Глава 38
Важнее яиц

Жуткая боль, похожая на трепещущее животное, наполнила голову Беттингера, и он неохотно открыл глаза.

В номере мотеля, где спал детектив, было темно, если не считать равнобедренного треугольника света натриевой лампы и электронных часов, ярко-зеленые цифры которых показывали половину третьего ночи. Весь этот длинный день Жюль заполнял свой желудок кофе, и несколько минут назад избыток кофеина наконец поборол физическую усталость и вытащил его из мира снов.

– Проклятье!

Беттингер хорошо знал свое пятидесятилетнее тело и был уверен, что не сможет больше заснуть, пока не поест и не смоет остатки кофеина водой.

Он зевнул, и тут неожиданно ярко-зеленые цифры исчезли, закрыв от него часы.

Полицейский схватил пистолет.

Светящийся дисплей снова появился в сопровождении хлопающего звука.

Детектив смутился и опустил пистолет, проклиная газету, лежавшую на прикроватной тумбочке, и ожививший ее вентилятор на потолке.

Затем он включил настольную лампу, и номер заполнил мягкий янтарный свет. Баррикада перед дверью оставалась в целости и сохранности.

Беттингер поднялся с матраса, потянулся и взял мобильный телефон, но не обнаружил никаких сообщений. Тщательное изучение ковра привело к обнаружению ключей от машины, которые, как было обещано, кто-то из копов подсунул под дверь.

Жюль решил съездить в кафе «У Клода», съесть там пару яиц и вернуться назад, чтобы еще немного поспать. Он не сомневался, что даже один дополнительный час сна поможет ему пережить наступающий день.

Детектив дошел до двери в ванную комнату, засунул руку в темноту и принялся ощупывать стену в поисках выключателя. В следующее мгновение тот щелкнул, и у Беттингера над головой загорелась лампочка.

Щурясь, он вошел внутрь, помочился и вымыл руки, а потом несколько раз прополоскал рот, но не смог избавиться от жуткого привкуса, вызвавшего ассоциацию с аккумулятором.

– Проклятье…

Одеваясь, Жюль вдруг обрадовался, вспомнив, что «У Клода» на стойке стоит большая миска с бесплатными мятными конфетками. И даже если они лежат там аж с семидесятых годов, он дал себе слово съесть целую горсть.

Беттингер надел ботинки, положил ключи в карман, убрал пистолет в кобуру, застегнул парку, выключил лампу и отодвинул кровать от двери. Когда его глаза приспособились к темноте, он прислушался, но в комнате и на улице царила тишина.

Жюль осторожно открыл замки, повернул ручку и легонько толкнул дверь. Стальная цепочка сильно натянулась, когда он выглянул в щель, чувствуя, как холодный ветер набросился на его левый глаз. На втором этаже никто не жил, и парковка сзади пустовала, если не считать желтого хетчбэка, залитого светом натриевой лампы, который раскрасил окна в еще более уродливый желтый цвет, чем у самой машины.

Глаз полицейского начал замерзать, и он отошел от двери. Потом, сжимая в руке пистолет, снял цепочку и вышел в ночь. Зимняя стужа тут же набросилась на него, точно злобный зверь, который люто ненавидит основную составляющую каждого человеческого существа.

Закрывая дверь номера на ключ, Беттингер внимательно всматривался в коридор и в таившиеся в углах темные тени. Складывалось впечатление, что он был единственным человеком, достаточно глупым, чтобы болтаться на улице в это время суток, да еще так далеко от экватора.

Жюль спрятал оружие, направился к лестнице и спустился на первый этаж. Там он прошел через темный и пустой коридор, который вел на парковку.

Перед лицом вспыхнул свет.

Детектив выхватил пистолет еще прежде, чем сообразил, что его испугало собственное дыхание, озаренное лампами на парковке.

– Боже праведный!

Смутившись от собственной нервозности, Беттингер прошел через заднюю часть парковки к своему хетчбэку с новыми шинами. Открыв водительскую дверцу, он обнаружил на сиденье листок бумаги.

Детектив сел, закрыл дверцу и завел двигатель. Пока машина грелась, он достал телефон и вышел в интернет. Девять часов назад Пройдоха Сэм был единственной ниточкой, которая могла привести полицию к Себастьяну, и Беттингер хотел выяснить, удалось ли поймать мошенника.

Немного подумав, телефон поймал сигнал. Детектив открыл почту и обнаружил там полное отсутствие электронных писем, имевших отношение к работе. Значит, дело застопорилось. В верхней части экрана, рядом с темой «Позвони», стояло имя Жака Беттингера.

– Проклятье!

