Наличие связи между плавниками и конечностями никоим образом не является откровением. Английский биолог и специалист по сравнительной анатомии Ричард Оуэн писал об этой связи в своей вышедшей в 1849 году книге «О природе конечностей», где сравнивал конечности млекопитающих и птиц с плавниками рыб.

Ричард Оуэн — выдающийся биолог ХIХ века, сделавший важный вклад в эту отрасль науки, но, как сейчас представляется, сам он был весьма противоречивой фигурой, и даже мог пробудить к себе неприязнь. Так, Чарльз Дарвин, викторианский джентльмен с безукоризненными манерами, писал о своей неприязни к Ричарду Оуэну. Р. Оуэн должен был стать врачом. Он учился медицине сначала в Эдинбурге, а потом в Лондоне, но, получив диплом, разочаровался в клинической медицине и погрузился в анатомические исследования, став впоследствии профессором и хранителем музея Королевского хирургического колледжа. В 1856 году Оуэн стал заведовать естественно-историческим отделением Британского музея. Под руководством Оуэна состоялся переезд этого отдела в новое здание в Южном Кенсингтоне, известном теперь как Музей естественной истории.

Научные интересы Ричарда Оуэна были чрезвычайно обширны. Он писал научные статьи о беспозвоночных, включая губок, подковообразных крабов и моллюсков, но также изучал и самых разнообразных позвоночных. Он первым понял, что у некоторых древних рептилий появились признаки млекопитающих; именно Оуэн ввел в обиход термин «динозавр», что в переводе с греческого означает «ужасная ящерица». То, какими Оуэн представлял себе динозавров, можно и сейчас увидеть в парке Хрустального Дворца, где несколько созданных самим Оуэном реконструкций динозавров (по случаю Всемирной выставки) до сих пор прогуливаются по лужайке и плавают в озере.

На всем протяжении своей карьеры Ричард Оуэн непрерывно демонстрировал умение наживать себе врагов. Он присваивал себе труды других ученых, за что был изгнан из зоологического отдела Королевского общества и что навсегда подорвало его репутацию. По-видимому, его сильно расстроило то обстоятельство, что человек, которого он считал незначительной фигурой в науке, написал авторитетную книгу по эволюции, и поэтому он опубликовал анонимную рецензию на «Происхождение видов» Дарвина в «Эдинбургском вестнике» (Edinburgh Review) в 1860 году. Эта статья оставляет очень неприятное впечатление. Оуэн утверждает, что Дарвин — отнюдь не первый ученый, затронувший тему «превращения видов», и что многие «молодые биологи впали в соблазн, приняв за истину рассуждения о… естественном отборе».

Вероятно, я слишком сильно переживаю за Дарвина, но не могу отделаться от ощущения, что в следующем пассаже содержится нечто большее, чем скрытая насмешка: «Ни один натуралист не уделял столь пристального внимания строению морских уточек, как мистер Дарвин». Далее Оуэн пишет о том, что он считает истинным вкладом книги Дарвина в естественную историю: наблюдения по анатомии морских уточек, поведению муравьев и пчел, гипотезу о том, что болотные птицы переносят семена растений вместе с грязью, прилипшей к их лапам, и анализ биологических признаков домашних голубей. «Эти наблюдения, — пишет Оуэн в своем обзоре, — являются самыми важными оригинальными наблюдениями… они, по нашему мнению, разбросаны по страницам труда, как редкие драгоценные камни, но их так мало, и они попадаются так редко». Да, вот именно так!

В этом обзоре Оуэн не отрицает эволюцию как таковую, но он подвергает сомнению ее механизм, предложенный Дарвином, – естественный отбор. Сам Оуэн считал, что возникновение биологических видов — это предопределенный процесс, направляемый «постоянно действующей созидательной силой». Эта идея прямо противоречит теории Дарвина об эволюции путем естественного отбора, в котором нет ничего запланированного, а все изменения происходят благодаря взаимодействию организмов с окружающей средой. Особенно раздражала Оуэна идея о возможности значительных изменений животных организмов: он не мог принять, что животное одного вида может превратиться в животное другого вида.

