Чарльз в задумчивости сидел за столом и ждал возвращения сэра Уинстона. Правда о деде тронула его больше, чем он предполагал. Что ж, по крайней мере, он выяснил, что произошло. Возможно, теперь он сумеет избавиться от тяжести, снедавшей его всякий раз, когда он думал о старике. Здорово будет вспоминать о нем с обычной теплотой.

Вернувшись, сэр Уинстон приветливо хлопнул Чарльза по плечу, затем тоже сел за стол. Чарльз хотел что-то сказать, но хозяин дома опередил его:

— Ваша лучшая книга на данный момент — это исследование европейских средневековых гильдий.

Чарльз не ожидал услышать это от хозяина дома. Словно разгадав его мысли, сэр Уинстон продолжил:

— Нам нужно поговорить об этих гильдиях прямо сейчас, потому что это важно, а времени осталось очень мало. Если вы хотите исполнить свое предназначение, вам необходимо вернуться домой как можно скорее.

В голове у Чарльза роились сотни вопросов. Понять, с чего стоит начать, было практически невозможно.

— Наберитесь терпения, — произнес сэр Уинстон. — Я все расскажу, но вам нужно точно понимать контекст.

Старик снова прочел его мысли. Более того, поскольку сам он был ярым фанатом контекста, Чарльзу показалось, что он услышал собственные слова.

Но сэр Уинстон вел дальше:

— Вы допустили одну-единственную ошибку. В своей книге вы предполагаете, что гильдии производителей, или ремесленников, представляли собой локальный феномен в пределах локальных крепостей и городов. Что они никогда не выходили на международный уровень.

— Не в виде гильдий, — заметил Чарльз, — или уже значительно позже. Связи между гильдиями устанавливали торговцы, которые тоже были весьма организованны.

— Подождите минутку. Мы говорим о гильдиях производителей, — произнес старик, подчеркивая последнее слово. — Есть одно исключение, о котором вы не можете знать, и это исключение представляет собой самое сердце нашей истории.

— Вы намекаете на тайное общество ремесленников? Сейчас? В чем смысл? Гильдии стали анахронизмом в Западной Европе более четырехсот лет назад.

— Наберитесь терпения, мальчик мой, — снова произнес старик. — Меня раздражает поспешность юности, но, памятуя о том, что когда-то и я был в вашем возрасте, я пытаюсь вас понять.

Чарльз признал себя побежденным и приготовился слушать. Тем временем официант поставил на стол закуски. Сэр Уинстон жестом пригласил Чарльза приступать к еде. Профессор был не голоден, но из вежливости положил себе на тарелку понемногу всего.

— Давайте так, — начал сэр Уинстон. — После падения Римской империи и даже за некоторое время до этого, когда империя стала сдавать позиции, из мира исчезла власть, державшая вместе всех, — с точки зрения европейцев. Мир лишился властелина. Точнее, как вам известно, Европа погрузилась в пучину невероятного хаоса. Со всех концов света в нее стекались новые люди. За остготами и вестготами, поставившими на колени Пиренейский и Апеннинский полуостровы, пришли дюжины племен: гунны, свевы, бургунды и вандалы, герулы, гепиды и франки.

— Авары, ломбарды, тюринги и алеманы, баварцы, сорабы, ободриты и венеты, — улыбнулся Чарльз.

— Последние — это славяне. Отличная работа. Других знаете?

— Пруссы, прутены, курши и другие балты.

— И с ними славянские племена, — дополнил сэр Уинстон.

— И нельзя забывать о самых странных из них: ингевонах и истевонах, эрмионах, батавах, фризах, свевах, саксах и семнонах.

— А также гермундурах, маркоманах и квазах. Еще были хазары, печенеги, куманы и мадьяры, — заметил сэр Уинстон.

— Мы упустили варягов — викингов, основавших Новгород на самой заре Руси. О, а еще норманнов, — завершил список Чарльз и посмотрел на тарелку. Еда оказалась очень вкусной, и он каким-то образом съел все.

Сэр Уинстон поглядел на него, и оба расхохотались.

