Глава третья
Под церковью отца Креоды имелся похожий на пещеру подвал, причем такой просторный, что он выходил за пределы стен храма, которые поддерживали массивные каменные колонны и арки. Стены подвала тоже были из камня – больших, грубо отесанных блоков, а полом служила утоптанная земля. Если не считать кучи каких-то древних костей на каменной полке у восточной стены, помещение было пустым, темным и затхлым. Построили его наверняка римляне, хоть я и сомневаюсь, что в их дни ближайшей сточной канаве позволили бы просачиваться через кладку.
– Вонь стоит даже в храме, – уныло сказал отец Креода. – Если только ветер не с востока.
– Дерьмо ползет через каменную стену? – Я споткнулся в темноте о высокий порог и не испытывал особого желания это выяснять.
– Постоянно, – ответил священник. – Потому что штукатурка осыпалась.
– Так заделай смолой, как швы у лодки. Проконопать лошадиным волосом и залей варом.
– Варом?
– Его можно купить в Глевекестре. – Я вглядывался в темноту. – Что за кости?
– Неизвестно. Были тут еще до того, как леди Этельфлэд построила церковь, и мы не хотим тревожить их. – Креода осенил себя крестом. – Призраки, господин, – пояснил он.
– Продай кости в качестве реликвий, а на вырученные деньги купи новый колокол.
– А вдруг это останки язычников! – В его голосе прорвалось возмущение.
– Ну и что? – Я пожал плечами и выпрямился, морщась от неминуемого приступа боли. Вонючему подвалу предстояло стать тюрьмой для Брайса и его людей. Они заслуживали худшего. Эти мерзавцы обшарили весь дом Этельфлэд, свалив в кучу самые ценные ее пожитки: одежду, гобелены, драгоценности, кухонную утварь, лампы.
– Это все принадлежит ее мужу, – мрачно заявил Брайс. – Да и зачем ей вся эта роскошь в монастыре?
Получается, это тоже часть сделки между Этельхельмом и Этельредом: могущественный западный сакс взялся каким-то образом принудить Этельфлэд уйти в монахини. Одобряет ли план ее брат? Оставалось только догадываться. Я знал, впрочем, что Эдуард завидует репутации сестры. Эдуарда постоянно сравнивали с отцом, и не в его пользу, а вот теперь он еще и по сравнению с сестрой проигрывал как воин. Короли, даже вполне достойные, вроде Эдуарда, страдают гордыней. Ему еще под силу было смириться с фактом, что он не соперник отцу, но какая его душила желчь от похвал, расточаемых сестре! Эдуард только порадовался бы ее удалению в обитель.
Тело отца Алдвина перенесли в церковь. Финан облачил труп в рваную черную рясу, но скрыть насильственный конец священника было немыслимо.
– Что случилось? – спросил отец Креода сдавленным шепотом.
– Раскаялся и покончил с собой, – сообщил я.
– Он…
– Убил сам себя, – проворчал я.
– Да, господин.
– И раз это самоубийство, его нельзя хоронить в освященной земле, – продолжил я. – Я не знал даже, что Финан перенес тело в церковь!
– Я как-то не подумал, – ухмыльнулся ирландец.
– Поэтому лучше выкопай для ублюдка могилу поглубже где-нибудь за городом, – посоветовал я.
– На перекрестке, – сказал Финан.
– На перекрестке? – удивился отец Креода.
– Тогда его душа заблудится, – пояснил ирландец. – И не поймет, куда идти. Ты же не хочешь, чтобы его дух, упаси бог, приходил сюда? Поэтому надо закопать покойника на перекрестке и тем самым сбить с толку.
– Сбить с толку, – повторил отец Креода, в ужасе глядя на застывшую на лице мертвого священника жуткую гримасу.
Брайса и его дружинников затолкали во тьму воняющего дерьмом подвала. Со всех сняли кольчуги, сапоги, украшения и пояса с мечами.
– Можешь отпустить их через два дня, – заявил я городскому риву. – Бросай ублюдкам немного хлеба, ставь ведра с водой и отпусти по прошествии полных двух дней. Они постараются уговорить тебя вызволить их раньше, даже попробуют подкупить, но не соглашайся.
– Ни в коем случае, господин.
– Если поддашься, станешь врагом для меня и леди Этельфлэд, – добавил я и подумал: «Было время, когда подобная угроза имела настоящий вес».
– И для меня, – вставил Финан.
От этих негромких слов ирландца рив вздрогнул:
– Они просидят тут два дня, обещаю. Клянусь телом Господа нашего! – Он склонился перед алтарем, где в серебряном ларчике хранились перья гусей, согнанных с хлебного поля святой Вербурх.
– Отпустишь их раньше, и духи этих костей придут за тобой, – добавил Финан.
– Клянусь, господин! – с жаром воскликнул рив.
– Думаю, меня похоронят на перекрестке, – сказал я Финану по пути в дом Этельфлэд.
Он ухмыльнулся:
– Мы устроим тебе достойные проводы. Разожжем такой большой костер, что солнце померкнет. Верь мне, твои боги узнают, что ты идешь.