Однако одиннадцатью годами раньше, когда он писал «О природе конечностей», Оуэн был более восприимчив к идее значительных изменений организмов с течением времени. В конце книги он писал: «Природа шествовала неторопливым державным шагом, ведомая архетипическим светом… исходившим из первого воплощения идеи позвоночного животного под рыбьими одеждами, до того рубежа, когда эта идея облеклась в блистательное одеяние человеческих форм». Оуэн не мог допустить саму мысль о том, что люди могли произойти от обезьян — он зашел так далеко, что предложил выделить людей в особый подкласс млекопитающих, — но совершенно спокойно принимал идею о том, что более далекими предками человека вполне могли быть рыбы. Из сочинений Оуэна совершенно очевидно явствует, что он верил в scala naturae, апогеем которой ему представлялся человек. Для Оуэна схожесть конечностей различных животных представляла собой лишь вариации на одну тему, или вариации архетипа, который каким-то образом был встроен в некий предопределенный план. Несмотря на то что Оуэн не был креационистом, он верил, что эволюция управляется пусть не божеством — но силой, каковую он называл Природой.

Хотя в наши дни выводы Оуэна звучат нелепо, его наблюдения были выполнены весьма тщательно, и благодаря им он смог разглядеть глубинное сходство между конечностями наземных животных и плавниками рыб. Оуэн признавал также, что не он первый обратил внимание на это сходство. Он писал следующее:

Далее Оуэн описывает глубинное сходство между такими, внешне различными конечностями, как веслообразный «плавник» дюгоня, передняя лапа крота, крыло летучей мыши, ноги лошади и конечности человека. Оуэн указывает, что внешний вид и функции этих разнообразных конечностей могут разительно отличаться, но при этом говорит: «Нам не стоит удивляться этому: по-другому быть просто не может, ибо любое орудие должно соответствовать своему предназначению». Затем, однако, Оуэн перечисляет различные инструменты и приспособления, изобретенные человеком для перемещений по воде и воздуху, по земле и под землей: «лодки и воздушные шары, паровую машину Стефенсона, горнопроходческие машины Брюнеля», и указывает, что между конструкциями этих приспособлений не было ничего общего. Если бы назначение конечностей животных было единственной движущей силой их создания, утверждал Оуэн, то они были бы гораздо более разнообразными и не имели бы между собой присущего им глубинного сходства.

Оуэн привлекает внимание читателей и к схожести конечностей у одного организма: «Каждый может видеть, что бедро по строению соответствует плечу… голень предплечью, голеностопный сустав лучезапястному, пятипалая стопа похожа на пятипалую кисть…» Кости голени и кости предплечья также на удивление похожи.

Сравнивая между собой разные виды, Оуэн указывает, что одни и те же элементы присутствуют в руке человека и в передней конечности лошади, если не считать того, что у лошади количество пальцев редуцировалось с пяти до одного. Есть сходство между рукой человека и крылом летучей мыши. Теперь мы знаем, что гомология конечностей различных животных отражает глубинную гомологию генетических кодов — в форме консервативных генов Hox. Оуэн разглядел эту глубинную схожесть даже с рыбьими плавниками, увидев гомологию в строении человеческих пальцев и лучей плавников. В последнем утверждении Оуэн, правда, ошибся, кисть и стопа, которыми оканчиваются конечности четвероногих животных, — это новое приобретение, потребовавшее экспрессии новых Hox-генов, а не вариация на тему уже существовавших плавников наших рыбьих предков. Может показаться невероятным одновременное возникновение пальцев на передних и задних конечностях, но есть данные, говорящие о том, что посредством Hox-генов работает один и тот же «переключатель», отвечающий за развитие пальцев рук и ног.

Когда же произошла эта удивительная трансформация? Для ответа на этот вопрос нам придется совершить дальнее путешествие к гренландским скалам и бросить взгляд на ископаемые остатки древних животных, отважно шагнувших на неизведанную до тех пор сушу.