Красный «Додж» остановился у хозяйственного магазина.

– Сиди здесь, – я сейчас, – сказал Курашов и вышел из машины.

Он поднялся на крыльцо и вошел в магазин. Быстрым шагом прошел мимо стеллажей с моющими средствами и подошел к прилавку.

За прилавком сидела сильно беременная молодая женщина азиатской внешности и считала мелочь. Перед ней стояла пожилая дама с пакетами в руках.

– Ну что ты там возишься? – раздраженно проворчала дама, когда Курашов подошел к прилавку.

– Где хозяин? – спросил Курашов. Продавщица, продолжая считать, кивнула себе за спину.

Курашов осторожно, чтобы не задеть (заденешь – закричит!), обошел даму и потянул на себя неприметную дверь за спиной продавщицы.

– Ну кто там еще? – Он видел сидящего за столом Железняка. Перед ним мерцал экран компьютера. На экране была видна экселевская таблица с цифрами.

– Это я, привет.

– А, заходи.

Железняк встал и протянул Курашову руку.

– Садись.

Курашов сел на черный офисный стул, стоящий у стола.

– День сегодня какой-то дурной. Люди стали нервные.

– Тебя это удивляет? Выгляни в окно. Город умирает.

– Этот город уже восемьсот пятьдесят лет умирает, и ничего ему не делается. Чего хотел?

– Мне нужна помощь.

Железняк посмотрел на Курашова.

– Это оно?

– Да. Оно самое.

Железняк наклонился и выключил компьютер.

– Я тебе помог тогда…

– Если ты решил углубиться в воспоминания, – сказал Железняк, – у меня будет только одна просьба – не углубляйся слишком далеко.

Курашов кивнул.

Железняк был женат на сестре Курашова, Ларисе. Около трех лет назад Железняк пытался атаковать завод Курашова, посадив его, а вместе с ним и всю Волоковецкую область, на финансовую диету. Это кончилось тем, что Железняк сам потерял свой банк. Ему пришлось уехать из Волоковца. С Ларисой они расстались.

Тем не менее, как ни странно, именно после этого его отношения с Курашовым наладились. Курашов был очень впечатлен смелостью и масштабом развернутой Железняком операции и не терял надежды как-нибудь поработать вместе. Для начала он дал Курашову денег на то, чтобы открыть в Москве сеть хозяйственных магазинов. Вернее, сетью это было пока только в воображении Железняка. Пока таких магазинов было три, но Железняк уже вовсю планировал экспансию. До конца года он должен был открыть еще четыре магазина, а со следующего года такие магазины должны были открываться каждые шесть дней.

Но, конечно, сейчас все будущее этой сети зависело от исхода разговора с Курашовым. Курашов мог одним звонком остановить будущую экспансию. Или тот, кто придет за ним – Курашов позаботился о том, чтобы Железняк был кровно заинтересован в том, чтобы у Курашова все было хорошо.

– Кто? – спросил Железняк.

Курашов пожал плечами:

– Пока непонятно. Похоже на то, что какие-то ребята в погонах. Ты же знаешь, там черная материя, вообще непонятно, кто за ними стоит.

– С кем ты разговаривал?

– Сначала были какие-то посредники, мелкие сошки. Но там был такой детский лепет на лужайке, что я не принял это всерьез. А дальше пошла тяжелая артиллерия. Были инициированы две налоговые проверки. Финансовый отдел парализован. Они ничего не ищут, просто стараются максимально затруднить нашу работу. Мы посадили туда бригаду адвокатов, но нам сразу дали понять, что это бесполезно. Давление будет нарастать по всему фронту.

– Ты сказал, что сначала были посредники. А потом?

– Потом на меня вышел человек из правительства и сказал, что сейчас у меня есть возможность остаться на заводе. Это их предложение.

Курашов кивнул.

– Принимай.

– Что?

– Они тебя все равно уберут. Завод у тебя отнимут. Ты не сможешь его вывезти с территории страны. А здесь они контролируют все.

– Ты серьезно?

– Антон, время изменилось. И люди изменились. И задачи у них изменились. Девяностые закончились. Государство будет брать под свой контроль крупные предприятия. Ты можешь или играть по их правилам, или вылететь из игры.

– Это все, что ты можешь мне сказать?

– Извини, другого ответа у меня для тебя нет.

Курашов встал.

– Тогда приготовься закрыть магазин к обеду.

Железняк смотрел на него исподлобья.

– Вот ты, значит, как? Руки выкручиваешь?

– Саша, мы волки. Мы не чертовы собаки. Мы не виляем хвостом и не просим подачки.