Я улыбнулся, но размышлял о перекрестках, обо всех дорогах, построенных римлянами, которые делили на части всю Британию. Отдельные их участки размыло наводнениями, местами камни растащили, потому как из плоских плит получались хорошие межи или основания под сваи. Нередко во время поездок по стране нам приходилось ехать рядом с дорогой, потому как поверхность оной была слишком выщербленной и неровной для удобного путешествия, и дороги служили нам не более чем заросшими травой указателями направления. Эти указатели вели через всю Британию и приходили в упадок. И я размышлял о том, что ожидает их.
– Как считаешь, – поинтересовался я у Финана, – сможем мы видеть, что происходит, после того как умрем?
Ирландец как-то странно посмотрел на меня:
– Священники говорят, что да.
– Неужели? – удивился я.
– Они утверждают, что ты увидишь ад, – произнес он, нахмурившись. – Тогда почему нельзя видеть и эту жизнь?
– Мне хотелось бы знать, что произойдет.
Я предположил, что дороги исчезнут, а поля по обочинам зарастут орешником, а потом древние пути заполонит колючая ежевика. Неужели такая картина предстанет мне из Валгаллы? И не смотрит ли сейчас какой-нибудь римлянин на Сирренкастр и удивляется, как камень цвета меда и белый мрамор могли уступить место соломе и гнилым бревнам? Я понимал, что причиняю Финану беспокойство, но знал, что норны, эти суровые женщины, распоряжающиеся нашими жизнями, прядут нить моей судьбы и гадают, когда придет время обрезать ее острыми ножницами. Я так долго боялся этого щелчка ножниц, но теперь почти хотел его. Я желал избавления от боли, от проблем, но еще хотел узнать, чем все закончится. Вот только будет ли этому конец? Мы прогнали данов, но теперь на горизонте новая война – война за Мерсию.
– Вот и отец Кутберт, – объявил Финан.
Очнувшись от раздумий, я увидел Осферта, благополучно доставившего священника из Фагранфорды. Какое облегчение! Жена Кутберта, Мехраза, тоже приехала.
– Твой путь лежит теперь на север, – сообщил я Осферту.
– Господин! – воскликнул Кутберт, узнав мой голос. Слепой поп вертел головой, пытаясь понять, где я.
– На север? – переспросил Осферт.
– Наш – тоже, – добавил я. – С семьями. Мы едем в Сестер.
– Господин! – снова позвал Кутберт.
– Ты в безопасности, – ответил я ему. – Ты и Мехраза.
– От чего, господин?
– Ты единственный живой свидетель первого брака Эдуарда, – проговорил я. – А в Уэссексе есть люди, желающие доказать, что свадьбы не было.
– Но она была! – уныло заявил поп.
– Вот поэтому ты едешь в Сестер. Вы оба. – Я посмотрел на Осферта. – Ты сопроводишь семьи на север. Хочу, чтобы ты выехал завтра. Можешь взять из Фагранфорды две повозки для еды и пожитков, и поезжай через Аленкастр.
В Сестер вели две дороги. Одна шла вдоль валлийской границы, и я побуждал своих людей пользоваться ею, с целью показать валлийцам, что мы их не боимся. Дорога через Аленкастр была безопаснее, потому как проходила вдали от порубежных земель.
– Возьми десятерых для охраны, – распорядился я. – И жди нас в Аленкастре. Захватите с собой все самое ценное: монеты, металл, одежду, сбрую – все.
– Мы оставляем Фагранфорду навсегда? – уточнил Осферт.
Я помедлил. Это так и было, но я опасался того, как повлияет на моих людей эта правда. Они построили дома и растили детей в Фагранфорде, а теперь я увожу их на северный край Мерсии. Я бы мог объяснить, что так нужно для защиты Сестера от норманнов и данов, и не солгал, но настоящая правда все-таки крылась в том, что я хотел укрыться за стенами Сестера от злобы Эрдвульфа и амбиций Этельхельма.
– Мы уходим на север временно, – дал я уклончивый ответ. – Если нас не будет в Аленкастре через два дня, считай, что мы не придем. В таком случае твоя обязанность – доставить Этельстана и его сестру в Сестер.
Осферт нахмурился:
– А что может помешать тебе прибыть?
– Судьба, – чересчур бодро ответил я.
– Ты затеваешь войну, – с укором сказал Осферт, и лицо его посуровело.
– Не я.
– Этельхельму нужен парень, – объяснил ему Финан. – И он готов драться, чтобы заполучить его.
– Это значит, что войну начинает он, не я.
Серьезный взгляд Осферта переходил с меня на ирландца. Наконец он насупился и сделался на диво похож на своего отца, короля Альфреда.
– Но ты подталкиваешь его, – неодобрительно проронил он.
– Ты предпочитаешь, чтобы Этельстан умер?
– Нет, конечно.
– Тогда чего хочешь от меня?
На это ответа у него не нашлось. Вместо этого Осферт только скорчил рожу.
– Сакс пойдет против сакса, – уныло промолвил он. – Христианин против христианина.
– Так и будет, – сурово отрезал я.
– Но…
– Поэтому лучше нам позаботиться, чтобы победили правильные христиане, – оборвал я. – Начинайте готовиться к отъезду.
– В Сестер? – осведомился Финан.
