Бывшая Украина, бывшая Новороссия, Днепропетровск
Тысяча десятый день Катастрофы

Днепропетровск, или Днепр, как его теперь правильно было называть – всегда был городом непростым. Хотя бы потому, что тут располагался некогда крупнейший в мире завод по производству ракет и ракетных двигателей. Это про него сказал Хрущев – мы выпускаем ракеты, как сосиски.

Сейчас в Днепропетровске было целых четыре крупные специальные службы, не считая более мелких. МВД и СБУ – в каком-то виде сохранились и работали теперь на криминальных авторитетов и хозяев города в открытую. Плюс сохранилось, хотя и понесло ущерб, агентство Б.О.Г. – именно так, переводится как Безопасность. Охрана. Гарантии. Оно работало на Хабад, было его службой безопасности. Хабад – неформальное объединение еврейских бизнесменов, сейчас вышедшее из тени и контролирующее немалую часть дел в городе, но полностью взять город под контроль не могли ввиду присутствия мафии и сектантов. Наконец, церковь Иисуса Последних Дней – так называлась секта – имела собственную службу безопасности под названием «Белая Роза». И ее боялись не меньше, чем СБУ. Как любые нормальные люди боятся людей, у которых с головой не в порядке и которые человеческих слов не понимают – если, конечно, они не исходят от их духовных лидеров.

Понятное дело, что весь трафик с Донбасса и на Донбасс находился под особым контролем, и потому в этот же вечер один из оперов СБУ докладывал своему руководителю результаты очередной спецпроверки в здании на Чкалова, 23 (незадолго до всего этого Чкалова переименовали в Святослава Хороброго, но теперь времена изменились, и всем было плевать: привыкли к Чкалова – значит, Чкалова). Вообще-то, несмотря на то что внешне какие-то признаки государевой службы еще сохранялись – еще до Катастрофы СБУ занималось скорее бандитизмом, чем охраной государства. Но СБУ выгодно отличалась от банд своим военизированным характером, оговоренной субординацией и навыками оперативной и агентурной работы. Так что, работая на себя и на мафиозные группировки – деньги они вполне отрабатывали. Ну и… по привычке выполняли текущую работу, чтобы контролировать ситуацию в текущем режиме в регионе присутствия.

Одним из ДОН, которое велось постоянно, было дело «Мизгирь» – оперативное наблюдение за криминальной и бизнесовой активностью донецких. Суть была простой – донецкие и днепропетровские бифовали уже лет пятьдесят, и сейчас, когда не было Киева и вообще ничего не было, вражда только обострилась. Были общие бизнес-интересы, была торговля, но все это не отменяло лютой ненависти донецких к днепропетровским и днепропетровских к донецким. Потому все, кто прибывал со стороны Донецка в Днепропетровск, – попадали под колпак.

– …Объект интереса, присвоено пседо «Сухарь», прибыл из Донбасса, вместе с мелким криминальным авторитетом по кличке Геша, остановился у Цыгана, в гостинице. На контакт с нашей ласточкой пошел. От Геши получил автомобиль «Киа Спортидж», видимо, во временное пользование. На следующий день посетил рынок, купил там семьсот граммов деревенского творога. Затем посетил точку Седого Грека, затем подсел в машину к Геше, и какое-то время перемещались по городу, останавливались на набережной, больше в контакт не вступал. Затем вернулся в гостиницу.

В отсутствие объекта интереса был проведен досмотр личных вещей. При досмотре были обнаружены автомат «АКС-74У», два запасных магазина для «Глока», но без самого пистолета. И упаковку с тремя одноразовыми шприцами, из них два пользованных. В шприцах были следы использования, мы их не изымали и анализ не проводили, но по внешнему виду – героин. И ласточка заметила – следы инъекций. Немного, но есть.

Полковник СБУ побарабанил карандашом по столу.

– Седой Грек барыжит, так?

– Так. У него всегда купить можно, он напрямую с Батума получает.

Полковник положил карандаш на стол.

– Наркоман. Снимайте наблюдение. Только периодический контроль, если потребуется.

– Есть.

Машина есть, деньги хоть сколько-то, но есть – надо время пока занять. Днепропетровск – город сам по себе интересный, мне про него много чего порассказали. Например, здесь речка протекает с названием «Самара» – совпадение или нет?

Местных менял найти было несложно, они не скрывались, курсы тоже выставляли. В хождении было все, что и до Катастрофы – рубль, евро, доллар, даже гривна, хотя ее меняли только в половине пунктов. Еще в некоторых обращала на себя внимание надпись на доске – шек. Я подошел, спросил.

– А шекели, – ответил меняла совсем не еврейского вида.

– Израильские, что ли? – не понял я.

– Не, местные.

– У вас что, шекели ходят?

– Ходят, – меняла посмотрел на громадное здание, довлеющее над городом, – я смотрю, ты не очень интересуешься. Шел бы ты отсюда…

Так и пойду…

Пошел дальше. На удивление много еды: обычно, там, где нет власти, там рано или поздно наступает голод, потому что и денег у людей нет, и еду никто не производит – а если производит, то цену задирает. Тут на каждой первой лавке надпись «Кашрут» и еще что-то на иврите на двери – одинаковый какой-то знак.

Дань, видимо, платят. А это тамга.

Машин на улицах очень немного, видимо, бензина нет и газа тоже. А вот лошадей хватает – и откуда взялись только. Некоторыми правят колоритные евреи с бородами и в шляпах. Автоматы у каждого.

Большая часть домов необитаема, где обитаемо – из окон торчат буржуйки. Все правильно, тут горячую воду еще до Катастрофы отключили. Дворы заросли лопухом и травой… это плохо, кстати – у нас такого не допускают. Не просматривается – а там зомби может быть.

Дорога вывела меня туда, куда она всегда и выводит – к рынку. Рынок сейчас – это все, без рынка – просто не выжить. Специфика местного рынка была в том, что громадная рыночная торговля развернулась на вокзале и прилегающих к нему улицах…

Торговали чем возможно. Еда, одежда, газ в баллонах, бензин, керосин, запчасти ко всему. Понятное дело, что торговали и оружием, ибо сейчас ствол – предмет первой необходимости. Но я уже говорил об этом.

Из еды я купил… местные называют это ласково «перепичка». Заодно заметил, что цены выше, чем в лавках. На мой вопрос продавец ответил, что цены в лавках – для своих, то есть для евреев, а если ты не еврей – продадут, но уже по-другой. Я «сделал заход», спросил: а у церковных можно покупать, не отравишься, но продавец оборвал разговор.

В рядах, где продавали технику, наткнулся на торговцев, распродававших контейнер военной радиосвязи. Привлекать внимание было опасно, но я не удержался и купил ASELSAN – последнюю модель турецкой офицерской радиостанции, которая могла не только в голосовой сети работать, но и имела небольшой экран для приема картографической и прочей информации. Заплатил долларами США, здесь их принимали и недорого – для такой шикарной покупки. Видимо, просто не понимали, что продают. В других обстоятельствах – республика бы у них весь контейнер выкупила.