— Надеюсь, вы привели меня сюда не для того, чтобы поиграть в «Свою игру», — придя в себя, произнес Чарльз.

— Нет. Я просто развлекался. И смеялся в некотором роде над собой, поскольку вы в каком-то смысле знаете все, что я должен сказать вам, но до определенного момента. Итак, к сожалению, для того, чтобы вы могли понять, чего не знаете, нам придется разобраться с тем, что вы знаете.

Чарльз уже переварил новости о деде, расслабился и немного оттаял, возможно, благодаря напиткам и закускам, поэтому произнес:

— Ладно. Еще раз. Признаю себя побежденным. Просветите меня.

— Отлично. Естественно, многие хотели занять образовавшуюся нишу. И поскольку королевства все еще были слишком малы и раздроблены, единственной организацией оставалась… — сэр Уинстон сделал паузу, — конечно же, церковь. А вот теперь будет самое интересное. Если принять традиционную точку зрения, что Средние века начинаются с момента зарождения ислама, то первым великим событием раннего Средневековья будет следующее: Меровинги, потомки Хлодвига, первого короля франков, пришли в упадок. Они теряли силу, уступая ее своим управляющим. Одним из них был Карл Мартелл. Он победил арабов при Пуатье в 732 году, а его сын…

— Пипин Короткий…

— Пипин Третий, известный также как Короткий, стал единственным властителем всего королевства. У него большие планы. На дворе 746 год.

— Он все еще чувствовал неуверенность и собственную нелегитимность.

— И что же?

— И хотел получить ее от папы римского.

— Он хотел, чтобы папа Захария признал его королем всех франков, и отправил в Рим двух священников в качестве послов.

— Это были не просто священники, — добавил Чарльз.

— Да, епископ Вюрцбургский и аббат Сен-Дени.

— Фулард и Бухард.

— Наоборот.

— Что? А, да, точно, наоборот. Бухард — епископ.

— В 751 году папа Бонифаций короновал Пипина.

— И последнего короля Меровингов отправили в монастырь, так же, как Гамлет отправил туда Офелию.

— Вот только в Англии времен Шекспира девичьей обителью еще называли бордель.

— Если следовать за Боккачо и Чосером? Возможно, с несчастным Хильдериком из династии Меровингов случились презабавные вещи.

— Если бы нас сейчас кто-то слышал, он сказал бы, что мы сошли с ума, — заметил сэр Уинстон. — Беседовать с вами не менее занятно, чем вести бесконечные дискуссии с вашим дедом. Но вернемся к нашим баранам.

— Собственно, в чем вообще вопрос?

— Папа впервые легитимировал короля, и Пипин признал духовное превосходство папы.

— Вовсе нет, просто деньги сменили хозяина.

— Да. Пипин отвоевал Равенну у Астульфа и отдал город папе, а в качестве бонуса добавил значительную часть Убмрии. Историки считают этот вклад …

— По крайней мере те, кто умеет считать… — рассмеялся Чарльз.

— И другие… Этот подарок считают началом Папской области, официального государства церкви. С этого момента все королевское, а затем и имперское достоинство берет свое начало в церкви, поскольку сына Пипина Шарлеманя тоже короновал папа. С тех пор вся суверенность зависела от миропомазания папой. Но, возвращаясь ко вкладу, как вам известно, его называют «наследством Петра».

— Подразумевая расширение территории римской церкви во времена святого Петра.

— Отношения между папским престолом и королевской властью так сильно повлияли на всю будущую историю Европы потому, что союз между этими двумя силами создал предпосылки для доминирования в мире.

— Предпосылки, совершенно верно. Папам нужны были короли ради вассальных отношений, которые они создали на заре эпохи феодализма, ради армий, с помощью которых они подчиняли население, ради рыцарей, которые защищали епископов, церкви и прелатов в целом, а еще ради их подарков в виде денег и имущества. А королям папы нужны ради солидности собственного имиджа. Меч подчиняет себе волю, а Господь подчиняет себе умы.