– Осферт направляется в Аленкастр, но наш с тобой путь лежит в Глевекестр. Нам нужно сорвать одну свадьбу.
И вызвать войну.
* * *
Моя дочь отказалась ехать с Осфертом и семьями.
– Я поеду в Глевекестр, – уперлась она.
– Отправляйся с Осфертом!
Девчонка порылась в вещах Этельфлэд, сваленных Брайсом и его парнями в кучу во дворе, и выбрала дорогое платье из редкого шелка цвета жирных сливок и с вышитым орнаментом в виде дубовых листьев.
– Миленько, – заявила Стиорра, пропустив мимо ушей мой приказ.
– Оно принадлежит Этельфлэд, – напомнил я ей.
Дочь приложила платье к себе.
– Тебе нравится? – спросила она.
– Да оно стоит, наверное, больше, чем корабль, – проворчал я.
Шелк – одна из тех диковин, которые можно найти в Лундене. Торгующие им купцы утверждали, что привезли ткань из страны далеко на востоке, где ее ткут удивительные люди: кто с тремя ногами, иные с собачьей головой, а некоторые вообще без головы. Истории разнились, но рассказчики клялись, что все они правдивы.
– Красивое, – с тоской промолвила Стиорра.
– Оно отправляется на север вместе с Осфертом, – заявил я. – И с тобой.
Дочь накинула платье на руку и извлекла из кучи белый льняной плащ.
– Он замечательно подойдет к платью.
– Осферт везет семьи на север, – твердил я. – Он берет две повозки, так что ты сможешь ехать в одной из них.
– Отец, я умею ездить верхом, – терпеливо возразила девочка. – И стрелять из лука. Этот еще лучше! – воскликнула она, выдергивая из груды другой белый плащ. – Потому что у него капюшон есть. Ого! И фибула серебряная, видишь?
– Ты меня слушаешь? – прорычал я.
– Конечно, отец. И можно набрать звездчатки, правда же?
– Звездчатки?
– Чтобы заплести в волосы.
– Ты спятила? – поразился я. – Тебе предстоит ехать на север с Осфертом. С какой стати нужно заплетать цветы звездчатки?
– Потому что яблони еще не цветут, разумеется. – Стиорра обернулась и посмотрела на меня и на миг так напомнила свою мать, что у меня перехватило дыхание. Потом терпеливо продолжила: – Отец, как ты собираешься добраться до Эльфинн?
– Добраться?
– Она же будет во дворце Этельреда. Чтобы обвенчаться, ей достаточно открыть калитку и войти в расположенную рядом церковь Святого Освальда. Думаю, вдоль всего пути будет стоять стража, да и в храме тоже. Ты не можешь просто так подъехать и схватить ее. Тогда как ты собираешься до нее добраться?
Я уставился на нее. У меня не было никакого плана по розыску Эльфинн. Иногда строить планы бессмысленно, ты просто ввязываешься в бой и хватаешь тот шанс, который подвернется под руку. Именно такую ошибку, пришла мне в голову неприятная мысль, совершил Брайс, и в точности так собирался поступить и я.
– Эльфинн – моя подруга! – заявила Стиорра, когда поняла, что не дождется ответа.
– Я видел вас вместе, – неохотно признал я.
– Она мне нравится. Не всем, но мне – да, а по обычаю, подруги невесты присутствуют на свадьбе.
– Неужели?
– Поэтому ты выделишь мне двоих молодых дружинников, и мы отправимся во дворец лорда Этельреда с подарками.
– И тебя схватят, – уныло заметил я.
– Если узнают, то, скорее всего, да. Но я лишь несколько дней провела в Глевекестре, и у меня нет желания идти в большой зал – мне нужно попасть во внешний двор, где находятся комнаты Эльфинн.
– Вот ты попала во двор. Что дальше?
– Скажу, что привезла подарки от господина Этельфрита.
Хитрая задумка. Этельфрит был богатым мерсийским олдерменом, земли которого располагались близ Лундена. Этельреда он недолюбливал и отказывался посещать Глевекестр. Из него мог бы получиться союзник для Этельфлэд, не будь его истинные симпатии направлены в сторону западных саксов.
– И что за подарок? – поинтересовался я.
– Лошадь, – ответила дочь. – Молодая кобыла. Мы ее расчешем и вплетем в гриву ленты. Уверена, они разрешат Эльфинн посмотреть на подарок.
– Они?
– Ее будут охранять, – терпеливо пояснила Стиорра.
– А она просто сядет на кобылу и ускачет с тобой?
– Да.
– И стража у ворот вас не остановит? – хмыкнул я.
– Это забота твоих парней, – заявила дочь.
– Допустим, что Эльфинн не захочет бежать?
– Э, захочет! – уверенно возразила Стиорра. – Она не согласится выходить за Эрдвульфа! Он же кобель!
– Кобель?
– Да в Глевекестре нет ни одной девушки, к которой он не приставал, – сказала дочь. – Леди Этельфлэд говаривала, что ни одному мужчине нельзя доверять, хотя некоторым можно доверять больше, чем другим. Но Эрдвульфу? – Она пожала плечами. – А еще ему нравится бить женщин.
– Ты-то откуда знаешь?