В другом месте я купил турецкий «Глок» – спортивный CANIC TP9, самый продвинутый пистолет из турецких. Эта покупка была оправдана тем, что «Глок» у меня отобрали на блоке. Пистолет хорош тем, что к нему в стандарте идут два магазина и аж кобура. Причем неплохая, из кайдекса.

И снова – полно турецких стволов, пистолетов больше, чем любых других, даже «ПМ» и «ТТ». Значит, турецкие торговцы и сюда добрались. Хотя какой смысл добираться – по Днепру до Киева дойдешь, а водный путь сейчас самый безопасный…

Последнее – я поспрашивал и у нужного человека купил на пробу грамм героина. Сказал, что если не сильно разбодяжен, то еще вернусь…

Вечер я провел обычным образом – сходил в некое подобие ресторана, который открылся при больничке, но долго там не пробыл. Затем вернулся к себе и предался простым плотским радостям с подставленной мне «птичкой». Надо сказать, что девушка свой гонорар отрабатывала на сто процентов.

Номер обыскивали. Я переложил шприц, чтобы, если еще раз обыщут – поняли, что я пользовался им.

На следующий день я снова отправился на рынок, покрутился на нем, потом подошел к торгашу, у которого брал это самое.

– Тема есть, – сказал я и огляделся, как Баба-яга в тылу врага.

Барыга явно привык к тому, что у каждого наркомана есть тема.

– В долг не отпускаем.

– Да я не за то, башли есть. Есть товар, скинуть надо.

– Че за товар? – лениво спросил торговец.

– Патроны.

Торговец резко собрался, взгляд его, до этого насмешливо-презрительный, стал совсем другим.

– Че за патроны?

– Семерка, пятерка.

– Со складов?

– Нульц.

Торговец мрачно посмотрел на меня.

– Лоха из меня не делай, да? Мое время знаешь, сколько стоит. Отрабатывать на подвале будешь.

Вместо ответа я достал коробку, протянул продавцу. Тот повертел, затем открыл, взял один патрон, другой. Попытался расшатать, чтобы вытащить пулю – не получилось. При переснаряде – только так вытаскивается.

– Это че? Новый выпуск, что ли?

– Он самый.

Продавец покрутил коробку в руках, затем решительно сунул в карман, свистнул. Подскочил какой-то пацан.

– Постой на точке за меня пару часиков.

– Не вопрос…

Торговец поднялся – я заметил, что он сидел на старомодном деревянном ящике – к нему моментально пристроился звероватого вида телохран с турецкой помпой.

– Прокатимся? Приглашаю.

– Давай.

Я сделал демонстративно знак – в пустоту, но торговцу о том, что я тут один, знать совсем не обязательно.

С наркомафией я дела уже имел. Нет, не в том смысле, просто я знаю, что это такое и что от них можно ждать.

Наркомафиози, барыга – это тварь последняя. Во-первых, многие из них подментованные, если не все, работают в паре с операми из наркоконтроля. Тех, кто полезет в бизнес без спроса, сдают на раз. А если ментовская крыша – работают. Время от времени сдают зарвавшихся или ворующих дилеров, чтобы и результат у крышующего все это мента был, и своим урок: поссорился с поставщиком, сел надолго.

Наркомафиози распоряжаются жизнью и смертью тех, кого им удалось посадить на иглу. Это без шуток. У каждого из них есть рабы – кто-то по дому работает за дозу, девки, кто посимпатичнее и в самом начале, телом на дозу зарабатывают. На каждом из наркомафиози – десятки погубленных, изломанных жизней.

Торгуют они разным. Не знаю как, но до катастрофы многие отошли от героина и кокаина, слишком опасно, далеко надо везти, упавшая цепь поставок накрывает сразу много людей. Куда большей популярностью пользуется химическая дрянь типа первентина (винта) и еще более опасная дрянь типа «Белого китайца», которую гонят в лабораториях. Еще торгуют левыми таблетками – до Катастрофы, например, крайней темой было ширять какие-то глазные капли. Ну и… соли. Это какая-то дрянь, которая непонятно то ли законная, то ли нет – юридически это соли для ванн, фактически это ширяют или пыжают. Человек за несколько приемов превращается в недоумка.

Ну и еще одна тема – те, кто съезжает. Когда человек становится наркоманом, родители, родственники готовы заплатить любые деньги за то, чтобы родной человек скинулся. Возникает целый бизнес по лечению наркомании, из родственников профессионально тянут бабло. Причем чаще всего – крышуют его те же, кто продает наркотики.

Удивительно, но я никогда не пробовал даже затянуться коноплей. Просто с детства был один на льдине… друзей практически не было, и мне не в падлу было сказать «нет» на предложение нюхнуть или курнуть – потому что мне было параллельно, что обо мне подумают и что скажут. Но уже во взрослом возрасте, соприкоснувшись с наркотой и тем, что она творит, я на всю жизнь сохранил хладнокровную ненависть к барыгам, пьющим человеческие жизни. И то, что этот барыга мне пока нужен, ни о чем еще не говорит.

У барыги был большой коттедж на Одинковке, поселке, стоящем на речке Самаре. Там была вооруженная охрана и даже бронетранспортер. Наш «Ланд Крузер» знали и пропустили сразу же…

Заехали на двор, там был еще один охранник и какая-то женщина, пожилая и по виду затурканная, в обносках. Барыга отдал необходимые распоряжения, потом обратился ко мне:

– Щас еще одного человечка позовем, он в теме…

Я пожал плечами – мол, делай как знаешь…

– Пошли, посидим пока, по пиву жахнем…

Мы пошли в беседку за домом, там тек ручей. Хозяин покопался в нем. Выставил на стол две бутылки без этикеток, я отрицательно покачал головой.

– А чего так?

– Терки на трезвак надо тереть.

– Да какой трезвак, ты чего, с пива отъедешь?

– Ну, как знаешь…

Хозяин коттеджа отпил пива, тут подскочила собака, большая. Тот обласкал ее.

– Не боитесь?

– Чего?

– Собака зомбируется…

– Не… этот у меня давно… с тех самых времен. Правда, Питон…

Пес со странным наркоманским именем – а веса в нем было килограммов шестьдесят – положил лапы на грудь хозяина и согласно лизнул его.

– Ну, ладно, иди… иди…

Барыга отхлебнул из своей бутылки.

– Пшеничное. Тут наладили варить. Ты сам-то кто будешь?

– Человек божий, обделан кожей.

– А серьезно?

– Чтобы получить другой ответ – задай другой вопрос.

– Ты откуда?

– С Ижевска.

Барыга присвистнул:

– Далеко забрался.

– Как сказать.

