Расскажем об активных мероприятиях, которые советские органы безопасности проводили в отношении представителей НТС. Так обычно именуют эту организацию в СМИ, хотя ее официальное название Народно-трудовой союз российских солидаристов.

Согласно еправке исполнительного бюро Народно-трудового союза российских солидаристов (март 1997 года):

«Народно-трудовой союз российских солидаристов (НТС) — общественно-политическая организация, начало которой положило новое поколение белой эмиграции в 1930 году в Белграде (Югославия). Молодежь стремилась по-новому бороться за освобождение России от большевизма — не оружием, а идеями и воспитанием собственного характера.

В ее политическую программу входили: твердая центральная власть, надклассовая и надпартийная; обеспечение личных свобод и равенство всех перед законом; свобода экономических отношений и частная собственность (прежде всего на землю); здоровый национальный эгоизм во внешней политике. Что же до тактики, то надо было выйти из беженских нор на российский простор, чтобы, сталинскому террору вопреки, готовить национальную революцию. С 1932 по 1940 год два десятка членов НТС погибло при переходе границы, но десятку удалось закрепиться в стране, и с 1938 года НТС непрерывно в России присутствует».

В справке, правда, не указано, что нелегальный переход любой государственной границы — преступление. Да и советские пограничники применяли оружие на поражение только лишь в двух случаях: когда нарушители пытались уйти от преследования или оказывали вооруженное сопротивление. Был и третий вариант, когда членов НТС «зеленые фуражки» принимали за западноукраинских националистов и немецких агентов и оказывали незваным гостям соответствующий прием.

А чем, по версии авторов процитированного выше документа, занимался НТС в годы Второй мировой войны? Снова процитируем фрагмент справки.

«Мы не либералы, но мы и не фашисты, — говорили о себе члены НТС в 30-е годы и иллюзий относительно планов Гитлера не питали. В преддверии войны, на митинге в Белграде в феврале 1938 года председатель Союза Байдалаков заявил: С кем идти? У русской совести может быть только один ответ: ни со Сталиным, ни с иноземными завоевателями, а со всем русским народом. Так родилась идея третьей силы, определившая работу НТС в годы войны. Работа эта велась в оккупированной России, где группы НТС были созданы в 50 точках, в лагерях для восточных рабочих в Германии и в добровольческих частях будущей Русской освободительной армии (РОА). Велась она подпольно или полуподпольно, при попустительстве немецких чиновников, не разделявших бредовые идеи фюрера и симпатизировавших возрождению национальной России. Но гестапо начало репрессии против членов Союза уже с лета 1943 года, а к осени 1944-го в немецких тюрьмах и концлагерях сидело около 200 членов НТС, в том числе полный состав исполбюро и запасного исполбюро. К концу войны около 60 из них погибло».

Авторы справки не объяснили, как немцы позволили подпольной организации работать до 1943 года. Хотя сами члены НТС признавались, что конспирация была на очень низком уровне. Почему репрессии против НТС начались именно с лета 1943 года, объяснить легко. К этому времени стало понятно, кто победит в Великой Отечественной войне, и начались активные поиски новых союзников в будущей борьбе с коммунистическим режимом Советского Союза и антинемецкая пропаганда. Вот тогда и последовали репрессии в отношении тех, кто разуверился в победе Адольфа Гитлера над Иосифом Сталиным.

Руководство НТС было арестовано в июне 1944 года. В «официальной» истории организации — книге «Ранние годы. Очерки истории Национально-трудового союза (1924–1948)», изданной в серии «Материалы к истории НТС», — по этому поводу сказано:

«Самым существенными обвинениями гестапо считало:

А) связь с партизанами: по данным гестапо, в одном только Киевском районе под влиянием НТС находилось до 15 тысяч партизан (Здесь авторы явно льстили себе. — Прим. авт.);

Б) антинемецкую пропаганду, особенно лозунг “ни Гитлера, ни Сталина, а Россия”;

В) антинемецкую пропаганду среди русских рабочих в Германии, что было гораздо легче доказать на местах: в процлавском отделении, например, проникший в рабочее звено агент сообщил об антинемецких высказываниях одного из заместителей начальника отделения;

Г) попытки проникновения в государственные тайны III рейха».

Звучит цинично, но даже по официальным данным (из 200 заключенных погибло 60 — это с учетом жертв авианалетов, несчастных случаев и т. п.) в отношении членов НТС репрессии были не очень жесткими. В противном случае все 200 человек были бы казнены.

Чем занимался НТС в первые послевоенные годы? Снова цитата из справки.

«…в Зарубежье Союз создал коротковолновую радиостанцию Свободная Россия (действовала в 1950—72 гг.), тоннами слал в страну листовки на воздушных шарах (1951—57), связывался с моряками и с военнослужащими группы советских войск в Германии».

Для тех, кто знает, для переброски за «железный занавес» использовались не обычные воздушные шарики, которые так обожают дети, а «позаимствованные» у метеорологов специальные воздушные шары. На них ученые обычно поднимают на определенную высоту специальное оборудование. Понятно, что такие шары стоят значительно дороже тех, что продаются в детских парках. Да и власти не позволят их бесконтрольно запускать в приграничной полосе. По утверждению одного из высокопоставленных членов НТС: «у нас были и шары ближнего, и шары дальнего действия с грузом в тридцать, шестьдесят и даже девяносто килограммов литературы». Кто-то должен не только профинансировать этот проект, но и договориться, как минимум, с пограничниками. Кто же помогал НТС в годы «холодной войны»?

