Старьё. Допотопные бомбовозы тяжело плюхались на землю. Блин, у них даже кабины пилотов не остеклены!

Но эти древние мамонты, как волжские бурлаки, притащили за собой огромные планеры, что так же тяжело плюхались на землю.

Всё, больше я не мог любоваться посадкой наших спасителей. Надо теперь бежать от ВПП как можно дальше – врага встречать.

Немцев придурками считать – себе дороже. У них сейчас такой алярм-арбайтен настанет, что мама не горюй! Всё, что есть – как наскипидаренное будет ломиться сюда. Не дам!

У всех своя задача. И проблем много. И у меня – своя задача.

Да, мой нож сейчас пригодился бы в раскраивании боевых машин из будущего на аэромобильные куски.

А немцы? Кто другой сможет метаться с такой скоростью вокруг аэродрома и кто сможет привнести такой бардак, как я? Я же – олицетворение Хаоса! Буду преумножать энтропию всеми возможными способами. Как Ватутин говорил – немец, столкнувшись с непоняткой, впадает в ступор. Демона Хаоса хотите? Получите, распишитесь. Будет вам не то что ступор – столбняк! Жаль, огнесмесь заканчивается. Она – прямо в тему пошла. И ещё пошла бы на ура, но всё хорошее всегда заканчивается слишком быстро.

Бегу, слышу – двигатели, хватаюсь за дерево – резко поворачиваю. Хрустит сдираемая моими пальцами кора. Десятки двигателей. Не вижу ещё, но Бася уже сканирует. Их я и искал. Пеленгом радиочастот их засёк, к ним и бежал. Вот они – тепловые выхлопы сквозь деревья. Колонна бронетехники. Впереди – мотоциклы. Болт на них! Их легко остановить. Надо тормозить танки. Выпили мы фанты и остановили танк! Так и будет. Захожу сбоку, как раз на передовой танк. Бася, помнишь, где у них двигатели, баки, боеукладки? Молодец!

Там, в будущем, вышла какая-то белорусская игрулька про танки, дико популярная, наверное, если в ноутах и «гэрэушников», и «хохлов» была установлена. Зачем, если в «поле» нет онлайна? Не важно. Важно то, что Бася сумел расковырять эту игрульку и воспользовался данными по бронетехнике. А сейчас проверим, насколько белые русы приверженцы историзма в игрульках.

– Бася! Плазмоган – на тебе! – даю я команду, мыслеусилием утапливая проекционную кнопочку перед правой скулой.

Выхватываю нож. Перед лицом – трассер плазмозаряда. Уходит от меня молнией, впивается в броню танка. Горит! Сразу горит!

– Бася, замыкающего! – мысленно кричу я, пробегая прямо сквозь заметавшихся немцев, махая ножом, как казачьей шашкой – широкими взмахами пластаю тела.

Заученными до автоматизма действиями пехота противника спешивалась, залегала, искала глазами и стволами оружия противника, но тёмный лес молчал. Только в колонне – крики боли, треск, рёв горящих танков, оглушительный взрыв боеукладки.

Где противник? Сколько их? Видно только одного сумасшедшего, с неестественной скоростью и резвостью с одним только ножом метавшегося меж солдат. Он один, почти не вооружен. Задавят!

Ага! Ща-аз-з! Раздавитесь меня давить!

Ну, вот и последний танк выбросил флаг капитуляции алыми языками пламени.

Чиркнув виброклинком по силуэту ближайшего немца, бросаюсь головой вперёд, кувырок, перекат вбок, чиркнул клинком по бедру ближайшего, ещё кувырок, откат, встаю на ноги в низком старте и рву когти. Адьё, ребята!

У меня не стоит задача перемножения вас на ноль. Мне нужно вас остановить. Эти – встали. Надолго. А другие – идут. А там вот пушки тащат. Штук двадцать. Много. Так они мне всех на аэродроме с землёй перемешают. Надо им стволы-то позатыкать.

Опять об дерево меняю траекторию бега, мчусь к этому артполку. Доложился генералу.

– Оставь. Я людей туда вышлю. С этим сами справимся. Ты танки останови. Это главное! Нам их пробивать нечем. И сообщай, что увидишь. Нам тут ещё людей привозят.

Твою мать! Опять, сдирая кору, поворачиваю. Это, получается, на планерах – подмогу привезли? Смертников? Дураку ясно, что всех – не увезти. Многие – останутся на позициях, когда улетит последний самолёт.

Я заскрипел зубами. Суки! Попаданцы! Из-за вас погибнет столько хороших парней. Замечательных, изумительных! Эти смертники – добровольцы же. А на смерть падлюка не вызовется. Не сделает два шага вперёд. Ну что вам за Уралом-то не переноситься?!

Бася развернул полупрозрачную интерактивную карту. Ага, ещё семь передатчиков компактно движутся по одной из дорог. Ну, Бася, план тот же! Я – танцую, ты – стреляешь.

1,23 процента.

Усталый, голодный и злой возвращаюсь я домой. Ну, как домой? На аэродром. За моей спиной столбы чадящих дымов. Я окружил аэродром кольцом дымов, остановив все танки, все самоходы, запалив автоколонны. Такое вот утро у меня выдалось. Насыщенным.

Навстречу мне спешили бойцы в пятнистых камуфляжах егерей – понравилась осназу экипировка егерей, салютовали, улыбались, криками приветствовали. Кивал в ответ. На большее сил не хватало. Как я устал! И батарейка села – 0,32 процента. Отвоевался. Я уже убрал шлем, деактивировав костюм и почти все службы, приложения и оружие. Проекционные пиксели больше не висели перед лицом. Только мини-карта.

Встретил меня сам товарищ генерал. Лично обнял, поблагодарил-расцеловал.

– Тридцать две сотые процента, – ответил я ему. – Отвоевался я. Чудес больше не будет.

– Жаль, – вздохнул он, потом махнул рукой. – Справимся! Главное ты уже сделал. Дал им по сопатке. Пока очухаются, пока пересчитаются, пока сориентируются – мы свои дела успеем сделать. Иди, отдохни. На тебе лица нет.

– Хрен на него! Какие потери?

– Нормально, – махнул рукой генерал. – Главное – «хроников» не потеряли.

– «Хроников»?

– Ну да. Так стали называть наших подопечных. Первую партию уже отправили. Как ты говоришь – самых токсичных.

– Лучше бы лучших отправили. А этих тут передушили.

– Иди, поспи, Витя. Ты не в себе.

Я открыл рот, хотел его разъ… поругаться. Рот захлопнул и побрёл на источник вкусных запахов. Пусть. Пусть идёт как идёт! Сам же отказался от главенствующей роли. Вот и сопи в две дырки. Уснул я, сидя на ящике, с ложкой и тарелкой в руках. И даже не почувствовал, как меня толпой (тяжелый я) отнесли, положили на ворох матрацев, укрыли несколькими одеялами. Не видел, что около меня расположились дюжина попаданцев и две дюжины осназа. Не видел. Разогнал бы. Не кучковаться!