– Реально далеко. У нас есть группы, они в Европу ходят, ништяки всякие таскают. А ты реально далеко забрался.

– Волка ноги кормят.

– Ну да. А чем барыжишь?

– Что есть, тем и барыжу. Стволами, патронами тоже. Я не от себя продаю.

– А от кого?

– От республики.

– Какой?

– Удмуртской. Теперь уже Волго-Вятской, наверное.

– Постой, так у вас там чо – государство?

– Ролик хочешь на телефоне глянуть?

Эти ролики были у нас у всех… на самом деле действовало. Понимаете… государство, оно как воздух, пока оно есть – оно не ощущается. Ощущаться начинает, причем очень реально, когда его нет.

Причем отсутствие государства бьет по всем, и по хорошим людям, и даже по подонкам. Те же воры – они все равно должны чем-то питаться, заправлять и ремонтировать машину, им нужен свет в доме и тепло. А когда всего этого нет, а на улицах стреляют и жрут – вот тогда становится хреново по-настоящему…

Я на самом деле начал понимать, почему русские в тридцатых приняли тоталитарное государство Сталина и не восстали. Потому что после революционного разгула самый жестокий порядок казался манной небесной…

Барыга просмотрел ролик два раза, отложил телефон, хлебнул еще пива. Сказал:

– Чудно́…

– А ты знаешь, я ведь русский. У меня батя тут служил в девяносто первом. Решили остаться… тепло, пожрать есть чего…

Я молчал.

– Нет, на самом деле – чудно́. Я вот смотрю на хохлов и думаю, кто ж вам жить-то не дает, уроды. Чо вас всю дорогу колбасит-то – не майдан, так безвиз. У вас – нормальная жизнь даже щас, когда нигде жизни нет. А тут, бляха муха, и до того, не понос, так судорога…

Барыга допил пиво и подвел итог, коротко и страшно:

– Заипло…

Пришел какой-то военный дядя, лет тридцать с чем-то, на плече «Форт» – это израильский автомат, почти как «калашников», его по лицензии «Форт» производил, козырная штука для понимающих. Поздоровались…

– Потапов… можно Потап.

– Петров, – назвал я вымышленную фамилию.

– Вот, человек на продажу имеет, зацени. Я не по этому делу, но по деньгам в долю упаду, – выложил расклад барыга.

Потапов достал из сумки – у него была сумка-разгрузка – магазин, выщелкнул несколько своих патронов, пристегнул к автомату. Громом ударили одиночные, потом короткая очередь. Кивнув, Потап подобрал гильзу, повертел в пальцах, понюхал:

– Много у тебя?

– В достатке. Оптовые партии.

– Что за них хочешь?

– Поговорим…

– …Короче, говорю как есть. У нас три оружейных завода в работе – машиностроительный, механический и вятскополянский «Молот». Все их мы плотно контролируем. Что за заводы, объяснять не надо?

Потап усмехнулся:

– Я, мил человек, до того, как мы с вами сцепились, в командировку ездил, о перевооружении украинской армии договариваться. Вроде даже под наши требования отдельные партии производить должны были, так что и Ижевск, и Вятские Поляны я хорошо знаю. Дальше давай.

– Дальше. Партии, сами понимаете, не такие, как раньше, да такие и не нужны, но все равно. Качество, как можем, выдерживаем, у нас под боком металлургический завод, на металлоломе работает. Сколько этого лома, объяснять не надо, да?

– Короче, есть патроны. Есть прицелы – казанские, там примитивно делают, но делают. И Новосиб жив, к нам с Сибири приходят караваны. По Сибири намного меньше шибануло, чем по центральной части, там очень многие выжили. К тому же зимы там такие, что твари не выдерживают. Есть и много других ништяков. И вопрос только в том, кому это надо и чем кто за это готов платить.

Молчание. Потом барыга сказал:

– Допустим, нам надо.

– Сколько?

Молчание. Потом заговорил Потап:

– Так и сказать трудно. У тебя какие есть?

– Пятерка, семерка, пулеметные. «ПМ» и девятка.

– А НАТО?

– Не сразу, но организовать можно.

– Даже так…

– Ты к кому-то с этим обращался?

Я пожал плечами.

– Я реально спрашиваю. Просто если обращался – удивительно, как тебя не завалили еще.

– За что?

Потап цокнул языком.

– Патроны – это политика. Вот, смотри…

Он достал пистолет и показал мне.

– «ТТ»? Ну и чо?

– «ТТ», да не совсем «ТТ». Его турки делают, это турецкий. Заметил – у многих в городе натовские стволы?

– Допустим.

– Турки сюда поставляют стволы, а вот патронов дают мало и продают их дорого. А ваших патронов нет совсем, потому что как война у нас началась, так поставки гавкнули попой. Потому мы можем самообороняться, ну и немного с соседями разбираться, но на большое что-то патронов не хватит.

– А большое – это…

– Турки грабят все побережье. С ними все кавказеры, начиная от грузин и кончая чехами. Забирают все, людей тупо угоняют в рабство. Одесса, Николаев – всех, кто выжил, в рабство угнали. Как только там нечего будет грабить, они пойдут дальше. Догадайся, куда…

Но вслух я сказал другое:

– Мне до турок дела нет. Вопрос – через кого толкать и чем платить?

– Толкать – через меня, – сказал Потап.

– А платить?

– Дурью возьмешь? – сказал барыга.

– Как вариант. Но качество должно быть хорошим. И цена – опт. И не только дурью, надо будет о другом договариваться. Дурь – это только мне. И качество, качество…

– Цену сделаем. А качество – лучше не придумаешь. Турки завозят, чистый снег…

Я кивнул.

– Предварительно – состоялось. Вот теперь и пожрать можно…

Пожрали. Потом, когда попрощались за руку с Потапом, я задал вопрос:

– Еще одна тема. Я так понимаю, у вас тут белые есть? Церковники.

– И? – Барыга выжидающе уставился на меня.

– Говорят, у них можно скинуться с гарантией.

Барыга скривился, как от зубной боли.

– Плотно сидишь?

– Да не сказать.

– Давно?

– Да после ранения кололи. Потом прекратить не смог.

Барыга выругался.

– Ладно. Короче, как брату. Тема эта есть. Они в психушке сидят, ну, знаешь?

Я кивнул:

– Слышал.

– Скинуть они и правда могут. Но как – не знает никто. После них – бывает, люди совсем умом трогаются.

– Мне хоть как. Если узнают – мне пипец, и делу нашему – пипец. Сведешь?

Барыга сплюнул:

– Сведу.

Подвезли меня обратно до моей машины – еще не хватало, чтобы до больнички везли. Если кто и следил – пусть выводы делают.

В ночь фейерверк устроили, я в два часа «прокинулся» – шмаляли где-то в центре, по-взрослому, с граников. А говорят, патронов у них нет.