Снова обратимся к тексту справки. Хорошо, когда есть официальный документ, который можно цитировать и при этом избежать необоснованных обвинений в клевете!

«Чтобы защититься от машины террора, НТС в годы холодной войны естественно контактировал с ведомствами безопасности разных стран. Они помогали преодолевать барьеры свободному обмену людьми и информацией, которые ставил КГБ. Например, национальные китайцы и южные корейцы предоставляли свои радиомощности, американцы помогли сбросить на парашютах нескольких работников НТС в 1950-е годы. Четверо из них (Горбунов, Лахно, Маков и Ремига) были расстреляны в мае 1953 года в Москве, остальные отделались тюремными сроками, некоторые проработав в подполье от одного до шести лет. При контактах с иностранными ведомствами НТС всегда руководствовался двумя принципами: 1) принимать помощь только при условии сохранения своей политической независимости, 2) делиться информацией только политического, а никак не военного характера. Что, впрочем, не мешало КГБ называть белое черным, а распространение свободного слова — шпионажем!».

Оставим последний пассаж на совести авторов документа. Они почему-то забыли указать, что все нелегально переправленные (их ведь забрасывали не только воздушным, но и водным путем) не только прошли специальную разведывательно-диверсионную подготовку в американских центрах, которые существовали на территории Западной Европы, но и в качестве обязательного элемента экипировки имели огнестрельное и холодное оружие, а также множество других предметов из арсенала разведывательно-диверсионных групп. Непонятно, правда, зачем оно было нужно «мирным» пропагандистам. Другой вопрос, на который не ответили авторы документа, — почему прагматичные американцы решили помогать НТС. Заявление о том, что тайно переправляемые эмиссары должны были собирать исключительно лишь «открытую» политическую информацию, — миф. Ее точно так же могли добыть сами американцы «легальными» способами. Например, во время поездок дипломатов по стране или чтения советских газет. Все остальное, не будем обсуждать почему, было «закрыто» для иностранцев. Поэтому сбор и передача на Запад такой информации формально подпадали под понятие «шпионаж». А такое деяние для дипломата — высылка из страны и международный скандал. Поэтому американцы охотно использовали эмиссаров из НТС. Если последних и ловили с поличным, то доказать прямую причастность США к шпионской деятельности незваных гостей сложно.

Об этой сфере своей деятельности ветераны НТС стараются вспоминать как можно реже. И дело не только в том, что эмиссаров организации они отправляли в последний путь с помощью западных разведок. Понятно, что последние оказывали эту специфичную услугу не бескорыстно. Но и обрекали этих людей на верную смерть. Мало кто знает, что согласно Указу Президиума ВС СССР от 12 января 1950 года «О применении смертной казни к изменникам Родины, шпионам, подрывникам-диверсантам» незваных гостей ждал расстрел.

С задержанными на территории СССР в пятидесятые годы прошлого века «подрывниками-диверсантами» есть еще одна проблема. Сейчас сложно установить, сколько из них действительно выполняли задания НТС, а кто завербован иностранными разведками или участвовал в операциях, проводимых западноукраинскими националистами или «лесными братьями» в Прибалтике. Поэтому ниже будет кратко рассказано только о тех, кто по утверждению советских источников имел отношении к НТС.

В ночь на 24 сентября 1950 года в район Приморья выведен бывший военнослужащий Советской армии Сергей Домасевич. В декабре 1949 года он дезертировал из воинской части, дислоцированной в Германии, и перешел в американскую зону оккупации. Шпион был задержан через несколько часов после приземления.

В ночь на 15 сентября 1951 года в Хабаровский край был заброшен Леонид Агафонов, солдат-перебежчик из советской зоны оккупации Австрии, дезертировавший в октябре 1950 года. Чекисты задержали его спустя 10 суток, когда он после долгих скитаний по глухой тайге вышел к населенному пункту.

Агент американской разведки Абдула Османов был сброшен с парашютом ночью 14 августа 1951 года южнее города Измаила. Спустя сутки его задержали чекисты на станции Бендеры Кишиневской железной дороги. При обыске у него обнаружили: «автоматический пистолет, ампулу с ядом, компас и заделанные в буханку хлеба 7600 рублей советских денег».

Вместе с Абдулой Османовым был десантирован Федор Саранцев. Ему повезло больше. На свободе он находился до 5 сентября 1951 года и был задержан в Алма-Ате. Как и напарник, он не успел приступить к выполнению заданий американской разведки.

Приговор Военной коллегии Верховного Суда СССР в отношении агентов-парашютистов был известен заранее. Постановлением политбюро ЦК ВКП(б) их приговорили «к расстрелу с немедленным исполнением приговора».

В октябре 1951 года западногерманская разведка отправила на Украину Константина Соплакяна и Вильгельма Шпендера. Планировалось, что агенты сумеют осесть в Киеве и Харькове, а потом установят контакт с уцелевшими лидерами ОУН и НТС (Народно-трудового союза). Из-за ошибки пилота их десантировали в Румынии, и они сразу же были арестованы.

