30. Алексис говорит
папашка нас сначала бросил, а потом погиб
мать плакала
перестала плакать – стала орать на нас
карабкаться стала
бизнес начала
бандюки тогда кредиты
а меня на хозяйство перебросили
вот – это от утюга
это от крышки
а это братья об стол меня
чуть глаза не лишилась
мелкие братья
пахала я как золушка
а они совсем оборзели заброшенные
меня ненавидели
прыгали днями по гаражам
я им готовила зубы им чистила
они всё разбрасывали специально разливали
играли в приставку днями
мы щас вообще не общаемся
помню мать вечером придёт наорёт побьёт ещё
помню мороз был жёсткий – я без штанов
в школу бегала я насмерть замерзала
без шапки без ничего
а мать в бизнесе своём
круги под глазами
ну школу я не закончила пошла в магазин работать
у нас чувак работал грузчиком дружил со мной типа
однажды вечером никого не было
дал мне по башке изнасиловал
пролежала до утра на холодном кафеле
застудила всё себе насмерть
не знаю или не насмерть
ну какая уж тут жизнь
сколько лет я не могла выбраться
из этого дерьма
трахаться научилась в одиннадцать
в семнадцать богатенького подцепила
поселил у себя на вилле
путешествия рестораны потом отметелила его нервный срыв был
выпер меня ему чокнутые не нужны
а я влюбилась типа не смейтесь мне нужны были не деньги
я любила его
пришла к воротам его и сидела охранник подкармливал
ладно
нищета депрессуха жить негде жила у подруги
ну устроилась в продажи бегала как савраска
понравилась им активность моя – стали повышать
послали учиться даже
сняла квартиру
увлеклась зож перестала жрать знаете такое типа анорексии
а тут ещё на работе мужчину мечты встретила залипла
пару месяцев вместе и пять лет пять лет пять лет слёз
каждый раз всё длиннее это
я красивая на меня обращали внимание
но постепенно я уже перестала вообще получать удовольствие
встречусь первый раз и уже знаю что бросят
все бросают
пятьсот смс ему прислала
и тогда я стала играть в тетрис
я могла похерить всё сидеть и курить и играть в тетрис
и мои мечты проносятся передо мной
как бесконечная пёстрая лента
раскручиваются
тетрис курево и фантазии
сижу фантазирую потоки сознания
или жеже, одноклассники – сидела в соцсетях
и в тетрис играю и курю курю
однажды докурилась – четыре пачки – до больнички
давление двести двадцать было
чуть концы не отбросила
я не могу оторваться сижу и сижу
река размышлений о событиях и людях
бесконечная яркая и тетрис-тетрис
я не могла себя заставить встать со стула и пойти
опаздывала на собеседования
не перезванивала никому
не могла устроиться поэтому
деньги таяли жила в долг
просто не могла подняться со стула и
заставить себя пойти
постоянно опаздывала не могла лечь вовремя
до семи утра могла просидеть за компом
потом вставать в восемь а я опаздываю
на несколько часов
всё делала в последний момент
сидела и прокрастинировала
играла в тетрис и сидела в жеже, тогда ещё жеже был помните
чужие жизни чужое ничего всё
и меня ждали весьма и весьма печальные
перспективы – никакого позитива
при этом я как видите всё понимала
в какую чёрную и бездонную яму проваливаюсь
на самое дно
но разум мой функционировал как-то отдельно как будто
внутри он там есть а снаружи туман, кора лихорадочно занята
игрой в тетрис и бесконечным фантазированием размышлениями
как будто это и я и не я совсем
вроде человек а вроде и нет
и что делать было непонятно
* * *
я вам сейчас расскажу, почему у меня шестнадцать приёмных детей:
не потому что у меня было пятнадцать абортов
неважно как так случилось
шестнадцать детей у меня не поэтому
вообще у меня всю жизнь
очень напряжённые отношения с тем, что называется норма и не норма
я много думала об этом
как вот, например, – что я не смогу после всех этих абортов родить сама своего ребёнка
я очень долго это принимала
мне очень долго казалось, что я какая-то ненормальная
читай – неполноценная
но теперь я действительно не переживаю
по этому поводу
на самом деле
очень долго смирялась, но это пришло
а теперь другое – теперь я очевидно не норма
шестнадцать приёмных детей, и все, кто не в теме