– Эх, папа! – Стиорра снисходительно улыбнулась. – Ну вот видишь – я еду с тобой в Глевекестр.
Так оно и получилось, потому как лучшего плана я не придумал. Я подумывал подстеречь Эльфинн на пути в церковь, но Стиорра была права – весь короткий переход будет охраняться дружинниками Этельреда. Или я мог войти в храм сам – тоже отчаянный поступок, потому что обширное здание будет до краев забито сторонниками правителя. Мне не хотелось подвергать опасности дочь, но за все время пути до Глевекестра более разумная идея так и не родилась.
Я рассчитывал добраться до столицы в тот же день, но поиск повозок потребовал времени. Еще больше его ушло, чтобы раздать людям тщательные наставления. Поэтому выехать мы смогли только вскоре после рассвета на праздник святого Этельвольда. Еще я рассчитывал получить шесть возов, а в Сирренкастре нашлись лишь три, но хватило и их. Повозки я отрядил на запад накануне вечером. Возницам предстояло провести неуютную ночь, ожидая открытия ворот Глевекестра, но ко времени, когда мы выедем из Сирренкастра, две из трех повозок уже должны быть внутри городских стен. Нагружены они сеном, и сопровождающих научили говорить, что это припасы для конюшен лорда Этельреда.
То был обычный мартовский день – серое, как чугун, небо и холодный ветер с гор, подгоняющий нас в спину. Осферт со своим десятком вернулся в Фагранфорду, ему предстояло погрузить на две повозки пожитки и в сопровождении отца Кутберта отправиться на север вместе с семьями моих дружинников. Этельстан уехал с ним. Повозки будут вершить путь медленно, быть может даже чересчур, и десятка воинов едва ли хватит, чтобы оборонить их в случае неприятностей, но, если все пойдет хорошо, я нагоню этот обоз до наступления ночи.
При условии, что нам удастся пережить следующие несколько часов.
Стиорра, укутанная в просторный коричневый плащ, скакала рядом со мной. Под плащом таились сливочный шелк и белый лен, серебряные цепочки и янтарные броши. Она выбрала молодую кобылу, помыла и причесала ее, натерла копыта воском и вплела в гриву голубые ленты. Однако дорожные брызги запятнали воск, а аккуратно завязанные ленты намокли под дождем.
– Так ты, выходит, язычница? – поинтересовался я у дочери, пока мы ехали через холмы.
– Да, отец.
– Почему?
Она улыбнулась из-под толстого капюшона, под которым прятался венок из звездчатки, охватывающий темные волосы.
– А почему нет?
– Потому что тебя растили христианкой.
– Быть может, именно поэтому. – В ответ на это замечание я что-то пробурчал, а Стиорра рассмеялась. – Ты хоть представляешь, какие монахини жестокие? Они били меня и даже жгли из-за того, что я твоя дочь.
– Жгли?!
– Вертелом, раскаленным на кухонном очаге. – Она закатала рукав, чтобы показать отметки.
– Почему ты мне не говорила?
– Я рассказала все леди Этельфлэд, – спокойно заявила девочка, не замечая моего гнева. – Поэтому больше подобное не повторилось, разумеется. А затем ты прислал мне Хеллу.
– Хеллу?
– Мою служанку.
– Я ее тебе прислал?
– Да, отец. После Бемфлеота.
– Неужели? – Под Бемфлеотом мы взяли столько пленных, что я забыл большинство из них. – Кто такая Хелла?
– Она позади тебя, папа, – сказала Стиорра, повернувшись в седле и указав на служанку, которая следовала за ней на смирном мерине.
Поморщившись от боли, я обернулся и узрел курносую круглолицую девушку. Та, заметив мой интерес к ней, встревожилась.
– Хелла из данов, – продолжала Стиорра. – Она немного моложе меня и язычница. Хелла рассказывала мне истории про Фрейю, Идунн и Нанну. Иногда мы всю ночь напролет болтали.
– Спасибо Хелле, – промолвил я, после чего некоторое время мы скакали молча. Я понял, что не знаю собственную дочь. Я любил ее, но не знал. И вот теперь со мной идут тридцать три воина, тридцать три крепких парня, которым предстоит расстроить свадьбу и сбежать из города, полного мстительных врагов. И я посылаю свою дочь в осиное гнездо. Что, если ее схватят?
– Христиане не жалуют язычников, – напомнил я. – И если люди Этельреда поймают тебя, то будут издеваться, мучить, травить. Вот почему тебя растили христианкой – чтобы избавить от опасности.
– Я почитаю наших богов, но не кричу об этом, – заявила Стиорра. Она распахнула плащ и показала серебряный крест, висящий поверх роскошного шелкового платья. – Видишь? Он мне не повредит и их заставит заткнуться.
– Этельфлэд знает?
Дочь покачала головой:
– Как я уже заметила, отец, я не криклива.
– А я?
– Не то слово, – отрезала она.
Час спустя мы были уже у ворот Глевекестра, которые в честь свадьбы украсили зелеными ветками. Восточные ворота охраняли восемь стражников. Воины сдерживали пытавшуюся проникнуть в город толпу. Приходилось ждать, пока караульные досмотрят вереницу повозок. Там стояла и одна моя, но мои люди не пытались въехать. Они остановили груженную сеном большую телегу на обочине и сделали вид, будто не знают нас, пока мы пробирались через толпу. Поскольку мы были верхом и с оружием, народ расступился.