2 мая 1952 года на территорию Волынской области приземлились агенты ЦРУ И. Волошановский, Алексей Курочкин и Л. Кошелев. На следующий день они передали по рации сообщение о благополучном приземлении, и после этого их пути разошлись.

Курочкина задержали 27 мая 1952 года в районе советско-румынской границы. Волошановский и Кошелев были арестованы 29 июня 1952 года в Ростове-на-Дону.

В ходе следствия выяснилось, что все трое шпионов имели богатое уголовное прошлое. Так, Курочкин в 1942–1944 годах «четыре раза арестовывался органами советской милиции за кражи и два раза был судим». До 1950 года проживал по фальшивым документам и по ним был призван в Советскую армию. «Находясь на службе в оккупационных частях в Австрии», в сентябре 1951 года «бежал к американцам». А его напарник Волошановский, наоборот, с помощью поддельных документов избежал призыва в армию и бродяжничал по стране, пока не встретил «вора-рецидивиста» Кошелева. Вместе они бежали в Иран.

В мае 1952 года в районе был сброшен с парашютом агент американской разведки Михаил Пищиков. Парашютист был прекрасно экипирован. На одном из допросов чекистами он сообщил, что для него в специальном мешке «были упакованы: две радиостанции — основная и запасная, с кодами и шифрами, 2 пистолета — один бельгийский и один американский бесшумного боя с патронами, клише антисоветских листовок организации “НТС”; деньги в сумме 45 тысяч рублей, 30 штук золотых монет иностранной чеканки, яд, средства тайнописи, пищевые концентраты и другие предметы».

В ночь с 26 на 27 августа 1952 года в Белоруссию американцы забросили Геннадия Костюка (оперативный псевдоним «Бен»), Михаила Камицкого (по другим данным Кальмицкого, оперативный псевдоним «Джо»), Михаила Артюшевского (оперативный псевдоним «Фин») и А. Острикова. По другим данным четвертым членом группы был Тимофей Борщевский (оперативный псевдоним «Карл»).

«Бена» и «Фина» арестовали 10 сентября 1952 года. Во время повторного задержания (в первый раз ему удалось сбежать) 12 сентября 1952 года «Джо» оказал вооруженное сопротивление чекистам и был убит. В ходе обыска у диверсантов изъяли: две радиостанции, радиоприемник, два портативных фотоаппарата, семь пистолетов, три автомата с патронами, две стреляющие авторучки, топографические карты, компасы, средства тайнописи, медикаменты, яды, 206 тысяч советских рублей, 500 немецких марок. Интересно, что группу снабдили только тремя спальными мешками на четверых. По мнению американцев, один из шпионского квартета должен бодрствовать, когда другие спали.

Задержанные активно сотрудничали со следствием. Благодаря чему чекисты смогли провести радиоигру под кодовым названием «Ракета». Подробности ее проведения и достигнутые результаты до сих пор продолжают оставаться секретными.

По-разному сложилась судьба членов группы. «Фина» постановлением Президиума Верховного Совета СССР помиловали и освободили от уголовной ответственности в начале 1956 года. Так чекисты отметили его вклад в радиоигре «Ракета». А вот его напарнику по этой операции (а она продолжалась два года) не повезло. «Карла» приговорили к 25 годам тюремного заключения. Он полностью отбыл срок, после освобождения поселился в Гомеле, женился, у него родился сын. В 1981 году ЦРУ отыскала своего агента и предложила ему продолжить сотрудничество. Тимофей Борщевский сообщил об этом предложении в КГБ, и чекисты провели 2 июня 1983 года великолепную операцию по задержанию с поличным американского атташе Луиса Томаса.

В августе 1952 года на Сахалине пограничники задержали Евгения Голубева. Его пытались перебросить морским путем с японского острова Хоккайдо через пролив Лаперуза. Для выполнения задания его снабдили: двумя портативными приемо-передающими радиостанциями, фотоаппаратом, огнестрельным и холодным оружием, а также ядом. Его задержали советские пограничники.

В апреле 1953 года на территории Украины высадились на парашютах четверо эмиссаров НТС: Сергей Горбунов, Александр Лахно, Александр Маков и Дмитрий Ремига. Они были почти сразу же пойманы и по приговору суда 26 мая 1953 года расстреляны.

В последующие годы было арестовано еще несколько активистов НТС: Михаил Петрович Кудрявцев, В. Якута (об их задержании газета «Правда» сообщила 15 июня 1954 года), Адам Мефодиевич Новиков («Правда» проинформировала об его аресте 25 ноября 1955 года), К. Хмельницкий («продемонстрирован» на пресс-конференции 6 февраля 1957 года), В. Кравец (участвовал в аналогичном мероприятии 2 апреля 1957 года), В. Славнов («Правда» сообщила о его задержании 2 августа 1960 года), М. Платовский (сообщение аналогичного содержания было опубликовано 2 ноября 1960 года). Некоторые из них сумели проработать в подполье до шести лет и попались только в 1960 году.

