29
В этот четверг Терренс, Ганнибал, Мук и Жнец вошли в главный зал ночного клуба «Пичес». Это был склад, превращенный в шикарное ультраэксклюзивное гнездышко для знаменитостей. Раньше резиденты играли здесь разную музыку, от попсы до техно, теперь миром правил хип-хоп, и в «Пичес» зажигали исполнители хип-хопа. Они считались новыми рок-звездами.
Ребята из «Каннибал» оглядели толпу и направились в зону для ВИПов. Много было знакомых — Ганнибал заметил Трухильо, здоровяка вроде Сталина, сидевшего в углу с остальными из Латинской Мафии — у каждого papi коленях по mami. Пиночет в другом конце комнаты потягивал «Кристал» на пару с Батистой. Там были все «террористы», в окружении стайки фанатов, жаждущих обнять, хлопнуть по плечу, сфотографироваться или заключить контракт. Зачастую, стоило звездам только войти, как молодняк обрушивался на них со своими опусами — им только дай почитать свои телеги. В редких случаях к молодым талантам относились благосклонно, обычно демонстративно отвергали.
Ганнибал с ребятами расселись в самом центре компании. Репутация рэпера опережала его самого: многие слышали о Быке еще до того, как он выпустил альбом. Однако его редко упоминали в телегах. Многие рэперы любят поболтать о преступлениях и насилии, но по жизни таким мало кто занимается, и настоящих бойцов видно с первого взгляда. Вот почему к Быку относились почтительно и сохраняли дистанцию.
— Зачем мы пришли-то? — спросил Ганнибала Мук.
— А чего, тебе плохо сидится среди всех этих отличных задниц? — поинтересовался Терренс.
— Ниггер, я с тобой, что ли, разговаривал? — разозлился Мук. Терренс что-то зачастил протокол нарушать, но Ганнибал почему-то редко его одергивал. Мука возмущало, что Терренс потихоньку занимает его нишу: он смотрел на болтуна с презрением и только и ждал, чтобы прищучить этого гада.
— Это тоже часть бизнеса, — пояснил Ганнибал. — Нужно мелькать на людях, чтобы о тебе пресса не забывала.
Ганнибал не был фанатом СМИ, но законы раскрутки понимал.
— Плюс, помимо всякого пидорья, здесь тетки нефиговые, — добавил Жнец.
— А что нам еще, кроме теток, нужно? — ухмыльнулся Терренс, подыгрывая Жнецу.
— Точняк. Ничто не сравнится с отличной задницей. — Услышав это, Мук криво улыбнулся Жнецу.
Терренс тут же заметил в шаге от себя красивую девчонку.
— Эй, Жнец, вон эту видишь? Ничего, блин, телочка.
— Без базара, брателло, без базара. — В речи Жнеца проскакивали южные словечки, хотя сам он был бруклинским. Он всего лишь отдавал дань моде: сказывалось влияние мини-Гитлера. Этот наполеончик со своими парнями из Гестапо уже установил на юге военную диктатуру и теперь, захватив тамошний рынок, находился в поисках Lebensraum на севере. И популярность южного сленга была первым звоночком, сигнализирующим о скором пришествии фюрера.
Ганнибал вспомнил о Михе — они не встречались с самого окончания тура, вообще видеться перестали.
— Эй, Терренс, а где твой пацан? — поинтересовался Ганнибал.
— Не знаю, наверное, все развлекается с кое-чьей сестричкой, — ответил Терренс, думавший исключительно о попе перед его глазами. Он, как и другие, вовсю пользовался преимуществами звездной жизни, тем более что Ганнибал деньгами интересовался намного больше, чем женщинами, а сговорчивых телок вокруг было просто пруд пруди.
— Ну, чем бы дитя ни тешилось... — прокомментировал Ганнибал.
— Не нравится он мне, — вдруг зачем-то заявил Мук.
— С чего бы? — пролаял Терренс, отвлекшись от созерцания девицы.
— С того же, с чего и ты мне не нравишься, — ответил Мук с пугающим спокойствием.
Терренс на мгновение совершенно опешил. Он видел по глазам Мука, что тот что-то задумал, но и подумать не мог, что под столом Мук сжимает свою пушку, уже готовый нажать на курок. Охрана подобных заведений известных рэперов и их компании не проверяла. И сейчас Мук наслаждался, дотрагиваясь до холодной стали, поглаживая пальцем курок. Дразнил себя, ждал нужного момента, улыбался. Не будь здесь Ганнибала, он не вытерпел бы и пристрелил Терренса.
— Ты бы объяснился, Мук, — вмешался Ганнибал, чувствуя недоброе, но все же не догадываясь, насколько злоба овладела его партнером.
Его голос немного успокоил Мука.