Полицейский прочитал письмо, присланное отцом.

Дребезжащая печка пыталась нагреть морозилку, в которой сидел Жюль, до уровня холодильника. Включив двигатель, он нажал на педаль газа.

Когда желтый хетчбэк ехал через парковку, детектив высветил слово «Отец», засунул в ухо наушник и нажал на кнопку вызова, прекрасно понимая, что нет никакого смысла откладывать неизбежное.

Машина объехала здание мотеля, и в этот момент в ухе у полицейского раздался гудок.

А впереди вспыхнул свет.

Беттингер, прищурившись, направил фары своего автомобиля на приближающуюся машину.

Снова раздался гудок телефона.

Яркий свет фар стал более приглушенным, и детектив увидел темно-серый пикап, который направился к дальней части парковки. Жюль постарался рассмотреть водителя, но его лицо скрывал опущенный козырек черной бейсболки, а также разрешенная в Миссури тонированная верхняя часть ветрового стекла.

Послышался третий гудок. Пикап свернул на парковку, а хетчбэк как раз в этот момент выехал с нее.

– Складывается впечатление, что ты выбрал для жизни потрясающее место, – произнес глубокий, немного скрипучий голос в наушнике. – Настоящий рай.

Беттингер взглянул в зеркало заднего вида, но не смог ничего рассмотреть через боковое стекло пикапа, которое оказалось очень сильно тонированным. Возможно, парень за рулем провел ночь с проституткой или она прямо сейчас скорчилась на пассажирском сиденье, чтобы ее (или его) не увидели. Голодному детективу подобные шалости представлялись малозначительными по сравнению с поджидавшими его яйцами.

– Что ты хотел обсудить? – спросил он у отца.

– Ты собираешься следующие пять лет уворачиваться от пуль?

– Ты бы предпочел, чтобы они меня настигли? Мечтаешь получить сувенир?

Жюль посмотрел в зеркало и выехал на другую полосу.

– Считаешь себя очень умным? – продолжал его собеседник. – На самом деле ты всего лишь разбавленная водой версия человека, с которым сейчас разговариваешь.

– Значит, мамин взнос в мою ДНК – всего лишь вода?

– Не стоит забывать о некоторых недостатках.

– Твое уважение к покойной берет за душу.

– А твой сарказм стал причиной того, что ты оказался в ниггерской Сибири.

Беттингер проехал мимо ярко-зеленого седана.

– Твои слова означают, что ты к нам не приедешь? – уточнил он. – Лично меня это устраивает.

– Боишься встретиться со своим стариком на шахматном поле боя?

Шахматы были единственной совместной деятельностью, от которой они оба могли получать удовольствие… Вероятно, потому, что там все их боевые действия сводились к правильной двухмерной поверхности.

– Последние несколько лет ты стал проигрывать, – добавил Жак. – Может, дело в том, что тебе уже начали отказывать мозги?

– Всякое бывает.

Отец Жюля, которому исполнилось восемьдесят шесть, становился жутко раздражительным, если проигрывал больше двух раз подряд, поэтому его сын время от времени специально поддавался, чтобы тот был доволен.

– Что ты хотел обсудить? – еще раз спросил полицейский и притормозил, сворачивая на Саммер-драйв.

– Ты намерен остаться в Виктори?

Детектив посмотрел в зеркало заднего вида, но дорога была пустой и темной.

– Ты спрашиваешь из-за убийств? – поинтересовался он.

– Нет, конечно. Просто моему астрологу не нравится положение Юпитера, – юмор старика был толст, как окорок.

– Вполне возможно, что в какой-то момент меня переведут в другое место, но я не намерен уходить в отставку раньше времени, вне зависимости от того, где буду находиться. – Жюль выехал на другую полосу. – Мне не нравится Виктори, но я знаю, что могу принести здесь пользу.

– Большинство мучеников не страдают от геморроя.

– Я не знал.

– И они не бывают лысыми.

– Лысеющими, – поправил детектив отца. – Мне до тебя еще очень далеко.

– Останешься в Виктори – и тебе это не грозит.

– Значит, ты советуешь мне уехать?

– Или достать где-нибудь атомную бомбу.

– О, а вот теперь я слышу настоящий акцент жителя Джорджии в твоих словах. – Несмотря на то что полицейский не сомневался в том, от кого получил солидную часть своей личности, он надеялся, что она была не такой отвратительной, как у его предка. – Так вот зачем ты мне позвонил?

– Я знаю, что раздражаю тебя…

– Ни капли.