Москву не устраивала такая ситуация. Поэтому чекисты получили приказ максимально затруднить деятельность НТС. Арсенал средств был внушительным. Начиная от внедрения агентуры в организации (по данным НТС только в пятидесятые годы прошлого века было разоблачено свыше 15 человек) и закачивая задержанием (на территории СССР) или захватом (за рубежом) активистов этой организации. По неофициальным данным, органами НКВД и КГБ было расстреляно около 200 членов НТС. В справке исполнительного бюро Народно-трудового союза российских солидаристов количество жертв (без учета задержанных на территории СССР) значительно меньше:

«…чекисты в 1954—55 гг. убили представителя НТС в Берлине А. Трушновича, похитили В. Треммеля в Линце и С. Попова в Тюрингии. Для убийства руководителей НТС Околовича и Поремского они послали в Германию капитана Хохлова и немецкого агента Вильдпретта. Но первый перешел на сторону НТС, второй сдался местным властям. В 1958—63 чекисты подготовили ряд взрывов поблизости типографского и радиооборудования НТС».

Разработку и реализацию плана по похищению бывшего белогвардейского офицера, автора книги «Воспоминания корниловца. 1917–1934 годы», активного деятеля эмиграции Александра Рудольфовича Трушновича отечественные и зарубежные журналисты приписывают сотрудникам 13-го отдела Первого Главного управления (внешняя разведка) КГБ. Хотя «комитетчики» участвовали в этой операции лишь на ее финальном этапе — захвате и вывозе на территорию Советского Союза жертвы. А вся сложность и тяжесть подготовки легла на плечи сотрудников 12-го (специального) отдела Второго (разведывательного) управления МВД СССР.

Вот как об этом сообщили западные СМИ:

«13 апреля, в 20:20, в Западном Берлине советскими агентами похищен врач Александр Трушнович, председатель Комитета помощи русским беженцам. Похищение произошло в квартире представителя организации немцев, вернувшихся из советского плена. На полу обнаружены следы крови. Хозяин квартиры тоже исчез. Уголовная полиция ведет расследование».

«Из официальных сообщений западногерманской полиции: “Д-р Александр Трушнович был… похищен по поручению советских властей агентами госбезопасности советской зоны. Трушнович, которого ударили стальным прутом, получил тяжелое ранение головы и был усыплен инъекцией”».

После опроса свидетелей и расследования полиции удалось установить, что похитителей было трое — двое мужчин и одна женщина, они вывели находящуюся в бессознательном состоянии жертву на улицу и усадили ее в ожидавший их лимузин. Вслед за лимузином устремляется «шкода» — машина польской дипломатической миссии, что будет установлено потом. В ночь с 13 на 14 апреля 1954 года только эта машина пересечет границу, направляясь из Западного в Восточный Берлин. Удалось установить личность одного из боевиков — агент советской разведки и хозяин квартиры, где захватили Трушновича, Гейнц Глезке. Следы оборвались.

В начале 1992 года Министерство безопасности Российской Федерации подтвердило факт похищения Александра Трушновича советскими спецслужбами. В июле 1992 года сыну жертвы Ярославу Трушновичу представителями пресс-службы СВР РФ были переданы личные вещи отца и копии отдельных документов, связанных с этой операцией Лубянки. Согласно официальной версии Александр Трушнович оказал сопротивление похитителям и во время борьбы был случайно удушен. По другой версии похитители ввели жертве сильнодействующий наркотик. Во время перевозки в Восточный Берлин Трушнович умер от удушья вследствие западения языка. Есть и третья версия, которую в неофициальной беседе рассказал известному журналисту и телеведущему Леониду Млечину подполковник КГБ Виталий Чернявский, когда оба, еще в советское время, работали в журнале «Новое время». В начале пятидесятых годов прошлого века последний был начальником первого (разведывательного) отдела представительства КГБ в ГДР. Вот что рассказал ветеран тайной войны:

«Мой сосед по дому в Берлине был начальник отделения аппарата уполномоченного КГБ по работе с эмиграцией. Он занимался Трушновичем. Правда, получилось неудачно. Его завернули в ковер, чтобы никто не обратил внимания, и вынесли на улицу. Привезли, развернули, а он — уже труп, задохнулся. Убивать не хотели. Хотели похитить».

Другой случай похищения сотрудниками Лубянки высокопоставленного функционера НТС до сих пор официально не признан Москвой. Согласно версии авторов брошюры «НТС. Мысль и дело. Как должна работать организация»:

«20 июня 1954 года на своей квартире в Линце (Австрия) приведен в бессознательное состояние и увезен в советскую зону оккупации работник НТС Валерий Треммель. Похищение осуществили советские агенты Геннадий и Мария Волковы (Известная поэтесса того времени. — Прим. авт.) и Рудольф Гинтер. За месяц до этого советский Верховный комиссар в Австрии Ильичев потребовал, чтобы австрийские власти пресекли проникновение НТС в расположение советских войск, иначе “мы примем собственные меры”».

Через несколько лет Валерий Треммель оказался в одном из советских лагерей, где работал в прачечной.

Авторы брошюры приводят и другие эпизоды активных мероприятий в отношении сотрудников НТС.

«Осенью того же 1954 года у памятника советским воинам в Западном Берлине схвачен и увезен на Восток член НТС Георгий Хрулев (Не понятно, правда, зачем нужно было похищать рядового члена НТС. — Прим. авт.). Отбыв срок в лагерях, он вернулся на Запад.

Зимой 1954—55 годов делаются две неудачные попытки шантажировать и похитить работников НТС в Западном Берлине.

