хочет ли он связаться с адвокатом по уголовным делам? Нет, не совсем так — ведь сначала я спросил его, не он ли совершил убийство. И когда Джейми заверил, что не он, я напомнил ему, что я не адвокат по криминалу, и спросил, не хочет ли он, чтобы я порекомендовал ему хорошего специалиста.
— Если я не убивал их, зачем нужен адвокат по уголовным делам?
Я не сразу нашелся, что ответить в тот момент. Просто посоветовал Джейми немедленно позвонить в полицию и сказал, что буду у него, как только оденусь. И теперь, в час тридцать ночи, когда повсюду в доме и в саду толпились полицейские и криминалисты, я чувствовал себя не на своем месте и жалел, что не настоял на помощи специалиста.
У обочины находились три патрульные машины, полицейские устанавливали заграждения с обеих сторон Джакаранда-драйв. Внутри заграждения стояли четыре автомобиля, принадлежавшие начальнику отдела по расследованию убийств, двум детективам, которых он назначил вести это дело, и судебно-медицинскому эксперту. Сотрудник прокуратуры припарковал свой автомобиль на противоположной стороне улицы, позади фургончика отдела криминалистики. Машина «Скорой помощи» приткнулась на подъездной дорожке к дому, ее задние двери были открыты. Шум поднял с постелей соседей по всей улице. Они толпились вокруг заграждения, перешептываясь, останавливая то одного, то другого полицейского, спрашивая, что случилось. Большинство были в пижамах и халатах. Лужайку перед домом, улицу и сам дом заливал лунный свет.
— Кто здесь главный? — спросил медэксперт.
— Я.
Детектива звали Джордж Эренберг. На вид он был моим ровесником, может, немного моложе, примерно тридцати — тридцати пяти лет. Ярко-рыжие волосы падали на лоб ржавым пятном. Густые брови тоже были ярко-рыжими, а карие глаза такие темные, что казались почти черными. Переносица и щеки сплошь усыпаны веснушками. В легком летнем пиджаке в яркую шотландскую клетку и темно-синих брюках, синих носках и коричневых мокасинах. Рубашка винного цвета расстегнута у горла. Это был крупный мужчина, как и большинство других полицейских, что сейчас собрались у дома.
— Я там закончил, теперь ваша очередь, — произнес медэксперт. Он имел в виду трупы жены и детей Джейми. — Причина смерти — множественные колотые раны. Трудно сказать, какая из них оказалась смертельной. Тот, кто это сделал…
— Здесь присутствует ее муж, — напомнил Эренберг.
— Извините. В любом случае коронер все вам расскажет. Извините, — повторил он и двинулся к своему голубому «Шевроле», припаркованному у обочины.
Эренберг направился туда, где стоял его напарник со специалистами из отдела криминалистики. Я не расслышал, как зовут напарника. Это был темноволосый мужчина маленького роста с ярко-голубыми глазами. Эренберг что-то сказал ему, тот кивнул и вошел в дом с криминалистами. Эренберг вернулся к нам вместе с Джейми.
— Могу я задать вам несколько вопросов, доктор Парчейз? — спросил он.
— Он ведь не числится подозреваемым?
— Нет, сэр. Могу зачитать ему его права, если хотите, но это всего лишь обычная процедура расследования, и я не обязан делать этого. Но, если вы желаете, я готов…
— Нет, нет, что вы!
— Ну тогда вы разрешите, сэр, задать ему несколько вопросов?
— Пожалуйста, — кивнул я.
— Доктор Парчейз, я исхожу из предположения, что вы не убивали свою жену и детей. Я прав?
Его голос звучал по-южному мягко, с едва заметным акцентом. Нужно было прислушиваться, чтобы уловить смягченные гласные или проглоченные конечные согласные. Держался он дружелюбно, хотя находился здесь для того, чтобы вести допрос о кровавом убийстве.
— Я не убивал их, — заявил Джейми.