– Помолчи. Я знаю, что раздражаю тебя, но про убийства тех копов рассказывают во всех новостях, и когда я услышал про это, включил интернет и кое-что почитал там. – Жак присвистнул. – Двадцать восемь газет назвали Виктори худшим городом в стране. – Он немного помолчал, чтобы его слова дошли до адресата. – Я знаю, ты все равно сделаешь, как захочешь – ты уже давно не слушаешь моих советов, – но чем быстрее ты получишь перевод из клоаки под названием Виктори, тем будет лучше.

– Это от меня не зависит.

– Алисса и дети далеко?

– Больше часа езды.

– Как они?

– Хорошо. Алисса только что получила выставку в большой чикагской галерее.

– В какой галерее?

Жюлю совсем не хотелось выслушивать речь на тему сионизма, поэтому он решил не называть имени Давида Рубенштейна.

– Я забыл.

– Если имя не запоминающееся, значит, место плохое с точки зрения коммерции.

Фары хетчбэка высветили табличку с надписью: «Пятьдесят Шестая улица».

– Мне пора, – сказал детектив.

– Ты почему не спишь в такое время? Изменяешь жене?

Склонность, которую сын не унаследовал.

– Пока.

– Надень бронежилет.

Связь прервалась.

Будучи не в силах справиться с раздражением, детектив вынул наушник и свернул на Пятьдесят Шестую улицу. Вокруг царила темнота, и Беттингер подумал, что, возможно, заведение закрыто, несмотря на то что вывеска на нем сообщала, что этого не бывает никогда. Будь в другом состоянии, он позвонил бы туда прежде, чем уехать из мотеля.

Однако вскоре на северной стороне улицы появились четыре освещенных прямоугольника – окна ресторана. Детектив включил поворотники, сбросил скорость и заехал на парковку.

Не выходя из машины, он принялся изучать зал – троица бородатых водителей грузовиков устроилась в кабинке у входа, за угловым столиком с несчастным видом сидела светлокожая латиноамериканка, которая курила сигарету и поносила мужчину, сгорбившегося на соседнем стуле. На табурете у барной стойки худой чернокожий парень в белом кухонном переднике и колпаке читал газету.

Беттингер выбрался из хетчбэка, запер дверцу и вошел в ресторан, в котором было тепло и пахло картофельными оладьями. Из динамиков, укрепленных на потолке, звучал резвый рэп.

– Вот, смотрите. – Повар подтолкнул по прилавку в сторону Жюля меню. – Обжарочный аппарат выключен, так что ничего сильно прожаренного вам заказать не удастся.

– Я хочу яйца.

– Сколько и как приготовить?

– Четыре. – Детектив забросил в рот горсть мятных конфет. – Перевернутую глазунью.

– Картошка? – спросил повар, складывая газету.

– Картофельные оладьи.

Повар слез с табурета, и Беттингер отметил, что его рост составляет что-то между шестью и семью футами.

– Тост?

– Из цельнозернового хлеба.

– Ржаной подойдет?

– Я люблю ржаной хлеб.

– Кофе?

– Без кофеина. И кувшин воды.

– Все понял. Садитесь, где вам понравится.

– Спасибо.

Полицейский направился к кабинкам у окна и сел в той, что находилась дальше других от водителей грузовиков. Сидевшая в дальнем конце зала латиноамериканка экстравагантным движением загасила сигарету и наградила Беттингера хорошо отработанным взглядом.

– Если я вам понадоблюсь, меня зовут Буфорд, – сказал повар, открывая двойную дверь, которая вела на кухню.

С благодарностью кивнув ему, Жюль посмотрел на парковку и на противоположную сторону улицы, где фонарь отбрасывал свет цвета охры на старую стоянку для автомобилей, закрывшуюся много лет назад, хотя на офисном окне с трещинами все еще висела реклама «Потрясающе выгодное предложение!». Беттингеру стало интересно, можно ли считать людей, придумывающих подобные фразы, человеческими существами.

Мужчина, сидевший, безвольно сгорбившись, рядом со светлокожей латиноамериканкой, вышел из ресторана, и, когда дверь за ним закрылась, детектив снова взглянул на угловой столик и увидел, что его дожидаются два карих глаза и свеженакрашенные губы.

Беттингер показал на пустую скамью в своей кабинке, и женщина кивнула. И хотя, скорее всего, она не знала ничего полезного о Себастьяне и о казнях полицейских, она могла быть приятельницей Элейн Джеймс или что-то слышать про ее убийство. В крайнем случае, разговор с ней перекроет грохочущий рэп.

Между подолом ее короткого платья цвета лаванды и сапогами, доходившими почти до бедер, оставалась полоска гладкой кожи, которую она старательно демонстрировала, направляясь через зал к Жюлю. В руке она держала белую шубку. Стук ее каблучков, словно приказ главнокомандующего, заставил водителей грузовиков замолчать.