В 1956 году на границе с Тюрингией похищен член НТС Сергей Иванович Попов, по-видимому, со смертельным исходом, так как больше никаких сведений о нем не было.

29 декабря 1955 года в Западную Германию заслан восточногерманский агент Вольфганг Вильдпретт для убийства председателя НТС В.Д. Поремского. Випьдпретт сдался местным властям и раскрыл операцию».

Справедливости ради отметим, что восточногерманский агент был не первым, кто сдался властям. Так, в 1954 году по приказу Москвы капитан госбезопасности Николай Хохлов должен был ликвидировать руководителя НТС Георгия Околовича (операция «Рейн» — о ней подробно будет рассказано ниже).

В список жертв следует добавить Льва Ребета. Он был убит 12 октября 1957 года в Мюнхене Богданом Сташинским (Иозефом Леманом). Отдельные журналисты следом за авторами книги Кристофера Эндрю и Олега Гордиевского «КГБ. История внешнеполитических операций от Ленина до Горбачева» упорно называют его идеологом НТС, на самом деле он всю жизнь был активным членом ОУН, а после окончания Второй мировой войны считался одним из главных идеологов. По признанию Богдана Сташинского, Москва решила «ликвидировать» Ребета из-за того, что он был «ведущим теоретиком украинцев в изгнании». Подробно об этой операции было рассказано раньше.

С середины пятидесятых годов прошлого века, опять же, по утверждению руководителей НТС, Москва начала активно использовать в борьбе с организацией взрывчатые вещества.

«В июле 1958 года взорван дом в Шпрендлингене под Франкфуртом, где жили семьи членов Союза с детьми и помещалось радиооборудование. Весь угол двухэтажного дома обвалился, но человеческих жертв не было.

В июле 1961 года организован взрыв во дворе здания “Посева”; цель — возбудить страхи соседей и выселить “Посев”. Была также подлажена адская машина на стройке нового здания “Посева”; ее разрядил лично еще до приезда полиции Г.С. Околович.

Между 10 и 13 июня 1963 года около установки радиостанции “Свободная Россия” произведено 6 взрывов. Бомбы были подложены на расстоянии 170–700 метров от передатчика с тем же расчетом — вызвать протест соседей против станции».

Оговоримся сразу, хотя и прошло более сорока лет, но до сих пор официально не доказано, что теракты были совершены по приказу Москвы. Отдельные историки высказывают осторожное мнение, что НТС мог сам организовать эти взрывы для повышения своей популярности. Есть и еще один важный факт — советская внешняя разведка активно внедряла свою агентуру в руководство НТС. Речь идет о нескольких десятках «тайных информаторов Москвы». Так что похищать или взрывать никого и ничего не требовалось.

Завершая «взрывную» тему, кратко расскажем еще об одном инциденте, хотя он связан не с НТС, а с радио «Свободы». Вот что рассказал об этом бывший сотрудник радиостанции Михаил Махлис:

«22 февраля 1981 года в 21 час 55 минут обширный жилой район, прилегающий к западной части Английского сада — огромного городского парка в Мюнхене, — потряс мощный взрыв. Взрывная волна, выбившая стекла домов в радиусе 700 метров, разрушила значительную часть здания… Заложенный со стороны фасада 15-килограммовый заряд взрывчатки почти полностью разрушил помещения чехословацкой, русской, грузинской редакций, телефонный узел и мастерские радиоэлектронного оборудования. В момент взрыва в здании, вмещающем в обычные рабочие часы около тысячи человек, находились не более 30 служащих. Только это спасло от неминуемой гибели десятки невинных людей. Результат — 8 человек получили ранения (двое остались инвалидами), осколками стекла было ранено несколько жителей близлежащих домов. Материальный ущерб — 2 миллиона долларов.

Прибывшая на место группа экспертов из 38 человек смогла лишь установить, что это дело рук профессионалов, а не любителей, что адская машина содержала взрывчатое вещество, не имеющее ничего общего с тем, которым обычно пользуются немецкие террористы. Первое осторожное заключение баварской криминальной полиции звучало так: “Мы допускаем, что нападение было совершено иностранными агентами”. Затем появились сообщения о румынском следе, чешском. После долгой охоты был схвачен Карлос, звезда международного терроризма, которому в числе прочего вменяли в вину роль исполнителя этого злодеяния. Уже в перестроечные времена генерал КГБ Олег Калугин… признавался, что был архитектором этой операции».

Кто на самом деле организовал этот теракт — до сих пор неизвестно. Заявление гражданина США экс-генерал-майора КГБ Олега Калугина, которого в России многие ветераны Лубянки не без оснований считают агентом американской разведки, — очередная антироссийская акция. Дело в том, что до 1980 года Олег Калугин возглавлял Управление внешней контрразведки Первого Главного управления (внешняя разведка) КГБ. А организация взрывов, похищений и других аналогичных мероприятий не входила в его компетенцию. В 1980 году переведён в Ленинград на работу заместителем начальника управления КГБ по Ленинграду и Ленинградской области.

Еще одна жертва КГБ — Николай Евгеньевич Хохлов. Об этом человеке следует рассказать подробно. Для большинства людей, хоть немного знакомых с историей отечественных спецслужб, этот человек — предатель и перебежчик. Приговоренный в 1954 году за измену Родине к высшей мере наказания, спустя много лет, 27 марта 1992 года, Указом № 207 Президента РФ Бориса Ельцина помилованный. В 2017 году в России вышли воспоминания Николая Хохлова, где он подробно рассказал о своей жизни.