Козлы…

На следующий день подъехал бычок, тот самый с дробовиком, который на базаре был. Снизу позвонили – я спустился – стоит.

– Это… Юрий Дмитриевич…

И осекся. Времена сейчас невежливые. А как сказать, он не знает. Вызывает? А кто он мне такой, чтобы вызывать? Просит – от своего шефа по башке получишь, за то, что авторитет роняешь. И так и так плохо.

– Приглашает подъехать.

– Сейчас?

– Да.

Я посмотрел на часы – как будто у меня дел невпроворот.

– Давай, я за тобой.

Когда ехали – не знаю, специально или нет, – проехали мимо того места, где ночью шмаляли. Увиденное впечатляло – по-взрослому пацаны пострелялись. Обгорелые машины спихнуты к обочине, по одной явно из «Мухи» отработали.

Норм…

В Одинковке – барыга, которого Юрий Дмитриевич… правильно звали – был на ногах. Уставился на меня, а я на него – не просекая тему.

– Ночью слышал?

– Стреляли.

– Потапа…

О как…

– Кто?

Барыга невесело усмехнулся:

– Я думал, ты.

– О как. А сейчас?

– Был бы ты, не приехал бы. Ты кому-то говорил о вчерашней нашей теме?

– Я не первый день живу.

– Твари…

Мне даже жаль его стало – хотя и барыга. Да и не рассчитывали мы на такое.

– Кто его?

– Турки, кто же еще.

– За что?

– А ты не въехал? Турки здесь работают по тем, кто им опасен или может стать опасен. Пока ты сопишь в две дырочки, ты им не интересен. Но только поднялся выше других или начал лишнее говорить – тут тебя и накроют.

Я постоял какое-то время, потом присел за стол.

– Я чо-то не понял. Турки, что ли, тут мазу держат?

– Турки мазу не держат. Турки нас жрать готовятся. А пока поддерживают в пригодном для жранья состоянии… знаешь, как в холодильнике. Чтобы и полакомиться было чем, но чтобы зубы не вырастали.

– То есть тема пока на стоп?

– Пока на стоп, надо разобраться.

Барыга поднялся со своего места.

– Ты, кажется, с белыми хотел встретиться…

Днепропетровск – вообще изначально какой-то не по-украински мрачный город, и достопримечательности тут тоже мрачные. Самое маленькое метро в мире, оно же одно из самых глубоких. Самая длинная набережная – она отсыпана из отвалов металлургического комбината. Второе солнце – это Пинчук скульптуру на своем комбинате сделал. Днепропетровская психушка – известная со времен Союза тем, что туда помещали диссидентов и лечили от вялотекущей шизофрении.

Место это… ну скажем прямо, невеселым с самого начала показалось хотя бы потому, что за машиной почему-то погнался зомби. Причем не простой, а живчик, то есть недавно пообедавший. Но отстал.

Внутрь мы не пошли – тормознулись на периметре, причем подальше от ворот. Через какое-то время появился «пирожок»… «пирожок» – это «Иж2715» – я не знал, что такие еще на ходу бывают, но Украина – страна чудес. Из нее выбрался человек, в белом, и поверх белого легкая куртка накинута. Пошел сначала в крузак, побыл там пару минут, потом подошел к моей машине. Я гостеприимно распахнул дверь.

– Здравствуйте…

Ну, здравствуй, здравствуй. Черт мордастый. Помнится, ко мне одно время повадились ходить свидетели Иеговы. Так вот – тебе, похоже, еще круче мозги промыли…

Что-то рожа мне твоя знакома…

– Брат Юрий. А вас, простите…

– Александром крестили…

– Вот и хорошо. Вы позволите…

И что-то мне не нравится ощущение… как в сон немного клонит, и ощущение какое-то… благостное, что ли. Не знаю. Причем началось оно, как этот брат ко мне в машину сел…

Сумка при нем. Китайская, для ноута. Пистолет положить вполне хватит. Впрочем, он у меня еще ближе…

Достал из сумки фонарик небольшой, китайский, но я заметил кое-что там еще. И в момент понял, чем это может быть.

Генератор.

Перед тем как сюда идти, я говорил кое с кем в Донецке… человек был в теме, потому что сам этим занимался, хотя потом уверовал и отошел от дел. Он сказал, что в Днепропетровске – на заводе «Южмаш» для СБУ велись работы по созданию аппарата для массового воздействия на людей, со спектром действия от блаженства до страха. Понятно, что более сложные эмоции и тем более какие-то конкретные действия аппарат вызывать не мог, но простыми состояниями они смогли управлять. Принцип аппарата был основан на звуковых волнах, на частотах, неслышимых человеческому уху.

А это, похоже, работающее изделие. Похоже на ноутбук.

– Руки вытяните, ладонями вверх…

– Из машины выйдем.

Мы вышли.

– Глаза закройте, руки в стороны.

– Теперь левым указательным пальцем коснитесь носа.

– Левым?

– Левым.

Дело в том, что я все время путаю право – лево.

– Теперь правым.

Стандартная проверка – я знаю, как ее проходить.

– Хорошо…

Мы сели обратно в машину.

– Ну, что ж… зависимость у вас неглубокая, с божьей помощью выведем. Подъезжайте сюда… когда сможете?

– У меня пока дела… несколько дней потребуется. Это долго?

– В вашем случае – недели две. Для полного закрепления отвращения.

– У меня нет столько времени. На сеансы можно разделить?

– Думаю, можно. Первый сеанс пять дней, потом закрепляющие…

Я вдруг понял, почему он мне знаком. Не он конкретно знаком, а одежда его знакома. Это «Белое братство», у них точно такая же была…

– Это подойдет… а что это у вас за одежда такая… белая.

Дальше описывать смысла нет… скажу только, что получить точное время, где произойдет очередное бдение, а также пригласительный билет не составило большого труда. Надо просто знать некоторые приемы и подтолкнуть в нужном направлении. Остальное – объект разработки сделает сам…

Интересно, этот – уже посвященный?

Для тех, кто не понял, у них градация есть. Прихожане – те, кто ходят, участвуют в бдениях, послушники – те, кто отдал себя церкви, надел белый балахон, работает на церковь. Прихожане делятся на пятерки и десятки, в каждой должен быть как минимум один послушник. Часть прихожан – информаторы, тот, кто хочет стать послушником, какое-то время должен шпионить за остальными, доносить о состоянии дел в ячейке. Посвященные – это внутренний круг, чтобы стать посвященным, нужно пройти обряд посвящения, который включает в себя человеческое жертвоприношение. Внешне посвященные ничем не отличаются от послушников, но если послушники шпионят за прихожанами, то посвященные шпионят уже за послушниками. Кривоногов приносил в жертву кошек, а эти – дошли до людей. Твари…

Послушника, чьим послушанием было лечение от алкоголизма и наркомании с использованием наработок секты в области биопрограммирования, звали Иммануил. Это не было его настоящим именем, просто каждый прихожанин, который становится послушником, получает новое библейское имя. А каждый, кто ушел из секты или был изгнан, не только его лишается, но и получает приставку «анти» к его имени – все зовут его Антидмитрий, Антиалександр и так далее. Посвященные же имели двойные имена, одно оставалось от послушания, второе добавлялось к нему и представляло собой имя одного из двенадцати апостолов Христа. Это имя произносилось только в разговорах между посвященными. Например, психолога, которому Иммануил написал отчет о сделанном за день для секты и который вызвал Иммануила для уточнения некоторых деталей – звали Зеев-Андрей. Но для непосвященных он был просто «брат Зеев».