либо пишут тебе в инстаграме каменты, что ты «герой»
либо просто пальцем у виска крутят
ну тех, кто считает, что мы это делаем из-за денег – их можно за скобки
о таких я не говорю
но вообще люди у нас искренне не понимают
что вот есть такая вещь – профессиональная принимающая семья
и что при этом все наши дети – это наши, что у меня не детдом
что они действительно все мои и я их люблю
в их норму это не укладывается
они не понимают, как это может быть
надо сказать, что я тоже не думала, что стану так жить
моя цель была взять ребёнка для себя
одного ребёнка
младенчика
ну, стать матерью, вот это вот
я раскаивалась и плакала и всё такое
и я очень горевала
по нерождённым детям всем этим
и я пошла, как все уже сейчас делают, а тогда это было в новинку
пошла по тому пути, которым надо идти
собрала все документы, школу тогда ещё не надо было проходить
вот мы с мужем собрали все документы, выбрали ребёнка
знакомились с несколькими
это было очень волнительно
но мы были немножко как в тумане
и вот третьего по счёту просмотренного пупса мы взяли
ну как – почти не глядя взяли
нравились нам все
ну вот взяли – решили – чёрненькую эту девочку
как-то само это получилось
и у меня тогда было такое ощущение
что всё, я сделала дело
у меня есть ребёнок
я окунулась во всё это с головой
носила в слинге, грудью её кормила
да-да, это очень трудно было сделать
есть такой метод – вызванной лактации
я прям помешалась на этом, что вот не носила, но грудью хочу кормить
и мы кормились долго, до трёх с половиной потом
это было счастье
моя, моя, самая сладкая
я перечитала всю литературу, какая тогда была
про депривацию, про всё
я выискивала и уничтожала малейшие признаки сиротства
развивала, находила лучшие курсы массажа, реабилитации
понимаете, у меня была цель
вот был ребёнок – ничей
под подозрением дцп, и она не пошла бы у них там
ничей, никому не нужный, выброшенный
и вдруг для меня он ТОТ САМЫЙ, мой
не было смысла в нём ни для кого
и вдруг есть смысл
я сделала этот смысл
я сделала из брошенной «некондиционной» куклы человека
вдохнула смысл
знаете, как одна девочка на детской площадке спросила
«а где от этого мальчика мама?»
вот я стала как зарядка от этого гаджета
и для меня важно было, что девочка только одна
что она единственная
это долго длилось
и это, как я понимаю, это и есть норма
та норма, которая нас губит
та норма, которая заставляет нас друг друга губить уродовать
эта вот рамка, которая пищит надо не надо
и вот самое главное, что я хочу сказать – как эта норма, рамка на мне кончилась
как она у меня прошла
как болезнь проходит
нормальность – это болезнь
я выздоровела от нормальности так
на четырёхлетие дочери я решила поблагодарить нянечку
из дома ребёнка, где она была
за то, что у нянечки это была любимая девочка
и что она её больше брала на руки
и таким образом мой ребёнок сохранился чуть лучше
ну и вообще это была хорошая нянечка
добрая, чуткая тётка
и я часто ей что-нибудь дарила
и хотя вообще людей с улицы не пускают
но я, видимо, примелькалась
меня знали в лицо
и вот я пришла в какой-то не тот момент
в момент не тот какой-то такой
и я увидела простую вещь, не самую сложную картину
детей после дневного сна высаживали на горшки
а чтобы дети не сбежали
их привязали поясками от халатов к ножкам стола
и вот они сидят по четыре пупса у каждого столика
привязанные поясками к ножкам этих столиков
на горшках
спокойно сидят, не шалят
деловито какают
я причём знала и до этого, что там так делают
важно, что я это знала
да не только это – я не только знала, я и видела, и разные другие вещи тоже видела
ещё и покруче бывали сцены
поэтому
у меня не было какого-то там шока
просто – как объяснить –
я в этот раз посмотрела немного дольше, что ли
или другими глазами
и вдруг меня торкнуло
я увидела как будто мою там привязанную
мою и самую сладкую
мою и особенную, ТУ САМУЮ
теперь уже – когда в ней был СМЫСЛ, когда ОНА СУЩЕСТВОВАЛА
а ЭТИХ ДЕТЕЙ по-прежнему НЕ БЫЛО
и вот тут до меня дошло
не до эмоций, а до разума!