— Хорошо, я продолжу. Предполагаю, что вы хотите помочь нам найти, кто бы мог их убить. Правда?
— Да.
— Имеются ли у вас какие-либо предположения, кто бы мог такое совершить?
— Нет.
— Вы врач, если не ошибаюсь?
— Да.
— У вас практика здесь, в Калузе?
— Да, в медицинском центре «Бельведер».
— Не мог ли кто-нибудь из ваших пациентов по какой-то причине затаить на вас зло или…
— Нет, ничего подобного.
— А как насчет ваших медсестер? Какие-нибудь разногласия с ними в последнее время возникали?
— Нет.
— Вы хорошо им платили?
— Да.
— Никто из них не просил недавно надбавку?
— Я выплатил им обеим надбавки в прошлом месяце.
— А как насчет коллег?
— Я работаю один.
— Есть ли у вас конкуренты, которые могли бы желать причинить вред вам или вашей семье?
— Ничего подобного я и представить не могу.
— Были ли у вас недавно какие-нибудь споры с родственниками пациентов, которых вы лечили?
— Нет.
— Не предъявляли ли вы кому-нибудь претензии за неуплату по счету?
— Нет.
— Доктор Парчейз, теперь я хотел бы задать вам вопрос личного характера, и ответ на него мне совершенно необходимо знать, потому что это важно. У вас и вашей жены имелись внебрачные связи?
— У нас был очень счастливый брак.
— Как долго вы были женаты?
— Восемь лет.
— Это ваш первый брак?
— Нет.
— Ваша первая жена жива?
— Да.
— Дети в первом браке?
— Двое.
— Где они живут?
— Моя дочь уже три года живет в Нью-Йорке. Сын здесь, в Калузе.
— Сколько им лет?
— Дочери — двадцать два. Сыну — двадцать.
— Возникали ли у вас с ними семейные разногласия в последнее время?
— Нет.
— У вас с ними хорошие отношения, я не ошибаюсь?
— У меня с ними… — Джейми пожал плечами. — Да, хорошие, но детям не понравилось мое решение развестись с их матерью. Однако с тех пор прошло восемь лет, уверен, что сейчас они уже не сердятся на меня.
— Когда вы виделись с дочерью в последний раз?
— На Рождество.
— Тут, в Калузе?
— Нет, в Нью-Йорке. Я ездил к ней, мы обменялись подарками. Было очень мило.
— А с сыном?
— Он ужинал у меня в прошлый вторник вечером.
— У него хорошие отношения с вашей второй женой?
— Да, они прекрасно ладили.
— Как его зовут, сэр?
— Майкл.
— А где он живет?
— На яхте. Она стоит на причале в Бухте Пирата.
— За Стоун-Крэб?
— Да.
— Он живет один?
— С подругой.
— Как ее зовут?
— Не знаю. Никогда не видел.
— А ваша дочь? Как ее зовут?
— Карин.
— А бывшую жену?
— Бетти.
— Мне понадобятся их адреса.
— Хорошо.
— Насколько мне известно, доктор Парчейз, вы часто возвращались домой поздно вечером. Правильно?
— Да. Играл в покер.
— В котором часу вы выходили из дома?
— Без двадцати восемь.
— А где играли?
— На Уиспер-Кей.
— У кого-то дома?
— Да, у Арта Крамера. На Хенчи-роуд.
— В котором часу вы явились туда?
— Около восьми. Дорога была свободной.
— Ехали через мост Санта-Мария?
— Да.
— Сколько человек играло?
— Семь.
— Мне нужны их имена и фамилии. Буду благодарен, если потом напишете мне их, доктор Парчейз. И адреса.
— Я не знаю всех по именам. Там было несколько новых игроков.
— Все, какие помните.
— Хорошо.
— В котором часу вы ушли оттуда, доктор Парчейз?
— Около одиннадцати.
— Как сыграли?
— Сильно проигрался.
— Вы сразу пошли домой?
— Нет.
— А куда вы отправились?
— Остановился выпить в баре «Наизнанку».