Кабинет, в котором сидел брат Зеев, раньше принадлежал ему же, просто раньше он работал психиатром на государство, а теперь – на самого себя. В кабинете горел приглушенный свет, играла музыка – в ней было «наложение», лишавшее человека воли и побуждавшее к большей откровенности.

Но брат Иммануил, который примкнул к секте не случайно, знал это и потому сунул в уши немного ваты. Почти ничего не было слышно, но что-то все же было, а недостающую информацию он считывал с губ, и диалог, таким образом, получался полно– ценным.

– Брат Иммануил, ты хорошо знаешь того человека, который приходил к тебе?

– Нет, брат Зеев.

– А от кого он пришел к тебе?

– От барыги на рынке. Кличка Удав. Он из Ижевска, это в Поволжье. Он хочет, чтобы мы избавили его от зависимости.

На столе мерно тикал метроном.

– Он употребляет наркотики?

– Да, но недавно. Реакции у него почти нормальные… он может понести слово истины туда, где наше братство еще никому не известно.

– Почему ты это понял, брат Иммануил?

– Он носит крест. Сейчас мало кто носит, а у него большой крест.

– Ты пригласил его на наше моление?

– Да, брат Зеев.

– Это очень хорошо…

Когда брат Иммануил ушел – брат Зеев достал лист бумаги и начал писать записку для брата Саула из «Белой Розы» – запрос на проверку новенького.

В номере я обнаружил следы еще одного обыска. Надеюсь, они нашли то, что искали…

На следующий день я снова пошел на рынок. Снова купил у торговок столько же творога и сметаны – пусть думают, что это обозначает.

Седого Грека на месте не было, но был его порученец. Он встретил меня в подсобке, заговорил первым:

– Товар для тебя пришел. Получать будешь?

Ну вот и она – родимая – прибыла. Снайперская винтовка, еще с тех времен сохранившаяся – SACO TRG 338 LM, прицел знакомый, 16-кратный Mark4, конечно, не Nightforce – но тоже неплохо. Тем более на прицеле стоит киллфлеш, антибликовая насадка на оптику – сейчас такое днем с огнем. К винтовке все необходимое, включая лазерный дальномер и метеостанцию, телефон, в котором баллистический калькулятор. И патроны – десять штук, еще тех, Lapua, заводских. Сейчас такие на вес золота, хрен купишь…

– Буду…

Чтобы никто лишнего не заметил и не подумал, я подогнал машину к подсобке задом и погрузил так, чтобы никто не видел. Но если бы кто и увидел, то мало ли что может быть в трех больших и длинных коробках. Коробки были три, две из них были пустыми. Потому что, если одна большая, длинная коробка – сразу все становится ясным…

Машину я остановил у Лоцманской каменки, мертвого ныне места, не доехав туда с полкилометра – на берегу Днепра. Посмотрел в бинокль. В бинокле был виден остров Кодацкий – чертово место, остров посреди Днепра, который никогда не затапливает вешними водами. Там есть все – от стоянки древнего человека и впечатанной в камень стальной петли времен Киевской Руси – и до современного капища, одного из тех мест, где приносят человеческие жертвы неведомому злому Богу. Приносят злые поводыри слепых…

Камень был хорошо виден. Сейчас там нет никого и ничего, остров гол – но то, что там происходило в дни силы, несложно было себе представить. О. Александр говорил про таких – они знают про Апокалипсис и всеми силами приближают его, вызывая Гнев Божий.

Достал дальномер, замерил расстояние, умножил на ноль девяносто один, записал вместе с углом склонения. Мало… подал машину вперед, отъехал, снова замерил. Вот – теперь-то в самый раз…

Распаковал винтовку, положил на сложенное в багажнике в несколько раз одеяло, еще раз перечитал таблицу поправок для триста тридцать восьмого, вложил первый патрон, прицелился. Патроны сейчас дорогие, так что желательно бы их не на пристрелку тратить. Их немного, но как еще обернется…

Выстрел.

Триста тридцать восьмой в замкнутом пространстве – ударил по всему организму, даже при наушниках. Давно не имел с ним дело… даже у пятидесятого отдача кажется не такой резкой. Прикинул поправку, выбросил стреляную, зарядил… точно. Еще раз, чтобы убедиться, что это не случайность. Выстрел… точно.

Семнадцать. Осталось семнадцать.

Я закончил пристрелку, отложил винтовку, поднялся к машине… и чуть не заорал от ужаса. В нескольких метрах от машины, справа, сидел монстр! Здоровенная, похожая на гориллу тварь наблюдала за мной.

Стараясь не выдать себя движением, я потянулся к винтовке… надо было зарядить, но если у меня получится, то шанс будет, у триста тридцать восьмого на километре мощи больше, чем у триста восьмого в упор. Но заряжать не пришлось – монстр внезапно встал, а потом бросился бежать к заброшенному селу, даже не сделав попытки напасть.

И я не стал стрелять ему вслед.

О том, где будет «пастор», мне сказали братья – сами пригласили на молитвенное бдение, сказали – там на меня и сойдет благодать. Есть такое место – Монастырский остров – там сектанты на бдения собираются. И еще говорят, там чуть ли не переход в другой мир есть. У сект и сектантов есть уязвимость одна – они не могут прятаться по подвалам, им надо быть публичными. Этим-то мы и воспользуемся – там есть мост, они его пешком переходят, а рядом склон крутой, весь поросший лесом – оттуда выстрелить, что конфетку у ребенка отнять. Норм, в общем…

Я не люблю убивать, честно. Если бы любил – был бы кем-то другим, наверное, тем более что возможность стать «кем-то другим» у меня была – да у всех она сейчас есть, умение лить кровь сейчас – самое востребованное.

Для этого у меня был «калаш». Обычный «АКМ», на него глушитель. Оптического прицела не было, да и не нужен он на такой дистанции.

Оставив машину, я набросил капюшон и шагнул в заросли. Сейчас, когда никто не окашивает обочины, не топчет траву – все заросло бурьяном, порой выше человеческого роста. Но это и хорошо. Бурьян – он и от глаз скрывает, и даст знать, если кто приближаться будет. Да и не лезут зомби в бурьян – они любят открытые, ровные пространства, когда ничего не мешает. Только монстр – опасен и тут.