– Что ищете? – спросил я у командира стражников, верзилы с испещренным шрамами лицом и черной бородой.
– Просто собираем пошлину, господин, – ответил детина. Купцы подчас прятали дорогие товары под кипами дешевой материи или невыделанными шкурами и тем самым лишали город полагающихся ему платежей. – Да и в городе народу и так полно, – проворчал он.
– Свадьба?
– Да, и еще король здесь.
– Король?!
– Король Эдуард! – Он удивился, словно мне следовало знать. – Он и еще тысяча гостей.
– Когда он прибыл?
– Вчера. Дорогу господину Утреду! – Верзила использовал длинное древко копья, чтобы раздвинуть зевак. – Рад, что ты жив, господин, – добавил он, очистив проем ворот.
– Я тоже.
– Я был с тобой при Теотанхеле, – заявил воин. – И еще прежде. – Он коснулся шрама на левой щеке. – Получил эту метку, когда мы дрались в Восточной Англии.
Я выудил из кошеля монету и сунул ему.
– Когда свадьба?
– Мне не сообщили, господин. Наверное, когда государь изволит оторвать свою королевскую задницу от постели. – Он чмокнул монету, которую я ему дал. Потом добавил вполголоса: – Бедная девчонка.
– Бедная?
Верзила пожал плечами, словно его замечание не было нужды пояснять.
– Да хранит тебя Бог, господин, – проговорил он, прикоснувшись к краю шлема.
– Меня здесь нет, – сказал я, выуживая еще монету.
– Нет здесь… – начал было он, потом посмотрел на вооруженных парней, следующих за мной. – Да, господин, тебя тут нет. Я тебя никогда не видел. Да хранит тебя Бог.
Я поехал дальше. Пришлось пригнуться под большой растянутой шкурой над входом в лавку продавца кож. Эдуард здесь? Известие разозлило меня. Эдуард всегда выказывал любовь к Этельстану и его сестре. Он поместил их под опеку Этельфлэд, как и Кутберта под мою, и я полагал, что причиной тому было желание уберечь их от тех людей в Уэссексе, которым не по нраву их существование. Но если Эдуард пожаловал на свадьбу, это может означать лишь одно – король полностью одобряет действия Этельхельма.
– Он тебя узнал, – заметил Финан, кивнув в сторону стража у ворот. – Вдруг поднимет тревогу?
– Нет. – Я покачал головой, надеясь, что прав. – Парень не питает любви к Эрдвульфу.
– Но если Эрдвульф прознает о нашем присутствии? – все еще беспокоясь, спросил ирландец.
– Выставит еще больше стражи, – предположил я, но все-таки поглубже надвинул капюшон плаща, чтобы скрыть лицо.
Дождь полил более настойчиво, развозя усеянную лепешками навоза улицу, мостовая которой лишилась большинства старинных камней. До главных ворот дворца, где под аркой укрывались копейщики, надо было ехать по прямой, не слишком далеко. Церковь располагалась слева, ее загораживали соломенные кровли домов и лавок. Копыта наших коней прочавкали через поперечную улицу, и я заметил второй из наших больших возов, наполовину перегородивший дорогу направо. Третий должен ждать близ дворца.
Город был переполнен, чему едва ли стоило удивляться. Все, кто приехал на витан, оставались тут, да еще прихватили с собой своих дружинников, жен, слуг, а обитатели дюжины близлежащих поселений стянулись в Глевекестр в надежде угоститься пиром, который закатит отец невесты. Тут были жонглеры и фокусники, акробаты и арфисты, человек с громадным бурым медведем на цепи. Рыночную площадь очистили от прилавков, и груда поленьев выдавала место, где зажарят быка. Дождь еще усилился. Седовласый священник донимал прохожих, призывая покаяться, прежде чем Иисус вернется во славе, но никто его не слушал, если не считать шелудивой псины, которая разражалась лаем всякий раз, когда поп переводил дух.
– Не по душе мне это, – проворчал я.
– Что именно? – спросила Стиорра.
– Твоя вылазка во дворец. Слишком опасно.
Она смерила меня терпеливым взором из-под капюшона плаща:
– Так, может, поедешь сам, отец? Поедешь и начнешь битву?
– Ты говоришь прямо как мать, – проворчал я, и это не было похвалой.
Но девочка, разумеется, права. Я не смогу ворваться, не будучи узнан и остановлен, и что тогда? Сумею ли я пробиться во дворец Этельреда и найти его дочь? В здании не только воины Этельреда, но также дружинники Этельхельма и Эдуарда. Видимо, именно присутствие короля Уэссекса сделало стражу у дворцовых ворот столь бдительной. Заметив наше приближение, двое караульных выдвинулись и перегородили арку тяжелыми копьями, но отступили, когда мы приняли в сторону и поехали по улице, идущей вдоль стены, приближаясь к месту стоянки третьей моей повозки.
– Так что ты будешь делать? – спросил я у Стиорры.