— Совершенно верно, — согласился сэр Уинстон. — Это сочетание оказалось смертоносным, и избежать его влияния не удалось никому. Папа римский стал главным авторитетом на земле, и этот авторитет распространялся и на короля — государя, как сказал бы Макиавелли. В результате — и я попрошу вас запомнить это — появился образ двух мечей: духовной силы, принадлежащей церкви, и временной, принадлежащей государю.

— Я даже не думал об этом в связи с нашей задачей, — сказал Чарльз. — Вы говорите о «двух мечах, которые войдут в одни ножны», не так ли?

— Совершенно верно, и Влад Колосажатель, получивший один меч от султана и унаследовавший другой от своего отца, никогда не расставался с ними. Вы же знаете эту историю с мечами. Тот христианский, который достался ему от отца, он считал духовным, а второй в какой-то степени мирским. Но, кроме того, Дракула придумал и более оригинальную трактовку. Поскольку христианство и ислам были единственными «верными» религиями того периода времени, для него эти два меча представляли собой квинтэссенцию власти той эпохи.

— Ничего себе. Вы хотите сказать, что сознание Влада было настолько символическим?

— И не только его сознание.

— А зачем моему деду понадобились оба меча?

— Мы уже подбираемся к этому моменту. Проявите еще немного терпения. Как вам известно, — продолжал сэр Уинстон, — существует огромная разница между теорией и практикой. По всей Европе стали появляться епархии, которые в действительности принадлежали местным князьям и лордам. В период расцвета феодализма огромная опасность угрожала аббатствам и церковным приходам, подчиненным князьям вассальными отношениями. Авторитета папского престола практически не существовало. Папство страдало, и в первую очередь его карманы. Шли вечные распри между князьями, королями, императорами и папством. Семьи аристократов дрались за папский престол, особенно в Риме. Шла тотальная война. Со всех сторон возникали проблемы. В 877 году патриарх Фотий отказал папе римскому во власти над восточной церковью. В 1053 году патриарх Михаил Керуларий закрыл все католические храмы в Константинополе. В ответ папа римский Лев Девятый издал буллу об отлучении его от церкви. Так началась великая схизма, но мы забегаем вперед. Девятый и десятый века — сущий кошмар для церкви. Примерно в 900 году в Риме началась война между сполетанцами и их противниками, сторонниками и врагами папы Формоза. В то время папы менялись один за другим, некоторые из них занимали святой престол на протяжении всего нескольких недель или даже дней. Царили безграничная жестокость и дикость. Например, раз уж мы заговорили о Формозе, то папа Стефан Четвертый эксгумировал его останки, судил его труп, а затем бросил его в Тибр. Ну да не важно. Стефан тоже вскоре умер, был задушен в тюрьме.

Чарльзу стало весело. У него появилось такое ощущение, словно он читает сэра Уинстона как открытую книгу. Циничный подход этого ученого к историческим событиям был для него в новинку.

— В борьбу вмешалось множество князей, желавших быть выше папы, и пап, желавших контролировать князей. Император Генрих Второй Баварский силой принудил папу Бенедикта короновать его. Бенедикт, по рождению граф Тускуло, происходил из одной из тех семей, которые столетиями поставляли пап, — я говорю о Колонна, Орсини и Борджиа. Именно этот папа Бенедикт отличался честностью, к несчастью других людей, и в 1020 году издал декрет против симонии — продажи и покупки церковных должностей. Вот только здесь есть определенный подтекст. Злоупотребления, о которых шла речь, касались продвижения духовных лиц в церквях, находящихся под феодальной юрисдикцией. Вполне закономерно, что этот эдикт привел к схватке за право введения в должность между папским престолом и Священной Римской империей. Кому будет принадлежать право назначать епископов или аббатов: церкви или государству? Первый раунд остался за церковью. Папа Григорий Седьмой посрамил императора Генриха Четвертого в Каноссе. После этого знаменитого инцидента папа во второй раз отлучил императора от церкви, а император назначил антипапу Климента Третьего. Затем армия Священной Римской империи захватила Рим, однако ее изгнали оттуда норманны, которые обращались с людьми просто ужасно и были, в свою очередь, изгнаны стремительно сокращающимся населением Рима. К тому моменту грабить стало уже некого. Катастрофа была настолько велика, что после смерти Григория никто уже не хотел быть папой.