Продвигаться пришлось небыстро, чтобы не шуметь, но за полчаса на позицию я вышел. Склон, воткнул палку – рогулину, на нее ствол – устроюсь сидя. Только надо палку как следует угнездить. А то…

Палка на что-то наткнулась, скользнула по чему-то, я потыкал с силой, чтобы установить, машинально глянул вниз – и горло пересохло от ужаса.

Кости…

Я смотрел и не верил своим глазам. Потом еще раз пошерудил палкой – да, они.

Человеческие. Как в дурном фильме про поимку маньяка – хотя жизнь сейчас подбросила адок покруче любого фильма…

Днепропетровск. Город, стоящий на костях.

Я почти сразу догадался, откуда это. Вспомнил слова того, кто готовил меня к отправке – он-то знал не понаслышке, что тут происходило. В две тысячи четырнадцатом – город раскололся практически пополам, в городе была как сильная майданная, так и сильная антимайданная группы. К майданным – относила себя днепропетровская еврейская община. Хабад. А главным у них был – Капительман. И вот в одном кафе недалеко от центра города организовали штаб, свезли оружие, бандитов из частных охранных структур. Это было то же самое, что здание донецкой администрации – только за Украину. И вот они решили не медля схватить тех, кто за «Русскую весну» и убить – пока русская весна не пришла и в Днепропетровск. И они сделали это. Кровью проторили себе дорогу, сорвали русскую весну и положили регион к ногам новой киевской власти. За это Капительман получил пост губера, и вся его команда пришла во власть, но ненадолго. Потому что в конце должен остаться кто-то один – Капительмана вышвырнули из страны, подписав указ о его снятии в прямом эфире, его имущество отжали и раздербанили, что не удавалось еще ни одному президенту Украины. Капительман отправился в Швейцарию, чтобы оттуда интриговать дальше, его подручные убежали в Израиль…

А вот трупы остались.

Не деть никуда трупы. Они всегда остаются.

Процессия сектантов выглядела красочно и даже торжественно – оно и немудрено, ведь традиции – это повивальная бабка могущества. Сначала шли какие-то то ли с шамбалами, то ли с мандалами, за ними – неспешно шествовали первоиерархи церкви. Они допустили еще один прокол – в отличие от просто прихожан, иерархи с определенного уровня имели право не покрывать голову, но должны были ее брить наголо – навстречу солнцу это называлось.

Это они зря, потому что так опознать цель – проще простого.

Прицелившись, я выстрелил одиночным – и со злым торжеством увидел в прицеле, как кусок отлетел от головы того, в кого я целился.

Живучий гад, кем только не побывал – и секретарем обкома комсомола, и директором СБУ, и президентом Украины…

Но перед пулей все равны. Все – умирают…

Стараясь не шуметь, я пошел назад.

У машины – был зомби. Не знаю, откуда он приковылял, какой-то старый, полудохлый совсем. Увидев меня, он протянул руку и сделал шаг.

– Да щас…

Автомат лязгнул – и зомби упал. Бросив автомат на переднее, я перелез на водительское и тронулся с места. Бросать автомат я даже не подумал – плевать, если схватят, все равно убьют, будет он у меня или нет. А если будет – хоть какой-то шанс…

Еврейская община Днепра – с тех пор как все началось – выбрала себе в качестве штаб-квартиры громадный бизнес-центр под названием «Менора». Этот бизнес-центр был крупнейшим из еврейских общинных (то есть доход от которых идет на нужды общины) в мире.

Еврейская община Днепра была необычной. Если ее с чем-то и можно было сравнивать, то с еврейскими общинами крупных городов Европы, до Первой мировой и ужаса холокоста, навсегда искалечившего этот стойкий и жизнелюбивый народ. А в Днепропетровске еврейская община жила. Делала бизнес. Пела Хава Нагила. Отстояла Украину от русской агрессии.

Почему?

Да потому что тот же Боря Капительман отлично понимал, что это он на Украине царь горы. В России – олигарх среднего порядка, не более. В СССР Днепропетровск был одним из оплотов советской теневой экономики. После четверти века независимости один российский сырьевой олигарх мог бы скупить весь Днепропетровск целиком. И все это знали. И боялись.

Боялись и того, что, если придет русская власть – договориться, как раньше, уже не получится. Или бежать, или сидеть.

Борис Капительман остался жив во время эпидемии, потому что он был параноиком. И потому что ему повезло. Он был на швейцарском горнолыжном курорте, когда все началось. В Швейцарии у него был дом, резидентская виза, и там он проводил намного больше времени, чем на родине, спасаясь, в том числе, и от предъявленных к нему в суды исков на огромные суммы. И когда началось – а началось все тогда, когда юристы были в полном унынии и перспектива ареста всех счетов была как никогда близкой – Швейцария спаслась по той же причине, по которой спаслись такие места, как Кавказ, горная часть Турции, Пакистан и Афганистан. Сложный рельеф местности, горы, удаленные деревни, в некоторые можно только на фуникулере добраться. Капительман переждал в горах самое страшное время, потом с охраной прорвался к частному самолету и взлетел. Путь его лежал конечно же в Днепр, потому что во многих других местах его тут же бы поставили к стенке.

Вернувшись в Днепр, он принялся с присущим ему цинизмом и хваткой жесткого, но предельно эффективного менеджера выстраивать свое маленькое, но страшное королевство. Еврейская община, безусловно, признала в нем лидера – да он лидером и был, без сомнений, а один из веками отработанных способов выживания этого народа – выдвигать жестких, но эффективных лидеров. Поскольку была война – в Днепре был ее стратегический тыл, Днепр был местом базирования и тылового обеспечения воюющих на Донбассе добровольческих батальонов. Когда началось и стало понятно, что держать фронт уже бессмысленно – кто-то отступил на Киев, но кто-то – сюда. Капительман встречал их, разговаривал, давал место работы – он делал это быстро, пока добробатовцы со своими автоматами и бэтээрами не поняли глобального изменения правил игры. Что тому, у кого есть БТР и автомат, больше не нужна оплачиваемая работа. Он и так проживет. Капительман это тоже понимал и встраивал людей в систему до того, как их начинали посещать крамольные мысли.

Понятное дело, что всю промышленность и сельское хозяйство прихватизировали, но дальше встал вопрос – а как обеспечить труд? Как сделать так, чтобы люди трудились? Да еще за, возможно, более скромное вознаграждение.

Нет, конечно, можно создать концлагеря и заставить работать под принуждением. Но Капительман был слишком хорошим менеджером и администратором, чтобы пойти на такое. Он понимал, что труд из-под палки не будет эффективным. Бо́льшая часть набранной им армии будет занята охраной рабов и тем, чтобы заставлять их трудиться. А если на них нападут те же донецкие – рабы тут же восстанут. И если не нападут – тоже рано или поздно восстанут. Рабы всегда рано или поздно восстают.

