53
— Лейтенанта Орлова срочно к командиру полка, — посыльный едва перевел дух, — приказано также, у-уф… немедленно вызвать в штаб лейтенанта Шульгина по его прибытии.
— Прибывают только поезда, юноша, — нравоучительно кивнул посыльному Булочка. — Привыкли в армии язык ломать. А вот вам и Шульгин собственной персоной. Легок на помине…
Шульгин рухнул на колени на край плащ-палатки, сбросил с плеч вещевой мешок, скинул радиостанцию. Отстегнул с треском липучки бронежилета.
— Что опять случилось? Что за пожар?..
— Вызывают нас, замполит, — сердито ответил Орлов. — Не думаю, что за наградами… Готовь шею. Будут мылить за самоуправство…
Старшина протянул Шульгину ломоть хлеба, открытую банку с тушенкой.
— Подкрепись, Андрюша…
Шульгин помотал головой.
— Нет, старшина. Сначала головомойка, а потом полянка со скатертью…
Орлов тряхнул сапогом, сбил комья грязи:
— Пойдем, замполит. Там тебя досыта накормят. Выговорами…
Командир полка издалека махнул им рукой. Но только на лице у него не было видно следов раздражения. Скорее он выглядел растерянным.
— Ну, что, сынки, — крякнул он, — ругать вас или хвалить? Даже не знаю, что с вами делать?
Подполковник Сидорчук развел руками.
— Мне тут подсказывают с вами не церемониться. Советуют спустить с вас семь шкур! А-а? — Сидорчук оглянулся через плечо на хмурые лица офицеров политотдела. — Просят вставить вам хорошего фитиля, так сказать… Стружку снять за самоуправство… Что скажешь, Орлов?
Орлов расправил плечи, тряхнул чубом.
— Разрешите доложить. Мы действовали согласно сложившейся обстановки. Обстановка…
— Обстановку мы знаем не хуже вашего, — резко сказал командир полка. — Мы тут тоже сидели не у тещи на блинах. Все были в равных условиях. Тут прямо пословица получается какая-то: все идут в ногу, один Орлов с Шульгиным не в ногу, или как там?..
Сидорчук вскинул подбородок и резко повысил голос:
— До каких пор я спрашиваю… До каких пор…
Сидорчук неожиданно закричал:
— Когда перестанете мне строй ломать?.. Вот какие у меня командиры! Я им про белое, они мне про черное, или как…
И тут вдруг Сидорчук едва заметно улыбнулся.
— Я тут себе сердце рву, — он снизил голос, — а им хоть кол на голове теши…
И добавил совсем тихо, только для ушей своих младших офицеров:
— И все-таки я вас, подлецов, люблю… Потому что настоящие орлы… Вы же мне полк спасли…
Он взял офицеров под руки.
— Пойдемте-ка в сторонку, товарищи офицеры. Потолкуем с глазу на глаз…
Отойдя от командирского блиндажа, Сидорчук бросил через плечо насмешливый взгляд:
— Хвалить вас не положено, накрутили вы тут… а ругать у меня сил нет никаких. Вы только нос не задирайте, стратеги файзабадские? Скажи-ка мне, Орлов, у тебя, что… говорят, есть какое-то чутье?
— Никак нет, — ответил Орлов, — просто анализирую факты… Хотя предчувствие, кажется, имею…
— Во-от!.. — воскликнул Сидорчук. — Это и есть командирская интуиция. Я это точно знаю… Ты, Орлов, настоящий командир! Как говорится, от рождения… Ты еще у нас генералом станешь. Только ты, подлец, в грудь себя пяткой не бей. Стратег в лейтенантских погонах. Я же тоже понял, что мы тут на крючке… Факт!.. И на каком крючке?
Сидорчук расстегнул командирский планшет и достал фотографии, которые Шульгин обнаружил в душманской чалме.
— Вот этот самый майор, — зашипел он сдавленным голосом, — эта сволочь, знаете кто? Он же из разведки кундузской дивизии. Христопродавец поганый! Иуда! Вот у кого мы были под колпаком! Мерзавец! Все сошлось… — Сидорчук скрипнул зубами. — Это он продал нас с потрохами…
Командир полка крутанул каблуком.
— Раздавлю, гадину… Продал товарищей! За тридцать серебреников… A-а? Представить себе не могу. А этот капитан кто?
Он повернулся к Шульгину.
— Что за тип? Он вам знаком?
— Так точно, — доложил Шульгин. — Это капитан Кошевский Евгений Михайлович. Вместе заканчивали суворовское. Вместе учились в высшем политическом училище. И вообще мы из одного города.
— Землячок, значит, — криво улыбнулся командир полка, — хороший у тебя землячок, Шульгин. Как ты его характеризуешь?
Шульгин поднял голову.
— Этот человек способен на все.
— Прекрасно, — сжал кулаки командир полка. — Мы еще разберемся, чья это идея, утопить наш полк в крови. Одно скажу вам, мои дорогие, — взгляд Сидорчука потеплел, — спасибо за все… Орденов я вам, правда, не дам…
Сидорчук развел руками.
— Тут уж коса на камень нашла. Ничего не могу поделать. Сами виноваты. В другие времена напрочь полетели бы ваши головы. С политотделом вздумали бодаться, а-а… На нары бы вас бросили, точно говорю… Не таких косили… Но сейчас я вас съесть не позволю. Да вы сами не представляете, какое дело сделали! Главарь крупнейшего бандформирования Басир заявляет о перемирии. Наблюдатель только что об этом доложил. Басир так спасовал при всех своих козырях, так оплошал этот душманский батька, что пошел на попятную… Не выдержали нервы у матерого волка. Басир выкидывает белый флаг. Предлагает нам переговоры. Понятно!.. Вот так-то. Ступайте в подразделение… Я сейчас должен принять важное решение. Надо посоветоваться с политотделом. Такого главаря положили на лопатки… А-а!
Сидорчук хлопнул офицеров по плечу.
— Я бы вас расцеловал, как сукиных детей, но вас же бить надо, би-ить, коз Сидоровых… Что мне с вами делать?
Офицеры обменялись улыбками, потом Сидорчук сердито надвинул брови и прорычал:
— Не рвите мне сердце. Я же не каменный. Шагом… а-арш, в подразделение.
И в спину офицерам полетело знаменитое сидоровское изречение:
— Пионеры… дипломаты на веревочках…