— Ну не знаю, не доверяю я ему. Он не такой, как мы; в делах наших совсем не разбирается.
— Ну, может, такой нам и нужен. Он поможет нам выбраться из этого дерьма.
— Кто его знает, но я не доверяю ему. 14 ничего хорошего, по-моему, из этого не выйдет.
— Ниггер, по-твоему, никогда ничего хорошего не выйдет, пессимисты гребаный! — рявкнул Терренс, уже не сдерживаясь. Нытье Мука его раздражало с первого дня. Зачем только Ганнибал его терпит! Ведь это Терренс помогал создавать и двигать «Каннибал», а должность и зарплата выше у Мука, абсолютно ни за что.
От слов Терренса Муку кровь ударила в голову. Он поглаживал свою пушку под музыку, уже зная, что сейчас произойдет.
— Щас уже, щас я, ниггер, — пробормотал он, облизывая губы в предвкушении.
Терренс понял по его взгляду, что происходит. Слишком много времени он провел на улице, чтобы не понимать таких взглядов. Он почувствовал себя совершенно беспомощным: ему к своим словам добавить было нечего, пушку он не взял с собой. Расслабился за последние месяцы — вот как бывает, когда живешь, не боясь получить пулю в голову. Больше такого не повторится — теперь он тоже будет ходить во всеоружии.
— Так давай уже, давай, — продолжал он по инерции подначивать Мука.
— Заткнулись, мать вашу, оба. Достали уже!
Ганнибал повысил голос, и из уважения они поутихли. Замолчали. Да и весь клуб замолчал. Но это было затишье перед бурей.
— Ну, привет всем. У меня для вас сегодня есть кое-что стоящее, — зазвучал из динамиков кристально чистый голос местного диджея.—Только вышедший, совсем горячий трек с нового альбома Безупречного. Вот он, жарче не бывает: «Бычий отстой».
Услышав название, Ганнибал сразу понял, о чем будет песня. Но то, что понеслось из динамиков «Пичес» той ночью, было даже хуже его ожиданий. Безупречный давал отпор — или нападал; зависит от того, как смотреть на вещи. Он утверждал свое превосходство, в первой строфе опустив мини-Гитлера.
На весь отстой мира
Направляю свое дуло —
Отмыться не успеешь,
Как тебя уже сдуло.
На твою гребаную критику —
Мол, Безупречный сдал, —
Отвечу своей политикой
Твоим отстойным друганам.
Я — чемпион Шангри-Ла,
Вокруг порхают ангелы.
Наголову разобью любого пришлого
Фюрера отстоя.
Без — король
Своего дела,
Огорчит всех синантропов
И питекантропов,
Но вам придется терпеть и улыбаться,
Потому что я вас размажу.
Мой стиль вам не по зубам, забудьте:
Просто рэп без прикрас, на все времена,
Слабоумный не поймет,
Близорукий не увидит.
А я вижу будущее: в жопу мини-Гитлера,
Я — твой новый фюрер.
Сливаю отстой
Безжалостно и ловко,
Потому что я рифмую без подготовки.
Я не шучу, сынок, ничего личного,
Но не надо свистеть
Про то, как отправляешь людей в печи
Или строишь лагеря смерти
Для всех, кто против тебя.
Кто разозлит Безупречного,
Сам окажется в Освенциме.
Ой, как больно, правда же,
Когда твою плоть срывают с костей?
Лучше держись подальше от лучших,
Если хочешь себе добра.
Не стоит нанизывать столько слогов,
Сиди на жопе ровно.
Прости, но дуракам меня не понять,
Потому что я выше тебя,
И я сливаю тебя в отстой
Мощной волной метафор.
Бин Ладен и Сталин получили свое во второй строфе.
Бывший Ладен,
Где ж ты был, Бин Ладен?
Был Бин в укрытии,
Был Бин в запаре,
Был Бин по пещерам,
Был Бин забыт.
Было решил, что ты мертв,
Что, ниггер? Был испуган?
Теперь Бин вернулся,
Бин в «бентли», Бин чувак крутой,
Бин резво начал.
Может, Бин и вправду рэпер? Ни хрена, он отстой!
Без мозгов и без толку — а я без упрека.
Что, забыл,
Как обоссался,
Увидев меня на вручении «Соре»?
Извини, начальник, но ты просто второй Сталин,
Жирный понторез на пустом месте.
Только ради прокорма
Ты тут ошиваешься.
Тебе нужно внимание,
Ты хочешь поплакаться,
Очко играет —
Но не лезь с этим ко мне.
Безупречный не дарит утешений, он сливает.
Спроси Быка,
Как это бывает.
Понятно, что главной мишенью и адресатом был Ганнибал, для которого Безупречный приберег последний стих. На своего главного противника он наехал неожиданно, без подготовки.