Вот тогда-то и посетила его мысль о религии. Создал ведь Хаббард свою религию, саентологию – а мы чем хуже?

Тут под руками болталось несколько бывших чиновников, сумевших живыми убежать из Киева – один из них был как раз пастором, а в чиновничьем своем росте добирался аж до поста президента Украины. И все они были выходцами из комсомольской среды. Неплохие качества организаторов – сочетались в них с полной моральной отмороженностью. И в Днепропетровске были две мощные психушки, на базе одной из которых функционировал центр по изучению проблем внешнего воздействия на личность. Этот центр был полулегальным, занимался в основном прикладными проблемами – психологическим обеспечением предвыборных кампаний, технологиями массового зомбирования населения. Некоторые ученые также уцелели – вот Капительман свел их, бывших комсомольцев, бывших сектантов и ученых-психологов и сказал им – делайте мне религию. Они и сделали.

Схема простая как мычание, надергали отовсюду понемногу, от Библии до устава ВЛКСМ. Несколько ступеней посвящения – для перехода со ступени на ступень надо пройти испытания. Среди людей, равных по степени посвящения – старший тот, у кого стаж больше, кто вступил в секту раньше. Каждый имеет членский билет и платит взносы, то есть часть того, что платят ему, отдает в секту.

Сектанты поделены на ячейки и обязаны доносить друг на друга. У каждого желающего вступить в секту должен быть спонсор – не две рекомендации, как в партию, достаточно одной. Спонсор вводит неофита в секту и потом отвечает за него до конца. Как минимум раз в месяц член секты должен пройти исповедь, но, как в саентологии, при исповеди используется приборчик, который показывает, лжет человек или говорит правду. Правда, он ничего на самом деле не показывал, но рядовым сектантам об этом знать и необязательно.

Чем выше посвящение – тем сложнее испытания. Высшие посвященные начинали понимать, что на самом деле это – Каббала, но бежать было уже некуда. Для высших ступеней посвящения было обязательно, вне зависимости от национальности, исполнение требований кашрута, чтение еврейских молитв и кровавые обряды с принесением в жертву детей и питьем их крови. Капительман полностью позаимствовал обряды человеческих жертвоприношений из антисемитских книг. Причем ему было плевать, правду говорили эти книги или лгали. Ему надо было повязать жрецов новой религии неоднократным убийством детей. Чтобы они понимали, что назад дороги нет и что если придут, скажем, донецкие, то они за это всех их повесят. Это как минимум. Капительман требовал, чтобы детей для обряда воровали за пределами их маленького царства зла – чтобы пути назад не было ни у кого.

Сам Капительман в секте не состоял и того же самого требовал от всех своих приближенных – нечего. Они внешне не имели никакого отношения к секте, у них был свой раввинат и своя организация – Хабад. Там все было почти так же, как и до всего этого. Были раввины, был совет по кашруту. Бизнесмены, которые финансировали общину, получали статус парнасов.

Рабская секта была только для тех, кто не был евреем.

И тем не менее Капительман контролировал секту, делал все для распространения новой религиозной чумы. Тайно жертвовал деньги, помогал советами. А советов Капительмана стоило слушать – ибо мало кто был столь же умен, циничен и искушен во зле, как он. Возможно, это был самый умный человек Украины.

Сейчас Капительман сидел за своим столом в скромном кабинете в Меноре – он занял скромный кабинет без таблички на двери, да еще менял его раз в месяц – и просматривал сводки. Другой на его месте, наверное, двинулся бы умом, но не Капительман. Дело в том, что если другие внедряли западные стандарты отчетности, нанимали крутых топ-менеджеров и готовились выйти на IPO, то Капительман и многомиллиардным бизнесом управлял так же, как кооперативом по продаже бытовой техники, с которого он начинал. У него было больше сотни юридических лиц, он просматривал финансовые отчеты, решал даже такие вопросы, как выделение денег на корпоративы, ругался с директорами. И потому сейчас для него не составило труда вернуться в девяностые, когда не было интернета и 1С, и снова вести учет по старинке. Даже проще – налогов не надо платить, благодать.

Строчки о выработанной продукции соседствовали со строчками о купленных у чеченцев и сдохших рабах, но Капительмана это мало волновало: гои. Он считал, что и русские, и украинцы ни на что не способны, это ленивые скоты, которых надо стегать и подвешивать под нос морковку.

Как ослу.

Больший интерес представляли внешние сообщения – о войне между Харьковом и Донецком. Это было интересно, он ждал этой войны раньше, немало делал для ее начала, но началась она неожиданно для него. А это плохо. Неожиданности всегда плохо. И война идет как-то странно – бодро начавшись, перешла в стадию вялотекущую. Переговоры уже ведут?

Второй вопрос, который его волновал, – это турки. Вот почему покупать рабов он послал одного из самых доверенных людей – заодно и переговорить. Чеченцы, равно как и грузины – Капительман хорошо понимал, что СССР никуда не делся, и любой чеченец найдет общий язык скорее с днепропетровским евреем, чем с турком, пусть даже и одной с ним веры. Все-таки ислам… на постсоветском пространстве ислам в большинстве своем видимость, как раньше был видимостью социализм. Люди на собрания ходят, взносы платят, гневно осуждают агрессию американского империализма на Гренаде, а потом идут самиздат читать, на кухнях говорить и с завода воровать. Так и тут. Люди пять раз в день на колени бухаются, уразу держат, до всего этого в хадж ездили, а потом идут водку пить и говорят – под крышей можно, Аллах не видит. Нутро-то советское осталось…

И потому – поговорить есть о чем. Чехи привычно говорят о верных – неверных, но все понимают – турки нависают. И не просто так – говорят, они уже афганцев перебрасывают на Кавказ и паков.

Так что надо думать, пока жареный петух не клюнул. Чехи и грузины – такие же советские, и потому они отлично понимают – дружат не с кем-то, дружат против кого-то.

Стукнула дверь – забежал начальник охраны. Встрепанный весь…

– Борис Львович!

Капительман сдвинул очки на нос, как он это делал всегда, когда был недоволен. Он не любил, когда он думает, а кто-то врывается и сбивает с мысли

– Что, стучать не учили?

– Пестовского убили!

– Как убили? – не понял Капительман.

– На мосту!

Похолодело внутри.

– Машину!

