42. Взрыв

Но ничего не происходит.

Ничего, да вот что: поспешно входят двое охранников, и они не серые.

Ну, то есть они в серой униформе, но видно сразу, что серыми их назвать больше нельзя. Исчезло характерное внешнее сходство: теперь это просто два отличных друг от друга чувака, про которых можно сказать всевозможные обыкновенные вещи:

– один из них высокий, длинноносый, длинноногий;

– другой тоже не низенький, но чуть пониже и покрепче первого;

– и у первого лицо совсем молодое, а второй растерян и вспотел;

– и первый тоже растерянный, явно ничего не соображает;

и много чего ещё теперь про них можно сказать. В общем, если коротко, то это люди в серой униформе. Какими всегда и были, но только теперь это очень заметно даже в полутьме.

Узники начинают аплодировать.

Так аплодируют пассажиры самолёта, который перепрыгивал грозу, и чемоданы кувыркались с полок, и стюардессы, сбледнув и сблевнув, промчались в хвост салона, и все молились и выворачивались наизнанку, и уже произошло всё, кроме самого падения, но всё-таки самолёт каким-то чудом не упал, зацепился за восходящий поток и долетел как надо. Кто бывал в таких переделках, тот знает, как потом звучат аплодисменты. Дружно.

Дядя Фёдор промежду аплодисментов отцепляет от штанов последнюю репейную колючку. Пророк ты, значит, говорит он себе злобно, но добродушно. Да какой с тебя пророк! Хорошо хоть не растрепал. Секунды! Они не как пули у виска, они как репей – прицепятся и едут на тебе. Так значит, нас не убьют, и весь этот песок был не последний. Вместо облегчения дядя Фёдор чувствует смертельную усталость: тащил, тащил и сбросил. Но ведь это означает…

Ну нет, вы рано радуетесь, – возражает бывший серый, который длинноногий и длинноносый. – У нас тут очень трудная ситуация.

Да-да, прямо очень трудная и к тому же геркулесовая, – тьфу чёрт, автозамена же тоже теперь не работает, – досадует второй не низенький и не серый больше. – Овсяная ситуация… А, экстренная. Минуту вашего внимания!

Алексис сочувствует ему. В его мозгу, оставшемся без карусельки, позитивки, «серого» экрана и прочих приблуд и защит, происходит кипение рассольника: всплывают обрывки затверженных формул, сталкиваясь со словами вежливости, печали, стыда и недоумения, рассудок пытается овладеть языком. – …Вашего внимания. Мы вот хотели бы тут понять, кто из вас… – он делает сложное лицо. – Кто из вас… Да как его там?

Ты же сказал, что выучил, – говорит второй бывший серый и смотрит на всех не без сочувствия, хотя и сам того не желает. – Се… Как там? Первый слог на «сэ».

Савельев? – пытается припомнить первый. – Или Сергеев… Нет… – он оглядывает их, но никто не желает признаваться и подсказывать. – Серов… Сырков…

Бывший серый вздыхает.

Память внешняя того, – поясняет он. – Сами видите. А эта которая моя… очень трудно. В общем, нам нужен человек, у которого чип.

Хм, – говорит второй бывший серый. – Я вижу, что здесь таких двое. Нам нужны вот вы, – говорит он, глядя на Бармалея.

Ну-ка дайте посмотреть, – говорит охранник, который раньше был серым. – Что-то вы непохожи по ориентировке на Максима Антоновича. Дайте-ка чип.

Бармалей вынимает чип и протягивает его первому охраннику, а тот передаёт чип товарищу.

Странно, – говорит его товарищ, который тоже раньше был серым. – Чип его, коннекта нет, информационно это Максим Антонович, а внешне не похож. Что это может означать?

Что это Максим Антонович, но он просто на него не похож, – говорит первый охранник. – Но это ничего страшного, может быть и похож, главное, что чип тот самый.

А может быть, стоит спросить у него самого? – советуется с ним его товарищ. – Хочется ведь понять, как оно… это… по правде, – и бывший серый краснеет.

Он нам не скажет по правде, – первый бывший серый, грустно. – Не поверит.

Не поверю, – подтверждает Бармалей так же грустно. – Простите, ребята. Вам ещё долго никто верить не будет.

Мы понимаем, – бывшие серые вешают носы.

Давайте сначала вы нам по правде, а потом мы вам, – предлагает Вики.

Давайте, – говорит тот, который повыше. – Дело в том, что нам пришёл старый приказ вывести владельца этого чипа на полигон к шести утра, но штука в том, что приказ пришёл, а подтверждения уже не было, потому что, ну… потому что система-то полетела. А без подтверждения мы приказ выполнить не можем.