Негр-неандерталец,
Что ты так зол на весь мир?
Может, потому что никак
Не можешь кончить?
Но я твою бабу не трахал,
Так чем я тебя огорчил?
Не делай вид, что мы незнакомы,
Всех собак на тебя спущу.
Что ты привязался к Безупречному?
Чувак, да ты втрескался в меня!
Бык, ты просто пустышка,
Таскаешься за мною по пятам.
Пока я воюю с воображаемыми противниками,
Ты воображаешь, что борешься со мною.
Гниешь в моей тени,
Пока я блистаю.
Ниггер, ты просто отголосок,
Послевкусие моего голоса.
Как тебе привкус?
Хуй готов сосать,
Так хочешь узнать меня получше.
Честно, я от отстоя твоего устал.
Я тебя сливал на «Спите»
И на чемпионате.
Каннибал только и может,
Что сосать.
Ягнят молчать заставляешь,
Но к богу тебе не подобраться.
Я читал лекции твоему Лектеру,
Истреблял быков, как Митра.
Я выжгу тебя, как эфир,
Тебе не рифмовать в моей манере,
И не надо посылать клонов делать мужскую работу.
Я смертоноснее твоего Жнеца,
Сынок, я высшее благо —
Сын человеческий.
А ты просто потерявшийся черный мальчик,
Который хочет быть старым белым мужчиной.
Зовешь себя каннибалом
Просто потому, что не знаешь историю своего имени.
Для кого-то ты священный Бык,
Но, чувак, для меня ты — лишь отстой.
Из четырех упомянутых в телеге рэперов присутствовал в зале только Ганнибал. Ему в одиночку пришлось терпеть взгляды и перешептывания толпы. Батиста, Пиночет, Трухильо — все смотрели на него. Ярость закипела в Быке, но ему удалось неплохо пережить этот позор. В конце песни снова зазвучал голос диджея:
— Вы услышали это, услышали это первыми, в самый первый раз. Убийственно, правда?
Мук улыбнулся про себя, пока все сидели словно в воду опущенные. Бык молчал и наблюдал за окружающими, которые делали вид, будто не смотрят на него. Тут заиграл новый трек, и все опять увлеклись музыкой. Однако Терренс не мог так просто это оставить:
— Вот мудак! Сука войны хочет, что ли? «Каннибал только и может, что сосать». Это ты, сука, сосешь!
— Успокойся, — вмешался в тираду Терренса Ганнибал. — Все правильно, око за око. Понимаю. Значит, началось.
Диджей клуба, Себек, сидел наверху в своей кабинке, оглядывая толпу и отдыхая между миксами. Перед ним стояли вертушки, заваленные винилом — от старой школы до фанка. В кабинку пробрался Бес, второй диджей «Пичес», с перекошенным от ужаса лицом.
— Йо, ты в курсе, что здесь Бык? — спросил он.
— Вот как. И давно? — Себек старался говорить небрежно, хотя от страха у него заурчало в животе.
— Достаточно для того, чтобы услышать «Отстой».
Случилось то, чего Себек боялся, — его не предупредили о приходе Ганнибала, иначе он не поставил бы этот трек. Пластинку ему привезли только сегодня, и он жутко хотел быть первым, кто ее проиграет. Но так подставляться он точно не хотел. Но теперь, раз уж это произошло, нужно идти до конца.
— Какая на хрен разница. Еще где-нибудь или от меня — он бы все равно услышал.
Бес заметил браваду друга и понял, что она показная.
— Ну да, конечно. Только ты же знаешь, Бык — это новый Дейкон хип-хопа.
Дейкон, бывший боевик бандитской шайки, в свое время освоил бизнес и основал хип-хоп лейбл. Используя те же методы, что и на улице, он создал целую рэп-династию, просуществовавшую пять лет, пока его не посадили. Хотя уже много лет прошло с тех пор, как Дейкона повязали, его имя до сих пор служило нарицательным для гангстеров в бизнесе.
— Да и черт с ним, плевать, — ответил Себек. Вдруг у него снова скрутило живот — дали о себе знать свиные отбивные, которыми он отобедал.
— Побудешь тут за меня минутку? — попросил он друга, а сам ринулся в уборную.
Через три часа, в четыре ночи, вечеринка закончилась. Себек забрал свой чеку администратора и стал спускаться к черному выходу. Он избавился от тяжести в животе, и даже на душе у него стало полегче. И о Быке он перестал беспокоиться. Да, тот услышал трек. Ну и что? Послушал и ушел, вот и все, думал Себек, прощаясь с верзилой-охранником, открывшим для него тяжелую железную дверь. С главного входа клуб смотрел на один из лучших районов города, а с черного открывался в криминальные кварталы, настоящую зону боевых действий. Себек вышел в темноту и услышал, как дверь захлопнулась за ним: его всегда ужасал этот скрежещущий звук.