В Днепропетровске – а город этот мистический, заколдованный, как я уже говорил – есть еще одно место, о котором нельзя не упомянуть. Такого больше нет нигде на всем постсоветском пространстве – только в Северной Корее было подобное, но там они достроили. Еще при советской власти на берегу Днепра стали строить громадную, в двадцать четыре этажа гостиницу. Это было при позднем Брежневе, который был выходцем из Днепропетровска, как и многие другие члены его команды – вот и стали строить громадину для партийных конференций. Строили ни шатко ни валко, но потом все-таки достроили, подвели под крышу, немного осталось – и тут Советский Союз приказал долго жить. Оставалось менее десяти процентов работ, но здание бросили и даже как следует не законсервировали. Так оно и стояло – громадным бетонным зиккуратом неведомым божествам, единственное его предназначение – в четырнадцатом на нем нарисовали самый большой флаг Украины. Это, кстати, очень символично получилось – на недострое самый большой флаг Украины.

И верхние этажи – отличная площадка для снайпера…

Впереди была толпа. И это само по себе было страшно, потому что сейчас нигде и никогда не собиралась толпа. Потому что четыре пятых населения Земли вымерло и потому что любое собрание людей привлекает внимание монстров и зомби. А тут – белые одежды и черные костюмы полиции – им удалось достать спецназовские комбезы для штурмовых действий, они не прокусываются зомби…

Лидер уже стоял на месте, личники создали первичный периметр, начальник охраны уже договаривался с руководителем полиции на месте. Три «Мерседеса» остановились как на учениях, два других прикрывали третий с двух сторон, но при этом хватало места, чтобы развернуться одновременно. Первыми вышли телохранители, заняли позиции, только потом начальник СБ открыл дверь главной машины. По традиции, принятой в Секретной службе США, ее звали Гориллой.

Навстречу уже бежал старший с лидера, с новостями:

– Борис Львович…

– Подтверждается. Стреляли из автомата, один раз. Стрелок ушел.

– Где он?

– Там, на мосту… пока не убирали.

– Идем…

Охрана организовала прикрытие, ближний круг – шесть человек, оставшиеся – для пробития безопасного коридора. Оттеснить толпу, а то мало ли…

– Убью… – сказал Капительман, обращаясь в пустоту…

И больше Борис Капительман ничего не успел сказать. Потому что оступился и провалился во тьму.

Этот выстрел был намного более сложным, я даже не уверен был, что сумею сделать его. Тысяча триста метров, я всего несколько раз в жизни стрелял на такую или большую дальность. Почти на пределе дальномера и за пределами прицела – но прицела с двадцать пятой кратностью или больше под рукой не оказалось.

На край – решил, буду стрелять несколько раз, в расчете еще и на то, что умершие оживут и покусают выживших.

Разумно ли было планировать такое – два выстрела в одном и том же месте? Разумно по двум причинам. Первая – снаряд дважды в одно место не попадает, это все знают – а вот мы как раз в одно место дважды и ударим. Вторая причина – другого выхода просто не было. Заразу надо вырезать с корнем. А кровавый пастор-садист – лишь часть этой заразы.

Нет, я не питаю никаких иллюзий. Даже если удастся сделать все, что я задумал, – систему просто так не разрушить. Кто-то подхватит налаженный бизнес, целиком или по кускам, и в секте найдутся преемники, потому что желающих стать рабовладельцами и хозяевами тел и душ хватает, с приварком даже. Но как раньше – уже не будет. Потому что претендентов будет много, потому что у всех будет мысль, а почему он, а не я, потому что перегрызутся.

И рано или поздно – мы зачистим все это тараканье царство. Потому что Земля для людей, а не для тварей создана. Не важно, живых или мертвых…

Так, сидим, чай пьем, как говорил давным-давно тот, кто учил меня этому делу. Главное для снайпера не нервничать, не спешить – все само напишется, ты только точку в этой писанине поставишь. Сидим, чай пьем.

Еще, что ли, раз померить?

Померил. Перемножил – все так. Ветер, давление, угол склонения.

Сидим, чай пьем.

Ага, лидер подкатил. «Хундай Х1» черного цвета, лишние антенны – это глушилка и аппаратура для прослушки каналов связи. Высаживаются… ну да, они. У кого еще тут могут быть автоматы МР5?

Рекогносцировку делают, старший с ментом что-то выясняет. Сидим… ну вы поняли.

На всякий случай навел на старшего, поправка уже выставлена. Пристрелочных не будет, с первого раза надо попасть. Хоть как, но попасть.

И лучше не думать ни о чем. Мороз в голове.

Есть!

Три борзых «мерса», одинаковых и без номеров, следом за ними катят тяжелые – это группа поддержки, два «Ланд Крузера», там наверняка и пулеметы, и гранатометы есть. Встают… а красиво встают…

Начал дышать вполдыха – для точного выстрела не надо, чтобы в крови много кислорода было. Мешает это.

Бежит… черт, плохо без напарника, прицел шестнадцать, поле зрения не сказать что большое, чуть дернул – и теряешь. А поляну тоже сечь надо. Еще раз прогнал в голове расчеты – поправка правильная…

На того, в костюме, ориентируются – старший смены как минимум. Значит, и мне надо сечь его.

Доклад принимает…

Триста…

Принял. Открывает дверь…

Движение…

Видно даже на шестнадцати не сказать что хорошо, но кто еще тут может быть, кроме цели? Невысокий, его даже седан почти полностью закрывает, только голова видна.

О чем-то говорят.

Тридцать.

Так, снова пошло движение. Выстраиваются… шесть личников, схема бриллиант. Тронулись в путь… интересно, если попаду в кого-то из личников, его насквозь или нет? Три три восемь и не на такое способен.

Идут. Перед толпой – двое должны ускориться… ага…

Три!

Палец дожал спуск, винтовка больно толкнула в плечо. Изображение в прицеле сбилось, потускнело…

Затвор… на себя… и обратно.

Есть.

В прицеле видно плохо, но… все зависит от того, что я увижу. Если тащат к машине – промазал. Если на месте…

Попал!

Видно не очень, но похоже, что попал…

Винтовку в сторону – рядом на низкой треноге подзорная труба, пятьдесят крат. Вот через нее видно намного лучше…

Ага… все в шоке, личники пытаются помощь оказать… выстраивают «щит»…

Движение. Еще.

Ожил!

Я это понял по тому, как шарахнулись охранники, а потом увидел и самого фигуранта. Толстый, пузо, ветровка вся в крови, рука как-то болтается… сломана, что ли. Поднимается, пытается встать, а от него шарахаются.

Охранник за руку держится… сейчас начнется. Пока чухнут… да и у кого хватит смелости Папу-то упокоить.

Sic transit gloria mundi…

Теперь бегом – вниз, нечего кино смотреть. Болят локти, колени, от неподвижности болит все тело. На шестнадцатом – кабель привязан, у меня перчатки есть. Спуститься вниз – а там и лодчонка с мотором припаркована, пока сетью закрыта. На ней по Днепру и уйду.

Ловите ветра в поле…

Винтовку я забрал с собой, хотя заказчики отдельно попросили оставить. Думаю, потому что именно из такой в свое время и грохнули Макса Бешеного. Но я сказал – по возможности, всякое бывает.

Сейчас – российская братва – вернула должок с процентами…