Ну так не выполняйте, – Бармалей. – В чём проблема-то? Чего вы на сложных щах-то?

На полигон! – повторяет тот, который повыше и смотрит на часы. – На полиго-он! Вы хоть понимаете, зачем? Ликвидация будет через семь минут. Путём взрыва данного чипа.

(Самолёт опять взлетает. Аплодировали рано).

Ну так забирайте на фиг «данный чип» и тащите его на полигон без нас! – кричит Бармалей и сует чип охранникам в руки. – Быстрее!

Приказа не было, – бормочет высокий белёсый неуверенно. – Если приказа не было, значит, надо вас тут оставить и это… будь что будет как бы…

Дружный вздох ужаса. Семь минут!

То есть как это – «будь что будет»?! – подскакивает Вики. Вы что… хотите сказать, что… можете нас тут всех с этим чипом оставить?!

Погодите! – останавливает её Органайзер. – Ребята, чип мой. Взрывать надо меня. Ведите скорее.

Да нам-то всё равно, кого взрывать, – говорят бывшие серые. – Нам не всё равно, что приказа не было и отмены приказа не было, и другого приказа тоже не было… На полигон мы вас не можем, понимаете? И чип вытащить и удалить от вас больше чем на метр мы тоже не можем, потому что это же государственное преступление, а нас от должности никто не освобождал.

А зачем вы приперлись тогда сюда?! – кричат узники наперебой. – Какого чёрта тогда нас предупреждать! – Спокойно взорвались бы во сне, и никаких! – Сколько осталось? Пять минут!

А правда, чего мы пришли? – спрашивает тот, что повыше, того, что пониже. – У нас же какая-то мысль была.

Алексис:

Ребята, у вас точно была какая-то хорошая мысль. Я в вас верю.

Да была, точно, – морщится который пониже. – Только память, бля, подводит… Мы хотели как-то… Ты не помнишь, как?..

Четыре минуты, – спокойно говорит очень точный Николай Николаевич.

Боба:

Сила взрыва какая будет?

Не знаем, – охранники и делают по шажку к дверям.

Стенки-то уцелеют? – Боба.

А-а! Я вспомнил, – говорит второй охранник. – Мы вас хотели просто, это… Предупредить. Счас мы выскочим, вы чипчик в окно кидайте, мы на дороге постоим, чтоб народа не было, ладно? Достать может, но может и повезти, если кинете хорошо.

Бля! – кричит Бармалей. – Быстрей давайте, идиоты! Я за вас не отвечаю! Пройдёт три минуты, я кину!

Три минуты, – Николай Николаевич.

Боба и Николай Николаевич становятся рядом с окном.

Отставить, я туда не полезу, – командует Бармалей. – Все в туалет! Очень быстро!

Что ты задумал? – Вики.

Дверь, – кратко поясняет Бармалей. – В туалет! Скорее! Вряд ли там настолько много взрывчатки, чтобы…

Повторять дважды не приходится. Узники гуськом пробираются в щель. В туалете тесно и вонько, но выбирать не приходится. Галка забирается за толчок. Янда с Паскалем скорчились над. Бармалей между тем засовывает чип в узкую щель между дверью и дощатым полом и тут же быстро присоединяется к прочим.

Двадцать секунд, – сообщает Николай Николаевич.

Узники, затаив дыхание, садятся на корточки и прикрывают головы руками.

Но ничего не происходит. Вернее – они слышат негромкий хлопок.

Не то чтобы это было очень уж похоже на взрыв. Тем более – на взрыв в закрытом помещении, который, как известно, бывает куда более бризантным, чем оный на пространстве открытом. А раз на взрыв непохоже – значит, взрыв ещё только будет.

Поэтому они продолжают сидеть. Минуту, другую, третью.

Потом слышат скрип дверей и чувствуют сквозняк.

Пойду посмотрю, – говорит Бармалей.

Не ходи! – Вики.

Бармалей выглядывает из щели.

Выходите! – кричит Бармалей.

Выходить?

Да!

Узники с трудом разгибаются и выбираются из щели. Дверь распахнута, чипа под ней нет и в помине. Следов взрыва нет тоже.

Наебали, – говорит дядя Фёдор. – А мы-то лохи поверили. Они просто спёрли чип, потому что это дорогая вещь. Органайзер, сколько он стоил?

Органайзер машет рукой. Потом нашаривает Бармалеев недобровольный экземпляр и отдаёт Бармалею. – Спасибо.

Бери на память, – Бармалей. – Глаза бы мои на него не глядели.

Органайзер суёт чип в карман, и Бармалей впервые видит его улыбку.