В жизни все сложнее. В последние десятилетия — известный и уважаемый в научном мире специалист по психологии, парапсихологии, применению компьютеров в психологических исследованиях и истории философии — старший профессор Калифорнийского университета, который много лет живет в США под собственной фамилией. В годы Великой Отечественной войны — боец разведывательно-диверсионной группы «Юрий» Четвертого управления НКВД-НКГБ СССР. За линией фронта в течение года (с августа 1943 года по осень 1944 года) ему пришлось воевать под «прикрытием» обер-лейтенанта полевой тайной полиции Отто Витгенштейна. Основная задача — «ликвидация» гауляйтера Вильгельма Кубе и проведение актов возмездия над другими гитлеровскими палачами и их приспешниками. По результатам боевой деятельности 29 октября 1943 года награжден орденом Отечественной войны 1-й степени. В начале 1945 года он вернулся в Москву. Непродолжительный отдых и новое задание от Павла Судоплатова — под видом польского беженца «натурализоваться» в Румынии. Оттуда его планировалось вывести в одну из стран Западной Европы. В 1949 году он вернулся в Москву.

В конце сороковых годов прошлого века Николая Хохлова в качестве «нелегала» планировали вывести в одну из стран Западной Европы. Ему отводилась роль одного из создателей разведывательно-диверсионной сети в этом регионе. Подробно об этом плане рассказано в книге «Спецназ КГБ. Гриф секретности снят», поэтому сейчас не будем останавливаться на этом эпизоде тайной войны, отметим лишь, что в 1951 году Николай Хохлов жил в Австрии.

В 1952 году был разработан план операции по ликвидации экс-премьера Временного правительства России Александра Керенского. Исполнителем выбран спецагент, капитан госбезопасности Николай Хохлов, который должен был выстрелить в политика. Последний отказался выполнить приказ. Спустя много лет он так рассказал о произошедших тогда событиях:

«Это политическое убийство должно было состояться в 1952 году по прямому приказу Сталина. Его исполнителем должен был стать я. Для меня участие в убийстве никогда не было приемлемо. Я сорвал эту операцию прямым отказом. Почему не расстреляли? Была невероятная цепь совпадений, считайте это удачей. Сталин потребовал отчета. Спасая себя, Судоплатов поневоле спас и меня».

В 1954 году по приказу Москвы капитан госбезопасности Николай Хохлов должен был доставить в Москву живым или мертвым руководителя НТС Георгия Околовича (операция «Рейн»). Еще до командировки в Западную Европу боевик принял решение не убивать и уйти на Запад. 18 февраля 1954 года он встретился со своей жертвой и все ей рассказал.

Что произошло на самом деле дальше — до сих пор неизвестно. Согласно официальной версии, Николай Хохлов сам установил контакт с ЦРУ. Хотя сам он утверждает, что Георгий Околович предложил ему помощь иностранцев, с которыми «можно посоветоваться, не давая никаких обстоятельств». И предложил на выбор французов, британцев или американцев. Вот такие были у руководителя НТС знакомые — высокопоставленные сотрудники западных разведок!

Первая встреча Николая Хохлова с американскими разведчиками окончилась его задержанием. После нескольких часов интенсивных допросов на конспиративной квартире его отпускают, но теперь за ним организована круглосуточная слежка. Затем его снова задерживают и помещают в лагерь «Кемп кинг» для беженцев, которые интересовали американскую контрразведку.

Сотрудники ЦРУ поверили ему лишь после того, как Николай Хохлов сообщил им о двух бойцах своей агентурной группы — восточногерманских разведчиках Гансе Куковитце («Феликсе») и Курте Вебере («Франце»).

14 апреле 1954 года к нему приехали представители НТС, британской и американской разведок. Они сообщили, что накануне советскими агентами был похищен член НТС председатель Комитета помощи русским беженцам Александр Трушнович и надо нанести ответный удар. Николай Хохлов должен был выступить на пресс-конференции и рассказать об операции против Околовича. За это американцы обещали вывезти из Советского Союза его жену и сына. Пресс-конференция состоялась, но семья перебежчика осталась в СССР. Американцы обманули его.

6 мая 1954 года Николая Хохлова доставили на самолете в США, где его ожидала новая жизнь. Журналист Николай Зенькович утверждает, что ЦРУ заключило с Николаем Хохловым контракт на обучение тактике антипартизанских операций на Тайване и в Южном Вьетнаме, но ничего удачного из этой затеи не получилось, и последний занялся наукой. Другой журналист Лев Елин изложил другую версию того, чем занимался Николай Хохлов на территории Южного Вьетнама. В 1955 году Николай Хохлов расстался с ЦРУ и занялся журналистикой. В начале 1958 года он получил приглашение президента Южного Вьетнама (официальное название — Республика Вьетнам) Нго Динь Зьема посетить Сайгон (сейчас Хошимин) с серией «лекций». На самом деле речь шла о подготовке разведывательно-диверсионных групп, которые планировалось тайно забрасывать на территорию социалистического Северного Вьетнама (официальное название — Демократическая Республика Вьетнам (ДВР)). Так Сайгон хотел ответить на поддержку ДВР местного коммунистического подполья, которое фактически спровоцировало гражданскую войну в стране. Изучив ситуацию, Николай Хохлов разработал операцию «Бинь Минь» («Аврора»), предполагавшую использовать методы советских партизан Великой Отечественной войны. Из-за интриг ЦРУ план так и не был полностью реализован. В 1961 году Николай Хохлов уехал из Сайгона.

