Везут меня в мою квартиру. Да-да. У меня квартира в Москве. Нежданно-негаданно. Элитный дом – сталинская высотка. Как выжила? Ах, это новая? Точная копия старой? Круто. И быстро.

Всё богато, как во дворце. Лифт – как в президентском отеле. Швейцар в мундире. Позолота, хрусталь и бархат. Закидоны. Для слабых душ. Мне – пох! Я – сильная душа или пофигист?

Захожу в хоромы. Потолки – как в ангаре – где-то там. Дорогая мебель. Ну-ка! Точно – инвентарные номера. Прямо полегчало. Не моё. Государево. Казённое.

Холл, кабинет, две спальни. Гардеробная. Столовая и кухня. Это разные комнаты. Готовится в одной – поедается в другой. Раздельный санузел. Да это не санузел, а баня общественная! По размерам. Не по чистоте. Тут чисто. За этой квадратурой должен быть уход. Персонал. Самому мне это убирать? Тогда я лучше опять в самолёте буду спать. Или в клоповниках заводских общаг.

В холле стол огромный. Банкетный, наверное. Весь такой элитный-элитный! Трогать боюсь – испачкаю. Блестит полированными поверхностями. На столе – приказ. И газета. Что пишут? Что полковник Кузьмин произведён в генерал-майоры? Бывает! Логично – «оскаров» генералу солиднее получать. А газета? За повышение обороноспособности страны – Герой Соцтруда? И орден Трудового Красного Знамени? Вздыхаю – у меня объёма груди скоро не хватит. Буду, как бровеносец в потёмках, доспехом из наград укрыт. На спинке стула – мундир. Генеральский. Егерский. Новые штаны, сапоги. Эх, мне бы эти сапоги полгода назад. Теперь без надобности.

Сел на стул. Кручу головой. Правильно сказал классик: когда всего достигнешь – больше всего выть хочется.

Смотрю на большие напольные часы. В 6.00 – самолёт. Надо помыться в этом мраморном бассейне, поспать на этой огромной бесполезной кровати. И в бой!

Немцев – победим. Пора наносить превентивные контрудары по массовому сознанию американского обывателя. Эта война не кончилась ещё – начинается новая. Не мы её начали. Но мы знаем, как она пойдёт. Гитлеру не удалось покорить мою страну. Амеры поставят нас на четвереньки. Порвут страну на куски. Не дам!

6.00. Пилоты и диспетчера психуют. Перетопчетесь! Чую я, что ждать надо. Ждём.

Как в песне – стою у трапа самолёта. Мой техноспецназ уже там. Те, кто «выездные». Я – в генеральской форме. В имитации мундира. Напяливать на Басю что-то – глупость. Да, напяливал. Так и Бася молчал, что так вот может. И лимит у нас был по энергии. Теперь на хрен лимиты!

Чую – вот то, чего ждал. Бася приблизил наездом визора. Бежит, рукой отмахивает, чисто по-женски. Бегу навстречу. Жена. Я рад. Бегу, подхватываю на руки, какие, к черту, цветы? Мне? На хрен! Кружу её на руках, целую.

Я убрал шлем-маску, чтобы поцеловать её. Вижу её лицо. Вспоминаю о своём уродстве. Маска возвращается на место. Ставлю жену на ноги.

– Я был ранен, ослеп. Позвоночник – перебит. Ты медик, знаешь, что это. Ничего, что ниже пупка – не работает. Ничего. Я уже не мужик. Я дам тебе развод.

Она – реветь! Горько так. Кинулась мне на грудь. Откидывается с надеждой:

– Ты – жив. Ты – ходишь, ты – видишь.

– Это мой новый доспех. Вот он ходит, видит. Супружеский долг он не выполняет.

Она бьёт меня в броню на груди кулаком:

– Что ты пристал? Разве это главное? Ты – жив! Не бросай меня! Не бросай! Я тебя уже схоронила, нашла, я не переживу развод!

– Ты – золото. Какая жизнь у нас будет? Я буду мотаться по всей стране и всему миру, а ты ждать? Месяцами, годами? Такой жизни ты хочешь? Какая это семья? Не лучше ли найти другого генерала, домашнего.

– Мне не нужен другой. Ты – мой! Только мой! Пусть, мотайся! Знай – дома тебя ждёт семья и дети.

– Дети? – улыбнулся я растерянно.

– Миша, Федя и ещё тридцать сирот. Так что мне не скучно. У нас – суворовское училище для беспризорников. Пока только место определили. Ничего больше. Но Лаврентий Павлович обещал всё устроить. И все твои ко мне стекаются. Не знаю, почему. Полный набор – сапожник, портниха, вор, повар, лесник с дочкой, сироты, какой-то дед, что терема строить будет.

Смеюсь:

– Так вот про каких детей этот дед мне всё талдычил! А ты его не узнала? Это тот дед, что медведя шкурил.

– Того медведя, что чуть вас всех не задрал?

– Не задрал же! Про Мишу слышала? Скоро генералом станет. Как раз на совершеннолетие.

Смеётся тоже, уткнулась мне в грудь лицом:

– Хорошо с тобой. Это тебя самолёт ждёт?

– Меня. В Америку лечу.

– В Америку? А зачем? Секрет, наверное?

– Да нет. Кино еду смотреть. На людей посмотреть, себя показать.

– Врешь!

– Вот те крест. Тебе привезти чего?

– Мне? – она даже растерялась. Так мило! Это она такая немеркантильная, или это время такое?

– Тебе, – говорю ей, – цветочек аленький привезти? Или шубу?

– Всё шуточки твои! Убери это с лица. Дай на тебя глянуть.

Маска-шлем сползла с головы в шею. Смотрит на меня. В глазах – ужас. Закусила зубами пальцы. Сквозь них сдавленный вой. Слёзы ниагарским водопадом. Костюм стёк со здоровой кисти, провожу пальцами по её лицу.

– Мне пора. Не будем прощаться, – говорю.

– Вернись! – кричит она. – Вернись! Я тебя жду!

Бегу к самолёту, рычащему моторами. Белые, слепые глаза текут слезами.

Убегает под крылом самолёта земля. Русская земля. Ждёт меня Полуночная сторона. Чужбина американская. И шпионские игры. А пошли они все! Больше врагам я не дамся. Не дамся! Наигрался. Меня дети ждут.

Дети – будущее. Каким я им мир оставлю? Кому я мир оставлю? Зависит от меня. И с каждым днём всё больше.

Работаем! Бой!