– Разыщу Эльфинн, предложу уехать с нами и, если она согласится, уведу за собой, – заявила дочь так, будто проще и представить ничего нельзя.
– А если она откажется?
– Нет. Эльфинн терпеть не может Эрдвульфа.
– Тогда действуй.
Служанке Хелле предстояло идти вместе со Стиоррой, потому как знатной женщине не полагается путешествовать без спутницы. Сопровождать их назначили двух воинов, Эдрика и Кенвульфа, – оба давно служили у меня. Был риск, не слишком большой, что их опознают как моих дружинников, но я предпочел опытных бойцов паре молокососов, способных потерять голову в случае опасности. Естественно, можно было просто сказать, что кобыла – подарок от меня, но подобная щедрость могла возбудить подозрения, лучше выдать ее за подношение Этельфрита из-под далекого Лундена. Я не верил в способность стражи у ворот сообразить, что новость о свадьбе никак не могла успеть дойти до Этельфрита. Замерзшим и несчастным бедолагам-караульным наверняка будет все равно, от кого лошадь – от Этельфрита или от Духа Святого.
– Вперед! – велел я всей четверке. – Идите, и все.
Я слез с коня. Боль была такая, что пришлось на несколько ударов сердца прислониться к седлу. Открыв глаза, я увидел, что Стиорра сняла тяжелый темный плащ и предстала в белой накидке и кремовом платье, с серебряными украшениями и венком в волосах. Она расправила по крупу кобылы складки белого плаща и скакала, держась ровно и уверенно. Хелла вела в поводу предназначенную в подарок лошадь, а Кенвульф и Эдрик ехали по обе стороны от моей дочери.
– Она похожа на королеву, – негромко заметил Финан.
– Промокшую королеву, – заметил я.
Дождь припустил еще сильнее.
Стражники по-прежнему перегораживали арку, но одна наружность Стиорры заставила их развести копья. Они уважительно склонили голову, признав ее за знатную госпожу. Я видел, как она разговаривает с ними, но слов не слышал. Затем пять коней и четыре всадника исчезли в высоком каменном проеме.
Я шел вдоль по улице до места, с которого открывался вид на дворец. Позади арки простирался поросший травой двор. Слуги сновали по нему, водя оседланных коней, а у дальних от ворот строений располагались по меньшей мере еще двенадцать стражников. Но если не считать этой чересчур многочисленной охраны, иной суеты не замечалось. Там царило такое спокойствие, что я испугался, не состоялось ли уже венчание.
– Когда свадьба? – поинтересовался я у одного из копейщиков.
– Когда господин Этельред решит, – процедил он сквозь зубы. Парень не мог видеть моего лица, укрытого под глубоко надвинутым капюшоном.
– Он, может, ждет, когда дождь кончится? – Стражник помоложе оказался более словоохотливым.
– Этот на целый день зарядил, – возразил старший. – Будет поливать до самой ночи.
– Тогда господину Эрдвульфу придется обождать, а? – насмешливо воскликнул молодой.
– Чего ждать-то? Он берет что хочет. Бедная девушка к утру едва ли ходить сможет.
Вот еще одна тревога. Не затребовал ли Эрдвульф невесту раньше времени? Если она в его палатах, Стиорре до нее не добраться. Я шлепал по разлившимся лужам. С капюшона стекали капли дождя. Я потуже прихватил плащ фибулой, чтобы скрыть кольчугу и висящий на боку Вздох Змея.
Стиорра и Хелла спешились и вошли внутрь, но не через сложенные из римского камня двери большого зала, а нырнули в дверку, ведущую в низкое и длинное бревенчатое здание. Караульные остановили их, но потом пропустили. Кенвульф и Эдрик ждали близ входа. Оба были при мечах. Входить в строения дворца с оружием воспрещалось, этих двоих никто не тронет, пока они не попытаются проникнуть внутрь. Я отправил Ситрика заглянуть в церковь.
– Проверь, все ли там готово к венчанию, – велел я.
Дождь перешел в ливень, вода ручьем бежала по сточной канаве на главной улице и лилась с крыш.
– В такую погоду девчонка не высунет носа из дому, даже чтобы на единорога поглядеть, не то что на какую-то лошадь, – буркнул Финан.
– Отец Пирлиг видел единорога, – сообщил я.
– Неужто?
– В горах. Утверждает, он был белый и скакал как заяц.
– Уважает он эль, этот отец Пирлиг.
– В Уэльсе много странных существ водится, – пробормотал я. – Змеи с двумя головами. По его словам, рог у единорога был красный.
– Красный?
– Как кровь. – Я наблюдал за дальней дверью, у которой собрались в кружок караульные. – Эльфинн выйдет, если Стиорра скажет, что мы здесь, – сказал я, надеясь, что прав.
– И если ее не сторожат.
Не стоило мне разрешать Стиорре входить туда. Все это мокрое утро было сплошным безумием. Я ничуть не лучше Брайса – слепо сунулся на место действия, не продумав всех деталей. Я позволил Стиорре уговорить себя, потому что у нее имелся хоть какой-то план, но теперь, глядя на стражников во дворе, я жалел о своем порыве.
– Мы можем вытащить ее, – произнес я.