Два года он прожил в Германии, где консультировал руководителей предприятий в области психологии кадров. В 1963 году уехал в Южную Корею — преподавал и по поручению НТС готовил радиопередачи для вещания на СССР. Затем поступил в аспирантуру факультета психологии Дьюкского университета в Северной Каролине. Через два года защитил кандидатскую ситуацию, а еще через год — докторскую. Началась еще тридцатилетняя научная карьера.

А теперь расскажем о попытке Лубянки ликвидировать Николая Хохлова. Согласно утверждению представителей НТС:

«15 сентября 1957 года во время конференции “Посева” сделана попытка отравить перешедшего на сторону НТС Н.Е. Хохлова. После 23 дней борьбы врачей за его жизнь его удалось спасти».

Расскажем подробности этого покушения. В сентябре 1957 года Николай Евгеньевич Хохлов участвовал в проводимой ежегодно «Посевом» конференции — сборище нескольких сотен антикоммунистов со всего мира. Мероприятие проходило в здании Пальменгартена, которое находилось на территории ботанического сада во Франкфурт-на-Майне.

Сам Николай Хохлов много лет спустя так описал свои ощущения:

«В зале шел концерт для участников конференции. На террасе за столиками сидели немногочисленные опоздавшие, пили пиво и что-то обсуждали приглушенными голосами. Из-за неплотно прикрытых дверей доносились реплики артистов, ведущих программу, смех зрителей и хлопки.

Я вдруг почувствовал, что очень устал. Официант принес мне стакан грейпфрутового сока. Но, пригубив, я понял, что не могу пить. Какая-то странная тяжесть легла на желудок и почему-то на сердце. Да, я, очевидно, сильно устал. Три дня нервного напряжения сказывались. Все, наверное, устали. Столько гостей, пресс-конференций, бесед, дискуссий по докладам, столько кропотливой технической работы. Но я, по-видимому, еще не привык к таким авралам…

Танцевальная пара исполняла вальс Шопена… Оба застыли на секунду в отшлифованной позе и вдруг закачались. Мне показалось, что в следующее мгновение они упадут, но тут же я заметил, как шатнулись тени в кулисах, дрогнули точки ламп и сдвинулись лучи прожекторов. В ушах у меня зазвенело, и мутная тошнота подступила к горлу. Я понял, что мне становится совсем плохо. Держась за спинку кресла впереди меня, я тупо рассматривал половицы паркета, поджидая, когда станет легче, чтобы подняться и уйти…

Машина сразу завелась, и я вырулил на главную улицу. Через три минуты я уже прижал свой “Фольксваген” к тротуару напротив пансиона, где жил. Теперь — выключить мотор и запереть машину. Затем случилось что-то странное. Последнее, что я услышал, было звяканье ключей, упавших на асфальт. В следующие бесконечные секунды мой желудок бился в конвульсиях. Мир ушел куда-то в небытие, и все мое существо, все силы и мысли были захвачены борьбой тела с чем-то чуждым и страшным для организма.

Когда я очнулся, меня била дрожь. Холод и слабость расплывались по телу…

Придя в себя, я подобрал ключи и побрел к подъезду пансиона. “Теперь, наверное, станет лучше, — думалось мне. — Съел что-нибудь плохое. Или просто — нервная реакция. Но и не такой уж у меня слабый желудок. Хотя с годами здоровье слабеет. Мало ли что было раньше. Но все же… Должно пройти само собой”.

Но ничего не прошло. Наоборот, с каждой минутой становилось все хуже. Хозяйка пансиона вызвала врача. Теперь приступы повторялись каждые десять — пятнадцать минут и были настолько сильными, что я почти терял сознание. Врач сделал мне уколы против рвоты. Они не оказали никакого действия. Врач решил, что меня нужно немедленно отправлять в больницу…

К половине первого ночи удалось найти свободную койку в клинике Франкфуртского университета.

— Что с больным? — спросил по телефону дежурный клиники. Мои друзья вопросительно взглянули на врача. Она медлила, потом как бы решилась:

— Скажите, что есть подозрение на отравление… — и, спохватившись, добавила: — На отравление какими-то пищевыми ядами…

Мое заболевание было классифицировано как обычный гастрит, и поэтому никаких анализов, связанных с отравлением, не было произведено ни в ту ночь, ни в следующие дни… В первую ночь гастрит никак не хотел подчиняться уколам и всяким успокаивающим средствам. Часам к пяти утра, измученный десятками приступов, я все же заснул. А потом гастрит вдруг внезапно капитулировал. Я проснулся хотя и слабым, но бодрым…»

Прошло несколько суток. Все это время врачи были уверены, что у больного обычное пищевое отравление. Свой диагноз им пришлось кардинально поменять после очередного посещения медсестры. Она обратила внимание на внешний вид пациента. Вот как его описал сам Николай Хохлов.