— И развязкой этого кризиса стал Вормсский конкордат, — закончил его мысль Чарльз.

— Совершенно верно. В 1122 году схватка за право введения в должность закончилась, вот только за это время случилось кое-что еще, но это событие прошло незамеченным и только позднее полностью изменило расстановку сил. Вы знаете, о чем я говорю?

— Возможно, — поднял бровь Чарльз. — Не понимаю, к чему вы клоните.

— Аббатство Клюни было основано в 910 году, и это весьма знаковый момент, поскольку это аббатство не являлось собственностью князя, а принадлежало Папскому государству. Медленно, но верно церковь собралась с силами и вернула себе власть, даже большую, чем когда бы то ни было. И, поскольку она сумела учесть ошибки минувших лет, ей начали всюду мерещиться демоны, как персонажу Достоевского, который резко закрывал двери, чтобы прищемить демону хвост.

— Отец Ферапонт, — вставил Чарльз.

— Он самый. Враги везде, враги повсюду. Их нужно безжалостно истреблять. И самые страшные враги — это христианские секты. Первыми на очереди были богомилы, но они являлись проблемой восточной церкви. Судя по всему, они вдохновили альбигойцев и катаров, которые утверждали, что мир дуален, разделен между добром и злом, находясь под властью двух этих принципов.

— Или же их вдохновил зороастризм, — добавил Чарльз, — если вспомнить о конфликте добра и зла между Ахура-Маздой и Ахриманом.

— Да, но и церковь обязана своим происхождением той же самой религии, как вам прекрасно известно. Иранцы первыми приняли дуалистическую религию примерно в 600 году до нашей эры и сделали это, исходя из практических соображений. Вам известно происхождение слова «религия»?

— От латинского religare, что значит «связывать» или «опутывать».

— И что же она связывает?

— Это уже сложнее, — отозвался Чарльз. — В те времена в Иране постоянно росло население, что произошло позднее и в Европе. Первые иранцы были индо-арийского происхождения. Персы, мидяне и другие народы селились на той же территории, неся с собой бесчисленное множество верований, суеверий, языков и божеств. Зародилась империя, но эти разные народности нужно было как-то связать между собой. Поскольку заставить их выучить один язык было невозможно, решили упростить религию и сделать ее, с одной стороны, универсальной, а с другой — универсально понятной. Таким образом посредством религии была установлена власть государства над его субъектами. В точности так, как это произошло в Европе спустя пять сотен лет. А в чем еще сходство?

— Поразительных сходств много. Позвольте, я упомяну лишь те, которые важны для нашей беседы. Чтобы отделять их от других, что-то должно связывать граждан этой империи: первый монотеизм в мировой истории. Так появился миф о Митре, и на этой же модели основана личность Иисуса. Персидский бог рожден в пещере, об этом было возвещено, при его рождении присутствовали волхвы. Сходство слишком велико, чтобы быть случайным. Как бы там ни было, все, о чем мы говорили, связано с этим: и церковь, с ее монотеизмом, и ее обещание окончательного спасения, и дуалистические ереси. Ереси стали самыми страшными врагами церкви. В 1209 году в Безье устроили резню альбигойцев. Крепость Монсегюр, последнее пристанище катаров, пала в 1244 году. В 1215 Четвертый Латеранский собор издал декрет против евреев, православных и всех еретиков. Создана епископская инквизиция. В 1231 году папа Григорий Девятый создал папскую инквизицию. Хоть прежде их применяли неофициально, папская булла от 1252 года Ad Extirpendum узаконила пытки и смертную казнь. Инквизиция повсюду видела еретиков. Европа кишмя кишела проповедниками, и у каждого была своя теория, одна чудеснее другой. Всех их преследовали и сжигали у столбов. И раз уж мы двинулись в том направлении, следует сказать, что ересь стала всеобщей. Уничтожив катаров, инквизиция взялась за остальных несчастных: фратричелли, «малых братьев», вальденсов, дульчинианцев, патарианцев, последователей Арнольда из Виллановы, иоахимитов, гульельмитов и пинточьеров. Список можно продолжать бесконечно. Действительно, кровавое безумие охватило всех. Оно предшествовало охоте на ведьм. Я считаю, что изобретение дьявола играло важную роль в этой истории и помогало оправдать убийства. Например, первым проповедником, говорившим о сатане для того, чтобы напугать своих слушателей, был человек по имени Присциллиан Авильский. Церковь так разгневалась на него, что осудила его на смерть вместе с любовницей и несколькими прозелитами: всех их сожгли у позорного столба. Вскоре его учение заклеймили как ересь. И не важно, что сама церковь использовала те же методы. Разные болезни, но диагноз один, и, конечно же, одно и то же лечение. Это было в четвертом веке, давняя история…