– Антон, время волков закончилось. Тех, кто этого не понял, пристрелят и зароют. Ты этого хочешь? Вперед. Я хочу жить.

– Нет. Я не согласен. Я не хочу сам надеть на шею ошейник и принести в зубах поводок. Я уверен, что отбиться можно.

– Нельзя. У волка нет шанса против вооруженных охотников. Ты проиграешь.

– Тогда я продам завод.

Железняк поскучнел.

– Индусу? Вишену этому? Так он его закроет, чтобы твоя сталь не конкурировала с его заводами.

– Пусть так и будет.

– Ты реально готов закрыть свой завод? Устроить в области новый голодомор? Ты понимаешь, что после этого тряхнет всю страну? И не факт, что страна это выдержит.

– Это будет зависеть от того, на что будут готовы они.

– То есть ты просто берешь всю область в заложники.

– У тебя есть другое предложение?

– Я тебе его уже сказал. Если хочешь сохранить завод – отдай его им.

Курашов покачал головой:

– Этого не будет.

– Слушай, ну вот были девяностые. У тебя на заводе паслись бандиты. Тебе это мешало?

– Мешало.

– Чем? Они что, давали тебе советы по поводу металлопроката? Нет же?

– Нет, но они хотели участвовать в распределении средств, не понимая…

– Не понимая, что сто миллионов долларов выручки на металлургическом комбинате означает два миллиона прибыли. Но тебе же удалось им в конце концов объяснить?

– Не совсем. Там… были нюансы.

– Ну да. Тебе пришлось создать сильную службу безопасности, которая разобралась с бандитами. Я помню эти истории в девяносто пятом и девяносто седьмом. Вроде бы кого-то отправили головой вперед прямо в раскаленный металл.

– Я не понимаю, к чему это сейчас?

– Чтобы справиться с бандитами, тебе пришлось самому стать бандитом.

– Хочешь сказать, чтобы справиться с чекистами, я должен стать чекистом?

– Ты не с чекистами воюешь. А с чиновниками. С чиновниками воевать бесполезно. Это как пытаться избить перину. Ты должен стать чиновником. И начать мыслить как чиновник. Тогда у тебя есть шанс остаться на своем месте и сохранить завод.

Курашов задумался. Железняк его не торопил. В полном молчании прошло несколько минут.

Наконец Курашов тряхнул головой.

– У меня есть другой план.

– Зря, – серьезно сказал Железняк, – Антон, зря.

– Все, я решение принял.

Железняк развел руками.

– Свою голову не приставишь. Говори свой план.

Курашов начал говорить. Он говорил минут десять. Железняк не перебивал. Потом думал минуту или две и наконец кивнул.

– Да, это может сработать. Но может и не сработать.

– А ты сделай так, чтобы сработало. Сколько тебе нужно времени, чтобы подготовить договор о продаже?

– Здесь нужен не только договор. Нужно зарегистрировать новую компанию. Минимум три дня, но лучше неделя.

– У тебя есть время до семи вечера. Найди готовую компанию.

Железняк посмотрел на часы.

– Это будет стоить.

– Разумеется.

– У меня нет денег.

– Врешь. У тебя есть деньги.

Железняк усмехнулся.

– Кого из твоих людей можно задействовать?

– Никого. Я потому и пришел к тебе, что никому не доверяю.

– Даже Валентину?

– Валентину в первую очередь.

Железняк снова посмотрел на часы.

– А что в семь вечера?

– В семь двадцать я должен лететь в Красноярск на встречу с Вишеном. К этому времени все должно быть готово. Если не успеешь – мне придется полететь в Красноярск и продать завод Вишену.

– Я успею.

Курашов встал.

– Я надеюсь.

Они обменялись рукопожатиями, и Курашов вышел из кабинета. Когда он вышел, Железняк встал, достал из кармана ключ и открыл сейф. Достал из сейфа пакет, открыл его и начал доставать из него и выкладывать на стол пачки денег.

Курашов сел в машину.

– Купил, что хотел?

Очень красивая молодая женщина, сидящая на пассажирском сиденье, повернулась к нему и выпустила прямо в лицо струйку табачного дыма.

– Рената, я сколько раз просил не курить в машине.

– Да ладно тебе, проветришь.

Курашов нажал кнопку, окно со стороны пассажира открылось.

– Закрой сейчас же! Ветер испортит мою прическу.

Красный «Додж» медленно-медленно начал выруливать со стоянки. Из окна «Доджа» вылетел окурок со следом губной помады на фильтре и упал на газон.

– Какая же ты тварь, Курашов!

Окно со стороны пассажира закрылось. И «Додж» уехал.