— Сколько вы там пробыли?
— Ушел около половины первого.
— Сколько порций выпили?
— Две.
— В котором часу вы их выпили?
— Около одиннадцати.
— А ушли в двенадцать тридцать?
— Около двенадцати двадцати.
— Встретили кого-нибудь из знакомых?
— Нет.
— Никого, кто мог бы узнать вас?
— Нет. Хотя… Не знаю, я сидел у стойки… Вероятно, бармен мог бы вспомнить меня.
— Но вы не знакомы с барменом лично?
— Нет.
— В котором часу вы добрались до дома, доктор Парчейз?
— Кажется, без двадцати час.
— Не заметили ничего необычного, когда подъехали?
— Ничего.
— Никого возле дома?
— Нет.
— Свет в окнах горел?
— Да.
— Вас это не удивило?
— Морин всегда оставляла свет включенным, когда я отсутствовал.
— Как вы попали в дом, доктор Парчейз? Через парадную дверь?
— Нет, я поставил машину в гараж и, обойдя дом, вошел через боковую дверь. Через дверь кухни.
— Дверь была заперта?
— Да.
— Вы открыли ее ключом?
— Да.
— Вы играете в покер каждый воскресный вечер?
— Через воскресенье.
— Это устоявшаяся традиция?
— Да, более или менее. И нам приходится иногда отменять игру, если не можем собрать достаточно игроков в какое-то конкретное воскресенье.
— Каждый раз играют одни и те же люди?
— Мы стараемся сохранять тех же игроков. У нас есть список запасных на тот случай, если кто-нибудь откажется.
— Теперь я бы хотел узнать имена игроков, если не возражаете.
Санитары выносили тело Морин, пока Эренберг звонил по телефону. Оно было покрыто клеенкой. Левая рука свешивалась с носилок. На пальцах и на ладони виднелись порезы. Безымянный палец был почти отрублен, искромсан до кости. Двое патрульных вынесли вторые носилки. Маленькие дочери Джейми шести и четырех лет… Последний раз я видел их две недели назад, в субботу, когда приходил с семьей поплавать в бассейне Джейми. Шестилетняя Эмили сообщила мне, что ее друг носит брекеты. Спросила, не считаю ли я, что брекеты — это плохо. Я ответил, что брекеты — это прекрасно. Она с сомнением посмотрела на меня.
Эренберг обернул руку носовым платком, прежде чем взять трубку телефона, и набрал номер концом карандаша с ластиком. Мне показалось, будто это выглядит театрально, но решил, что он знает, что делает.
— Мистер Крамер, это детектив Эренберг из полицейского управления. Простите, что беспокою вас ночью.
Еще двое полицейских вынесли третьи носилки и столкнулись с санитарами, возвращавшимися в спальню. Санитары на мгновение замешкались. Один покачал головой и опять вышел через парадную дверь.
— Вам помочь? — спросил второй, и патрульный, шедший спереди, ответил:
— Нет, мы уже справились. — И все трое вышли из дома.
Эренберг говорил по телефону:
— Я хотел спросить вас, сэр, был ли доктор Парчейз у вас сегодня вечером? Так, так. В котором часу он пришел? Хорошо, большое спасибо. Спасибо, — повторил он и положил трубку на рычаг, а свой носовой платок в карман. — Вы должны простить меня за такую проверку, доктор Парчейз, но мы обязаны проверять все факты в случае насильственной смерти. Вы не собираетесь ночевать здесь сегодня?
— Не могу даже подумать об этом, — промолвил Джейми.
— Я спросил, потому что здесь до утра будут наши люди. Очень много работы. Если не возражаете, я бы посоветовал вам отправиться в мотель или к друзьям.
— Благодарю вас, — произнес Джейми, — я соберу некоторые вещи.
Он двинулся к супружеской спальне, но вдруг остановился. Покачал головой, резко повернулся и вышел из дома. Я последовал за ним. Было десять минут третьего, когда мы покинули место преступления.