До разума моего дошло!
Дошло то… что до этого, до этой минуты – для меня никаких сирот как бы «не было»
Ну вот «нет» сирот, нет их, и всё тут
И только если я сама пожелаю, тогда они появляются
и тогда вот могу пойти и выбрать
как по мановению руки – они тогда появляются, как из рукава, из шляпы
рядком выстраиваются, и я выбираю – как Бог
а потом они снова – тынц – исчезают
и их опять нет нигде
и вот тут до меня дошло, что это ЛОЖЬ
и что все они ЕСТЬ всё время!
Непрерывно где-то ЕСТЬ эти дети!
они все ТЕ САМЫЕ и СУЩЕСТВУЮТ
и, существующие! Сладкие! Те-самые! – сидят опоганенные, униженные, осквернённые
да, как если бы мою взяли и привязали сейчас
именно так и никак иначе я это почувствовала
это было – как сильный удар током
вот так с меня слетела «нормальность»
вот так я решила вычерпать море ложкой
и теперь у меня шестнадцать чуваков
взятых в разном возрасте из одного и того же детдома
и я не кормлю никого из них грудью
я не даю им «молоко и мёд материнства»
и да, им не хватает моего внимания
персональной заботы каждую секунду
им много чего не хватает
но не хватает всего этого – по-человечески
и все они люди
и даже когда они воруют, врут, ошибаются
у них остаётся надежда
и даже если мы расстанемся, даже если у нас не сложится
они пойдут дальше как смогут сами, на свой страх и риск
плохими, хорошими – но людьми, человеками
они продолжают быть людьми
а больше, чем человек, мы никого сделать не можем
* * *
Николай Николаевич вздыхает:
Я тебя, Алексис, очень хорошо понимаю!
Насчёт тетриса особенно.
Тетрис – это жуткая зараза.
Когда-то, в девяностые, и я им увлекся.
Самый простой ещё компьютер у меня был.
К нему был присоединен приборчик наш в цехе – он мерял густоту раствора.
Знаете, раствор специальный, добавляется в…
Ну, вам это не совсем интересно будет…
Нет, почему же! Очень интересно! – Алексис.
Ну, это вроде того раствора, который скрепляет кирпичи в кладке.
Только не совсем. Вернее, и это тоже он может…
Только наш раствор был круче. Крепче.
Такие растворы схватывают всё что угодно.
Медленно, но не просто верно, а…
То, что он склеил, может давно развалиться, а эта штука будет держаться.
И вот я варил этот раствор.
Там нужны точные пропорции.
На компьютере у меня была эта пропись, и дальше автомат сам делал.
А пока автомат соображал, что ему делать, – я играл в тетрис.
Садился, раз – партеечку.
Раз – другую.
Незаметно пристрастился – со страшной силой.
Кирпичики, значит? – Бармалей говорит.
А, ну да! Кирпичики. Там кирпичики, и у меня кирпичики.
Постепенно понял, что уже пропускаю тот момент, когда…
Когда нужно моё вмешательство.
И после работы домой не спешил.
Сначала час. Потом два…
В общем, в какой-то момент я обнаружил, что прихожу на работу к шести утра – в тетрис поиграть.
И что вы сделали?
Как что? Стёр на хрен этот тетрис со своего компьютера.
Навсегда стёр. Больше его с тех пор и не видел.
А пока автомат мешал, я стал, ну, кроссворды разгадывать.
К кроссвордам не пристрастились?
Какое! Я не эрудит. Половину отгадать не могу.
Ну, не в этих, конечно, журналах всяких там. В них-то дебилизм. Всё для тупых.
Там я всё щелкаю как орешки.
А вообще настоящие кроссворды мне разгадывать трудно.
Там эрудиция нужна.
А я что?
Я свои кирпичики.