Диджей ощутил сентябрьскую прохладу — чувствовалось, что осень на подходе. В своей тонкой футболке он начал дрожать, ругая себя, что не захватил куртку. Тогда бы не мерз. Метро было всего в трех кварталах. Да и обычно в центре жарко, он на это и понадеялся.
Тут Себек услышал слева какую-то возню и бормотание.
— Йо, говорю же вам, это не я. Я сегодня не играл! — лихорадочно умолял Бес Терренса и Мука, прижавших его к ободранной кирпичной стене. Нос у него уже был разбит, но он все еще пытался образумить нападавших.
— Эй, что тут происходит? — инстинктивно прокричал Себек. Это была его вторая ошибка за ночь — Терренс узнал голос диджея и сразу понял, что взялся не за того парня.
— Ба, знакомый голосок. Вот он, наш крутой перец, — сказал он Муку. Бросив Беса, они направились к Себеку. Увидев, что они приближаются, Себек решил бежать, но ноги у него стали ватные, да и живот опять прихватило.
— Какого хрена? — только это он и успел сказать, прежде чем Терренс и Мук набросились на него, словно дикие псы. Он не смог больше терпеть: его ослабшей прямой кишке было не сдержать понос, и он испражнился целым потоком прямо себе в штаны, оттуда вонючая масса потекла вниз по бедру, периодически застревая в джинсах, и наконец вывалилась ему на ботинки.
Но застыдиться у него даже не хватило времени. Терренс начал очень быстро — худой, а бил сильно. Кулак Мука выдавал в нем жестокого зека. От их совместных усилий диджей упал на спину и корчился на асфальте, пока они яростно пинали его. Он лишь успел увидеть рисунок на подошве ботинка перед ударами. Первый удар откинул назад его голову, второй раскроил череп. Еще в сознании, Себек старался прикрыться руками, но Терренс не прекращал избиение, сломав ему оба локтя и кисти рук. В ушах Себека зазвенело. Потом он уже ничего не чувствовал и не слышал, хоть и видел залитыми кровью глазами, как Мук пинал его, сломав четыре ребра и практически пробив легкие. Кровь лилась вовсю, Себек захлебывался ею.
Экзекуция длилась не больше минуты, но показалась ему целой вечностью, бесконечным потоком ударов.
— Спорю, больше ты треки Безупречного не поставишь, мудак! — прозвенели в тишине улицы слова Терренса.
Они с Муком уже уходили, когда Терренс что-то унюхал. В пылу драки он не заметил, что воздух изрядно испортили. Теперь же воняло просто отвратительно.
— Вот дерьмо, — рявкнул он. — Ха, чувак-то, кажется, обосрался. Эй, мудень, ты обосрался, что ли? — спросил он Себека, который в ответ только трясся. Терренс уже повернулся уходить, чтобы рассказать потом о случившемся ребятам, но глянул на свои ботинки и заметил, что они испачканы дерьмом. — О, черт, только не это. О нет, чувак обосрал мои новые «тимы»!
В бешенстве Терренс напоследок засветил ногой диджею в лицо. Удар выбил Себеку зубы, и последнее, что он запомнил, прежде чем потерял сознание, — как он проглотил их.
Пока Терренс продолжал честить отключившегося диджея, Мук представлял, как мозги Терренса выглядели бы на этой кирпичной стене. Муку так хотелось убить его, что у него даже член встал, испачкав от перевозбуждения трусы-боксеры. Мук уже почти достал свой «глок», когда из-за угла их позвал Ганнибал — они со Жнецом ждали в машине. Мук отчаянно желал пристрелить Терренса, но нужно было подождать.
Парни наконец ушли, даже не взглянув на Беса. И не нужно было — он видел, на что они способны, и не стал бы открывать рта. На пути к машине Терренс обогнал Мука шага на четыре. Тот шел сзади и наблюдал, облизывая губы, как голова Терренса покачивается в такт шагам. Его округлый череп возбуждал Мука, и он невольно снова начал играться со спусковым крючком. Нет, не сейчас, сказал он себе, ускорил шаг и обогнал Терренса — затылок был слишком привлекательной мишенью.
А позади них, в аллее, Бес в ужасе склонился к своему другу. Тот лежал в луже крови, лицо его превратилось в кашу. Бес разрыдался. Он бросился постучать в заднюю дверь, но она открылась раньше, чем он успел подойти, словно за нею ждали.
— Вызовите «скорую»! — крикнул Бес.
— Уже едет, — ответили ему.
Бес знал, что они все видели, но попросту не стали вмешиваться. Это было отвратительно. На следующий же день он уволится, а сейчас он лишь печально сказал своему другу:
— Вот бля, серьезные дела.