– Одолев всех этих дружинников? – поинтересовался Финан.
– Да их всего два десятка, – ответил я. Двое располагались у ворот, остальные во дворе.
– Двадцать – это которых мы видим. Большинство ублюдков попряталось от дождя. Однако ты настаиваешь?
Я покачал головой. Тут были не только воины Этельреда, но и западные саксы. Допустим, я буду чувствовать себя хорошо, не согнусь пополам от боли, взмахнув Вздохом Змея, и сумею пробиться во дворец. Дворец! Кучка вонючих бревенчатых домишек вокруг руин римского дома. Я представлял удовольствие, которое испытает Этельред, захватив Стиорру. Он приходился мне двоюродным братом, и мы с детства ненавидели друг друга. Мне придется выкупать ее, и сделка обойдется недешево.
– Я болван, – пробормотал я.
– Не стану спорить, – отозвался Финан. – Но твоя дочь умнее. Похожа на свою мать.
Вдали зарокотал гром. Я поднял глаза и увидел только черные тучи, но знал, что Тор выслал орла бури, быть может, самого Хресвельга – гигантскую птицу, приносящую на своих крыльях ветер. И верно: дождь, лившийся до того почти отвесно, стал косым под воздействием порыва, пронесшегося по улицам Глевекестра. Финан перекрестился. Вывески лавок заскрипели, поворачиваясь на столбах. Охраняющие дворцовые ворота стражники забились поглубже внутрь арки, а караульные во дворе спрятались под крытым соломой крыльцом большого дома. Кенвульф и Эдрик терпеливо сидели в седлах и ждали.
Хлюпая по лужам, подошел Ситрик.
– В храме зажигают свечи, господин. – Ему пришлось почти кричать, чтобы перекрыть шум ливня. – А крыша течет.
– Так венчание еще не свершилось?
– Свершилось? Там сказали, что, возможно, предстоит ждать до завтра.
– Они наверняка решили погодить, пока гроза не стихнет, чтобы выдать замуж бедную девочку, – сказал Финан.
Гром едва не оглушил нас – могучий треск в небе, – и на этот раз я увидел сполох, расколовший небо. Я коснулся плаща, под которым прятал висевший на шее молот, и вознес Тору молитву о безопасности дочери. Дождь барабанил по капюшону. То был зловредный дождь, назойливый и пронизывающий.
И тут появилась Стиорра. Она вышла на двор и подняла лицо к облакам, будто наслаждаясь ливнем. Дочь, смеясь, раскинула руки. Почти тут же следом на улицу высыпало еще с полдюжины девушек. Все хохотали, радуясь ливню, шлепали по лужам и затеяли безумный хоровод. Двое дружинников, вышедших за ними, наблюдали из дверей. Потом Стиорра побежала к лошадям, и я заметил, что Эльфинн рядом с ней. Меня удивляло, как они могли подружиться. Дочь была такой серьезной и замкнутой, послушной и задумчивой, тогда как Эльфинн отличалась ветреностью и недалеким умом. На ней, как и на Стиорре, было белое одеяние. Дождь напитал платье, и ткань облепила стройное тело. Стражники наблюдали, как она гладит серую кобылу по носу. Остальные девушки обступили ее. Намокшие светлые волосы Эльфинн свисали прядями. Она повернулась к Стиорре, подпрыгнула от восторга и взвизгнула, когда вода плеснулась из-под босых ног. Затем, почти неожиданно, она, Стиорра и Хелла взобрались в седла. Караульные не проявили очевидного интереса. В конце концов, это свадебный подарок, и если невеста достаточно сумасшедшая, чтобы выбегать на улицу в такой ливень, то с нее станется сделать круг по двору верхом.
Девушки поскакали к большому дому. Кенвульф и Эдрик двинулись за ними. Мои люди садились на коней. Слуга подвел мне жеребца, и я сделал глубокий вдох, зная о неизбежном приступе боли, который пронзит тело, едва стану взбираться в седло. Боль пришла, заставив меня скривиться. Мне удалось сдержать стон, я вставил ногу в стремя и наклонился, чтобы видеть через арку ворот, но боль вернулась, и пришлось выпрямиться. Финан, еще стоявший на земле, мог просматривать двор.
– Готовы? – спросил он у парней на возу с сеном. Потом, садясь на коня, повернулся ко мне. – Приближаются.
Стиорра поначалу увлекла Эльфинн к главному дому, затем свернула к воротам. Прежде чем они показались, я услышал их – резкий стук копыт по камням мостовой перед аркой. Затем три девушки и двое мужчин вынырнули из ворот.
– Давай! – взревел Финан, и возчики защелкали бичами, перегораживая телегой выход из дворца.
Один из них вооружился топором и разрубил колесо, и как только воз накренился, все попрыгали на здоровенных битюгов, чтобы скакать за нами. Я также заготовил скаковых лошадей для них и для тех парней, которым предстояло перекрыть дорогу на полпути к крепостным воротам.
Дождь очистил улицы от народа. Мы на рысях подошли к перекрестку, и я дал команду разворачивать воз. Ничто не помешает людям Этельреда воспользоваться любыми из двух других ворот – повозки призваны были лишь задержать неизбежную погоню. Даже пара минут выигрыша могла оказаться драгоценной для нас.
