Прапорщик воздушно десантных войск Вячеслав Иванович Ткач, замерзший, голодный и очень злой плюхнулся за валун, большой валун, который лежал тут уже несколько веков, и еще столько же пролежит, если никто не своротит его выстрелом РПГ или зарядом взрывчатки, на мгновение закрыл глаза, задержал дыхание — хоть минуту, хоть несколько секунд передышки. Раскатистый треск пулемета духов, того самого что запирал их роте выход к перевалу, вернул его в беспощадную, вымороженную ледяным ветром реальность. Это был Афганистан. Была провинция Хост. Был четвертый день боев, в ходе которых он потерял в роте двоих убитыми и продвинулся вперед на три километра. Осталось немного — но путь преграждал этот самый пулемет…

Кстати, оттуда, с позиции на него могут просто сбросить гранату. И если им повезет, если метателя гранаты не снимет снайпер, то граната может упасть прямо ему на темечко.

Ну и хрен с ним. Хоть отдохну…

Слезящимися от ветра и недосыпа глазами осатаневший прапорщик посмотрел на часы — четырнадцать часов, восемнадцать минут. Время еще есть. С этой мыслью он достал пачку патронов, распотрошил ее и, отогрев во рту пальцы начал снаряжать расстрелянные магазины к своему РПК. Он сам не знал, зачем он это делает — просто впереди могло быть всякое, и магазины лучше держать снаряженными. Черт знает, когда еще возможность выпадет…

Их рота, от которой он оторвался в ходе своего рискованного броска вверх по склону под градом пуль метров на пятьдесят — сейчас залегла на каменной, продуваемой всеми ветрами осыпи, остановленная точным пулеметным огнем из гнезда, с господствующей высоты. Там было построено что-то типа позиции, защищенной камнями, с проделанными бойницами для стрельбы. Хуже всего было то, что позиция эта прилепилась к горному склону, и была защищена от минометного обстрела нависающим над ней скальным карнизом — одна мина уже попала прямиком в этот карниз, но обрушить его не смогла. Не дал ничего и двухчасовой снайперский обстрел — только один из снайперов, сержант Нефедов заявил, что он возможно в кого-то и попал. А вот духам во время этого обстрела удалось записать в свой актив лейтенанта Татарских — пуля БУРа, возможно с оптическим прицелом развалила голову лейтенанта пополам, стоило ему чуть высунуться из-за своего укрытия и попытаться воспользоваться биноклем. Командование принял на себя старший прапорщик Биденко, он предложил единственный разумный выход в такой ситуации — подобраться поближе и забросать гранатами. Но поднявшаяся в атаку рота была остановлена пулеметным огнем, потеряв еще одного двухсотым и четверых — трехсотыми. Только Ткачу удалось проскочить под пулями дальше, чем остальным — но на дальность броска гранаты он так и не вышел. Для того, чтобы забросать укрепление гранатами — ему надо пройти еще метров семьдесят, а это, плод огнем как минимум двух пулеметов, и одного снайпера — нереально.

Пуля щелкнула по валуну, потом еще одна. Духи пристреливаются. А вот это уже похуже — граната! Граната грохнула выше, валун задерживал направленные в него осколки — но его осыпало камнями. Если он не прорвется вперед, прорвется под пулями — рано или поздно они либо сбросят-таки на него гранату, либо — ударят по валуну из РПГ, и будут бить, пока валун не сдвинется и не раздавит его. Мало ли, как он держится — может, на соплях?

Надо было что-то делать, прямо сейчас.

Под пулями…

В стрелков не попадешь — малы амбразуры. Ему не дадут лежать и выцеливать их через эти амбразуры — при такой попытке его порвет снайпер.

Под пулями. Под ливнем пуль.

Он должен поразить стрелков.

Снова визгнул рикошет, противно визгнул, как стеклом по стеклу, до души проняло.

И тут он понял — рикошеты!

Если рикошеты опасны для него — они опасны и дли них тоже!

С этой мыслью прапорщик, высунулся из-за валуна и начал стрелять по скальному балкону, нависающему над позицией пулеметчика, выбивая искры из бурого прочного камня — раз, другой третий. Должен же он заткнуться тот проклятый пулемет…

И он замолчал.

— Ура… — заорали сзади

Прапорщик не успел даже сориентироваться. Молодежь, новый призыв, пороху не нюхали…

— Стоять!

Было уже поздно — один пацан — белобрысый, длинный, из Прибалтики родом вдруг как бы споткнулся, из земли, из каменной осыпи брызнуло красным — и пацан, он даже не вспомнил потом его имени, свалился на камни, окропляя их кровью и размахивая беспомощно руками.

Уже без ноги. ПМН. Помяни мою ногу…

Саперам понадобилось минут десять, чтобы пробить проход, к этому времени пацану уже обмотали культю, обдолбили его промедолом, и чувствовал он себя сносно, даже пытался встать. Отправлять вниз его не стали — духи могли быть и за спиной, чтобы защитить одного раненого, надо было бы привлекать полроты. Потом снимут медицинским вертолетом.

Наверху один из душков был еще жив, когда они поднялись, пацаны, поднявшиеся в «гнездо» первыми выместили на нем всю злость, добили прикладами и штыками, выместили на нем всю злость, весь страх перед высотой. Досталось и мертвым — покуражившись, их выкинули из гнезда, чтобы не воняли. У бруствера стоял пулемет — наш СПГМ, времен войны, которые мы вначале кампании тысячами доставали со складов длительного хранения и передавали афганской армии. Теперь это все стреляло в нас. Добычей десантников стали также китайский АКМ, из которого моментально выгребли все патроны, и китайский же РПК.

Прапорщик Ткач как доложили о захвате высоты, отошел в сторону, сел, прислонился спиной к большому валуну. Есть уже не хотелось, ничего не хотелось. Только тупо и нудно сверлило в висках, болела голова.

Перелом в бою за перевал Сатыкандав обеспечили именно десантники, совместно с батальоном афганских коммандос. Под огнем пулеметов и минометов они прорвались на хребет и открыли огонь по видимым огневым точкам душманов, обеспечивая выход на хребет и других подразделений. Вызвав артиллерийский огонь, они не допустили подхода к боевикам подкреплений, в то же время майор Петров, командовавший на этом направлении десантниками, совершил маневр и ударил противнику во фланг и в тыл. Не ожидавшие этого душманы окончательно дрогнули и отступили с перевала. При этом, значительное количество вооружения, боеприпасов, продовольствия были брошены прямо на перевале, на огневых позициях, занятых десантниками. Так закончился первый этап операции Магистраль.

И те кто здесь воевал, не знали, что происходит в Москве — да и не хотели знать, если честно. Ведь воевали они не за Москву, воевали — за родину.