«Во время войны военные объекты защищались камуфляжем из полос и пятен, беспорядочно разбросанных по местности или по зданию. Такой камуфляж стирал форму и делал объект неузнаваемым. Что-то похожее случилось с моим лицом. Бурые полосы, перемежавшиеся темными пятнами, покрыли его хаотическим узором. Приглядевшись, я понял, что это были кровоподтеки разной формы и силы… Я увидел и тут же ощутил, что треснувшие веки у меня покрыты сукровицей, что черные пятна испещрены точками нарывов, что кожа лица суха, натянута и горит, как в жару… Когда я разглядел клок волос, нелепо торчавший в сторону, как вихор клоуна, мое отражение превратилось в цирковую гримасу. Я невольно пригладил вихор. Он остался у меня в руке. Еще не веря, я поднес ладонь к глазам. В ней лежал пучок волос. Я повернул ладонь — и волосы, падая, закружились в воздухе. Я потянул еще один клок — и он точно так же, без боли и без сопротивления, остался у меня в руке… Я ничего не чувствовал, когда продолжал тянуть пучок за пучком и ронять их на пол…

Главный врач окинул меня удивленным взглядом и присвистнул:

— На-ну! Красиво вы выглядите! Выходит, вы аллергик, если вы так резко реагируете на новые лекарства. Но от какого же лекарства вас так разукрасило? Это нам придется поскорее выяснить.

Он сдвинул пижаму с моего плеча. Пятна кровоподтеков шли по шее, спускались на тело, расписав медно-красную кожу причудливой татуировкой…»

Прошло еще несколько суток.

«От волос на моей голове не осталось почти ничего, лишь одинокие пучки торчали среди ран и струпьев. Брить было нельзя, потому что кожа потеряла эластичность и трескалась при малейшем натяжении. В местах, где кожа особенно тонкая, — за ушами, под глазами — кровь вообще не успевала засыхать, и я беспрерывно просушивал ее марлевым тампоном. Бинтовать меня не могли, потому что бинты растирали ссадины и раны. Однако опасными были не столько потеря крови или путь, открывшийся для инфекции, сколько то, что начало происходить с самой кровью…

…в моей крови идет странный и невероятно быстрый процесс разрушения. Количество белых кровяных шариков падало и достигло 700 вместо нормальных шести-семи тысяч! Мне прокололи грудную кость и взяли пробу костного мозга. Микроскоп показал, что большинство кроветворных телец было мертво. Кровь, текшая в моих жилах, постепенно превращалась в бесполезную плазму. У меня началось отмирание слизистой оболочки рта, горла, пищевода. Стало очень трудно есть, пить и даже говорить. Апатия и слабость охватывали меня».

А немецкие врачи так и не могли установить причину стремительного разрушения организма.

В 2006 году с ним встречались журналисты одной из московских газет. В ходе беседы «Свистун» заявил:

«Это было отравление — я был облучен радиоактивной крупинкой таллия. Попав в желудок, эта крупинка стала облучать меня изнутри. В результате развилась острая лучевая болезнь, со всеми симптомами, характерными для нее… После выздоровления говорили, что не знают, почему я выжил. Сначала меня лечили в Германии, потом — в США. Нью-Йоркский токсикологический институт затребовал мою историю болезни…».

Один из активистов НТС в Бельгии Евгений Иванович Древинский утверждает, что кто-то из обслуживающего персонала принес чашку кофе Николаю Хохлову. Последний сделал один глоток, а затем, услышав интересное выступление, отставил в сторону чашку. Это и спасло его — доза попавшего в организм яда была минимальной.

Активист НТС и бывший врач-анестезиолог Владимир Леонидович Флеров сообщил, что «на конференции у Хохлова начались боли, рвота и другие симптомы желудочного заболевания, и его привезли в университетскую клинику, где я работал. Правда, не в мое отделение, а в гастроэнтерологию, которой руководил профессор Шраде. Вначале поставили диагноз пищевого отравления, случайного, от употребления несвежих продуктов. Но потом у пациента начали выпадать волосы, трескаться кожа, и в конце концов диагноз изменили на отравление таллием…

НТС сообщил об этом журналистам, которые бросились осаждать профессора Шраде, чтобы тот подтвердил или опроверг вероятность умышленного отравления (случайно принять таллий невозможно). Он отказался от комментариев, утверждая, что обстоятельства отравления неизвестны, и постарался “отшить” журналистов…

Когда я сказал руководителям НТС, что от Шраде ничего не добиться, те вышли на американские военные власти в Германии, которые взяли Хохлова в свой госпиталь. Там дело строго засекретили. К Хохлову не пускали даже друзей, а перед палатой выставили пост военной полиции. У него выпали все волосы, все тело болело, покрытое кровоточащими гематомами. Состояние было очень тяжелым, но потом постепенно он оправился. А у меня испортились отношения с начальниками в университетской клинике…

Потом американцы сказали, что это был к тому же радиоактивный таллий. В университитетской клинике такого не установили. Иначе я бы знал…».

Николай Хохлов утверждает:

«Кстати, таким же способом до меня была отравлена одна журналистка — сотрудница радио “Свобода”. Она вообще не хотела никакой огласки, ее имя не оглашается до сих пор по ее настоянию. Слишком тяжело… Эта женщина плыла на пароходе, ей подсыпали радиоактивный порошок в постель в каюте…».