— Да, но если уж быть до конца честными, — перебил его Чарльз, — следует сказать, что папа римский протестовал тогда против казней. В 1200 году он не только не протестовал, но и поощрял их.

— Совершенно верно, — согласился сэр Уильям. — Вернемся к одиннадцатому веку. Крупные землевладельцы были довольны. Они договорились с церковью. На кону стояли самые разные материальные интересы, а ведь деньги — это от лукавого. Всех неугодных устраняли, кроме прочего, конфискуя их собственность. Жестокость царила повсюду. Церковь становилась ненасытной. Ей нужно было больше денег, больше власти. Следует добавить, что в 1211 году папа Иннокентий Третий считал себя не просто наследником святого Петра, а наместником Иисуса на земле. А стоит объявить себя рукой Бога, как все оказывается разрешено.

— А потом начались крестовые походы. — Чарльз наколол на вилку немного закуски.

— Вы правы. Люди не понимают, или притворяются, что не понимают — если оставить в стороне символику Иерусалима — того, что крестовый поход представлял собой генеральную репетицию окончательного захвата власти. Поскольку церкви не слишком понравилось, как реагировали на это князья, интересы которых не совпадали с интересами церкви, ее владыки призадумались и решили создать собственную армию. Были основаны ордены тамплиеров, госпитальеров и тевтонских рыцарей, все примерно в одно и то же время. Вы знаете, кем они были. Более того, это тоже являлось репетицией чего-то куда более масштабного.

— Подождите, — остановил старика Чарльз, — я всегда считал, что ордены были основаны с целью защиты пилигримов, посещавших Гроб Господень.

— С этого все началось, но крестовые походы всегда заканчивались, так или иначе. И куда потом деваться всем этим людям? Церковь способна делать деньги на всем. Во-первых, это доход от владений клира, затем оплата самых разных услуг. Существовал налог на подтверждение положения — paliums, так называемые налоги от архиепископов. А самое прекрасное — это нечто налога на будущее, на бронирование будущих функций.

— Вы не шутите? — удивился Чарльз. — Этого я не знал.

— О да. Не говоря уже об индульгенциях и множестве налогов на формальное введение в должность. Существовала одна опасность: монахи, проповедовавшие о бедности Христа. Они были хуже всех других еретиков, потому что если Христос был беден, то и церковь тоже должна быть такой. Неужели церковь позволила бы горстке еретиков уничтожить свой бесстыдный бизнес? Ну уж нет. Поэтому церковь основала два ордена попрошаек, францисканцев и доминиканцев. Францисканцы до ужаса скромны; доминиканцы более жестоки. У них солидная теологическая база. Их посылали читать лекции в Парижский университет, из их рядов выбирали самых жестоких инквизиторов.

— Да, но с другой стороны, во времена, когда погибла всякая культура, когда все разучились читать и не появлялось новых книг, они переписывали рукописи, хранили в монастырях все уцелевшие книги. Если сложить вместе все, что собрали монахи, мы поймем, что они спасли человеческую культуру. И, при всем уважении, без них даже мы с вами сейчас лаяли бы, вместо того чтобы разговаривать.

— Эти нюансы, конечно, имеют место, и ваше наблюдение совершенно верно, но мы отклонились от темы.

— Неужели? А какова наша тема? — поинтересовался Чарльз в тот самый миг, когда два официанта поставили на стол главное блюдо сегодняшнего обеда — куропаток, фаршированных фуа гра.