– Хотите, чтобы я к вам села?

Латиноамериканка слегка кривила губы и шепелявила. Беттингер решил, что ей лет двадцать пять, но такая манера разговора создавала впечатление, что она значительно моложе.

– Прошу вас, – он сделал приглашающий жест.

Женщина опустилась на скамейку и выставила полуприкрытую грудь, большую, но в разумных пределах.

– Вы ведь не коп?

– Нет.

Одной из весьма полезных ошибок преступников была их вера, что на этот вопрос следует отвечать честно.

– Вы в куртке, – заметила девица. – Вы куда-то спешите или тут что-то другое?

– Я не люблю, когда холодно.

Латиноамериканка разгладила подол лавандового платья.

– А откуда вы?

– Джорджия.

– Бизнесмен? – с надеждой в голосе спросила посетительница.

– Точно.

– И какой у вас бизнес?

– Я продаю самолеты.

– Это ведь выгодный бизнес? – От возбуждения акцент женщины стал сильнее, и Беттингер решил, что она из Венесуэлы.

– Да, отличный. Хотя требуются большие складские помещения.

– Для самолетов?

– Да.

– Меня зовут Даниэлла.

– Рад с тобой познакомиться, Даниэлла. Я Жак.

– Как насчет компании на сегодня?

Какая-то машина осторожно въехала на парковку и скользнула за один из грузовиков. Жюль не видел какая, но обратил внимание на то, что у нее были выключены фары, и сжал через парку рукоять пистолета.

– Вы кого-то ждете? – спросила Даниэлла.

В этот момент открылась дверь на кухню, и появился Буфорд, который держал в руках тарелку, кружку с кофе и кувшин воды.

Беттингер встал.

– Возвращайся за свой столик.

На лице девицы появилось удивление и одновременно раздражение.

– И зачем тогда вы меня позвали?

Детектив развернулся, обогнул повара и зашагал в заднюю часть ресторана. Там он вошел в туалет, оставив дверь приоткрытой, и стал смотреть в образовавшуюся щель.

Даниэлла вернулась за свой столик, Буфорд освободился от груза, а снаружи, на парковке, по стальной решетке грузовика скользнула темная тень, словно кто-то пролил на нее масло.

Беттингер сильно сомневался, что убийца нападет на него в общественном месте, но был осторожен по природе и считал своим долгом находиться как можно дальше от людей, которые могли стать невинными жертвами, даже если это означало, что ему придется есть яйца комнатной температуры. Зазвонил его телефон, но он не стал отвечать и не отвел глаз от окон.

Движущаяся тень на парковке вошла в пятно света и превратилась в две смутные фигуры.

Детектив сжал в руке пистолет, и в этот момент снова зазвонил его телефон.

Полицейский ждал.

Дверь открылась, и в ресторан вошла молодая чернокожая пара в вечерней одежде. Женщина держала на руках завернутого и гукающего ребенка, а мужчина катил перед собой плюшевую коляску. Оба выглядели счастливыми, и Беттингер решил, что они не из Виктори.

Телефон детектива зазвонил в третий раз. Он взглянул на экран и обнаружил, что это его напарник.

Жюль приложил телефон к уху.

– Да?

– Ты где? – спросил Доминик.

– «У Клода».

– Убедись, что за тобой никто не следит, и держись подальше от окон.

– Что…

– Убиты еще полицейские – казнены, у них отрезали члены, – а большинство других исчезли. Это геноцид копов, и ты должен спрятаться.

Неожиданно Беттингер почувствовал себя призраком.

– Что тебе известно?

– Похоже на скоординированную акцию, которая проходит по всему городу. Какие-то уроды во внедорожнике стреляли в меня и Тэкли, но промахнулись. Тогда мы стали проверять остальных. Перри пропал. Хуан так и не доехал до дома. Мы сейчас находимся у Зволински, и тут повсюду кровь.

Жюль почувствовал, как по спине у него пробежал холодок.

– Они побывали в доме инспектора?

– Да.

В голову Беттингеру пришла страшная мысль. Он выскочил из туалета и налетел на молодого чернокожего отца.

– Неплохо бы извиниться! – возмутился тот, едва устояв на ногах.

Но детектив уже мчался через зал. Он убрал в карман телефон и выхватил пистолет, приготовившись врезать или пристрелить каждого, кто окажется у него на пути.

– У него пистолет! – взвизгнула латиноамериканка, когда он пробежал мимо нее.

А Жюль мог в этот момент думать только о своей семье – и несся к входной двери.