Мы подскакали к городским воротам. Я придержал коня и посмотрел на чернобородого, который сражался вместе со мной при Теотанхеле.
– Я сожалею о том, что сейчас произойдет, – бросил я ему.
– Господин? – Он недоуменно посмотрел на меня.
– Твои ворота придется перегородить, – пояснил я. – И просто поверь на слово – я знаю, что делаю.
– Ты всегда знаешь, господин! – Верзила ухмыльнулся.
Мы опрокинули третий воз у ворот, рассыпав сено под аркой. Да, наши преследователи воспользуются другими воротами, но потратят время, открыв, что прямой путь отрезан. Их задержит дождь, как и необходимость седлать коней. По моим прикидкам, в нашем распоряжении был примерно час до начала погони. Парни, управлявшие повозками, поскакали на север, по дороге, идущей вдоль валлийской границы напрямую в Сестер. До него они доберутся дня через два или три и принесут Этельфлэд весть о моем поступке.
– Дядя! – Ко мне подъехала Эльфинн. Она всегда так меня называла.
– Ты не замерзла?
– Замерзла? – На ее губах играла широкая улыбка. Девчонка любила проказы, а сей подвиг вполне подходил под это определение. – Куда мы направляемся?
– К твоей матери.
Эти слова стерли улыбку с ее лица. Этельфлэд постоянно выражала недовольство дочерью, считала Эльфинн легкомысленной и безответственной. «Голова перьями набита», – нередко говорила она.
– К матери? – с тревогой переспросила девушка.
– Предпочитаешь вернуться в Глевекестр? – предложил я.
– Ну уж нет! – Она снова ухмыльнулась. – Мать всегда добреет, когда ты с ней.
– Я буду рядом, – пообещал я.
– Прошел слух, что ты умираешь!
– Так и есть.
– Ах, я надеюсь, что это неправда!
Финан догнал ее и протянул плащ. Мои парни, видимо, сожалели об этом, потому как на девчонке была только легкая сорочка, которая промокла насквозь и прилипла к телу.
– Ты хорошо ездишь верхом! – бросил я Эльфинн.
– Как и Стиорра!
Я придержал коня, чтобы поравняться с дочерью.
– Я беспокоился, – признался я.
– Эльфинн еще не встала, когда мы приехали. Пришлось ждать. – По ее губам пробежала улыбка.
– И никаких трудностей?
Она покачала головой:
– Стражники ничего не заподозрили. Я сказала, что привела в подарок лошадь, и они выпустили ее посмотреть на кобылу. Решили, что девчонка чокнутая, раз выходит на улицу в такой дождь, но давно привыкли к ее капризам.
Я обернулся в седле и тут же пожалел об этом, но признаков погони пока не было заметно. Серый город раскинулся, окутанный пеленой собственных дымов и прибитый дождевым ветром.
– Они пойдут за нами, – угрюмо процедил я.
Эльфинн замедлила ход, чтобы скакать рядом.
– Мать в Сирренкастре? – спросила она.
– В Сестере.
– Но Сестер разве не там? – Ее рука указала на север.
– Хочу, чтобы твой отец думал, будто мы едем в Сирренкастр, – ответил я.
– Как бы не так! – Она весело отмахнулась.
– Он будет зол! – пригрозил я.
– Не будет.
– Пошлет нам вслед людей с приказом поймать и вернуть тебя.
– Погоню может выслать Эрдвульф, – сказала она. – Или дядя Эдуард, но не отец.
– А почему нет? – спросил я.
– Да потому, что он вчера умер.
Мы со Стиоррой уставились на нее.
– Умер… – начал было я.
– Предполагается, что об этом никто не знает, – прощебетала Эльфинн. – Это тайна, но разве можно сохранить тайну во дворце? Мне доложили слуги, а им все известно.
– Сплетни прислуги? – промолвил я. – Они могут быть правдивы.
– Ах, да весь дворец полон священников! – воскликнула девушка. – Всю ночь народ расхаживал туда-сюда, хлопая дверями, и молитвы бубнили без конца. Думаю, что слух верный.
В ее голосе не чувствовалось ни капли печали.
– Мне жаль, – сказал я.
– Чего?
– Что твой отец умер, – неуклюже пояснил я.
– Наверное, мне положено горевать, но он никогда не любил меня, а я его. – Эльфинн посмотрела на Стиорру и улыбнулась. А я подумал: мне известно теперь, что между ними общего – плохие отцы. Потом она продолжила: – А еще он был вредный, даже вреднее матери! И я не хотела замуж за Эрдвульфа. Поэтому хоть я и должна плакать, но не плачу.
– Так вот почему они держали его смерть в тайне – чтобы выдать тебя за Эрдвульфа, а уже после сообщить всем, – пробормотал я.
– Но теперь они ничего не могут, правда, дядя? – радостно спросила девушка.
И могут, и сделают, потому как без нее Эрдвульф – пустое место, а с ней наследует власть тестя и станет представителем Этельхельма в Мерсии.
Поэтому ему обязательно надо найти свою невесту. Оглядываясь, я видел пустую дорогу, но это ничего не значило. Погоня будет.
