У всякого везения — есть оборотная сторона.

Изменчивая девчонка фортуна — ветрена, и улыбается не одному тебе. Даже в таком страшном деле как терроризм.

В данном случае — террористов подвело такси.

Такси в Кабуле — несмотря на то, что считаются государственными — на самом деле они частные, частник по факту работает сам на себя, отстегивает диспетчеру, начальнику парка — на то они и поставлены, чтобы собирать дань. Те, в свою очередь — передают часть дани наверх. Поэтому — если в городе появляется левоетакси — это от внимания не укроется. Если это и не узнает то, кто надо — то тот кто не надо — точно узнает.

Террорист по имени Патман, переодетый в форму советского офицера — ездил по Кабулу на такси уже который день. Такси — удобное прикрытие, в нем может оказаться кто угодно, оно много ездит. Останавливается в самых разных местах и может долго стоять. За рулем был еще один террорист, который родился в Кабуле и хорошо знал город. Вместе, они ездил по всему городу, водитель на всякий случай запоминал улицы, проезды, расположение постов — а Патман думал и наблюдал относительно своего. Он собирался совершить террористический акт против командующего сороковой армией, генерала армии Дубынина.

Вообще то он не собирался этого делать, это не было в его планах — как и все террористы Патман был довольно таки труслив, он не собирался схватываться с охранявшими генерала Дубынина десантниками. Взорвать автобус, везущий детей в школу, подложить бомбу на рынок, в кинотеатр — да, это его. А воевать с теми, кто отвечает пулей на пулю — это не для него. И те люди, которые учили его в учебном центре ремеслу террориста, люди, которые говорили по-английски были целиком согласны с Патманом в вопросе выбора жертв — охотясь на беззащитных, нанося удары в спину, группа продержится дольше. Ведь именно в убийстве беззащитных заключается смысл террора и эти он отличается от диверсии, ведь диверсант убивает солдат противника, вооруженных, и действующих против его страны.

Но все изменилось — после того, как убили двоих видных лидеров оппозиции, после того, как стало понятно — СССР перенял методы Израиля в борьбе с террором и не намерен придерживаться каких бы то ни было рамок закона в борьбе с террористами. На срочном заседании Совета национальной безопасности США пришли к выводу, что за убийством стоит советский КГБ, который возглавили, наверное, впервые за все время его существования люди с Востока, люди, которые знают, что такое насилие и не останавливаются перед широким применением насилия в отношении своих врагов. Настало время пересматривать доктрину взаимного сдерживания — раньше она гласила, что разведслужбам ведущих стран недопустимо применять в своей работе «топорные» методы, какими грешат мелкие разведки. Израиль не в счет, его нельзя называть великой страной, даже при всей силе МОССАДа. Теперь — получалось, что КГБ СССР развернул террор против лидеров моджахедов, и нужно было предпринимать ответные ходы. Таким ответным ходом признали убийство командующего сороковой армией.

Собственно говоря, ничего нового в этом «ответном ходе» не было — директива Совета национальной безопасности США NSDD-166 предусматривала поощрение террора против высокопоставленных должностных лиц советского оккупационного режима в Афганистане. Сами американцы в таких актах участвовать были не должны, участие лиц, состоящих на службе у правительства США, в убийствах запрещалось декретом, подписанным еще президентом Фордом. Но поставки пластиковой взрывчатки, снайперских винтовок, обучение, предоставление спутниковых фотографий с разведанными целями — всем это предусматривалось. Теперь, когда русские демонстративно убили двух лидеров сопротивления — сам Аллах велел нанести ответный удар.

Первым делом — Патман осмотрел местность, прилегающую к штабу сороковой армии, и убедился в том, что об этом даже нечего и думать. Штаб сороковой армии располагался в капитально отремонтированном дворце Тадж-Бек, к нему вела узкая, извилистая, охраняемая на всем ее протяжении дорога и она переходила в главную магистраль столицы — Майванд, тоже охраняемый силами безопасности. Сам дворец Тадж-Бек располагался на господствующей над городом высоте, ни один подход к нему не простреливался с гор. Заложить взрывчатку по ходу движения машин с шурави — тоже сложно.

Второй объект — министерство обороны, тут шурави часто бывают по делам. Расположено тоже удачно вторая по значению магистраль Кабула, Дар-уль-Амман, самый тупик. Позиций для снайперов нет, с одной стороны — тыльная часть здания, только по окнам бить, с другой стороны — сад. Разместить заминированную машину — тоже проблема.

Надо придумать что-то еще…

Раздосадованный, Патман решил присмотреться к движению на главных улицах Кабула — Дар уль Амман и Майванд. Постоять в некоторых ключевых точках, в частности на повороте на дрогу, ведущую в аэропорт. Посмотреть — нельзя ли заложить все-таки бомбу. Бомба с ударным ядром, или с готовыми поражающими элементами может сделать дело.

В этот момент, Патман попал в поле зрения Царандоя, не ХАДа, а именно Царандоя. И спалился он — на такси.

Дело было в том, что в Афганистане, в столице страны извозом всегда занимались определенные кланы, здесь вообще с этим было строго. Семейные профессии передавались от отца к сыну, сын старьевщика становился старьевщиков, сын обувщика — обувщиком, сын духанщика — конечно же духанщиком. Новая власть такого не признавала — но сделать со многими вещами ничего не могла и сейчас извозчики контролировали и государственные таксопарки и частный извоз.

И все было бы ничего, если б на днях из реки Кабул не выловили тело бедолаги, который промышлял извозом без спроса и никому не платил. Естественно, на следующий день весь базар, еще через день — весь Кабул знал, что случилось и почему. Старая власть не обратила бы на это внимания — не против власти нацелено и ладно, новая же власть поручила Царандою разобраться, в чем дело и принять меры к пресечению преступной активности. Водители же такси, принадлежащие к клану — наоборот чувствовали себя королями, ведь даже бомбили сейчас опасались выходить на промысел.

Вот один из них, принадлежащий к клану, встал на стоянку, там, где стояли обычно таксисты в ожидании клиента — и увидел перед собой незнакомую машину. Обычная Волга, бело-желтая, новая — но он ее не видел до этого. Пройдясь мимо, как бы случайно — он не знал и водителя. И самое главное на лобовом стекле не висело то, что должно было висеть, зацепленное за зеркало заднего вида.

А это — уже требовало разбирательства.

Резко сменив маршрут движения, водитель такси открыл правую переднюю дверь, сел в незнакомую машину.

— В чем дело?

Точно — не наш. Иначе бы знал, кто я такой.

— Салам — сказал водитель по имени Кхушаль

— Машина занята.

— Я знаю. Кто ты такой?

Патман не успел сориентироваться и опомнился, когда незнакомец сидел на правом переднем сидении. ХАД? Не похоже, они так не работают.

Рука скользнула в карман, палец зацепился за кольцо гранатного запала…

— В чем дело, рафик? — строго спросил Патман

— Бебахшид, рафик шурави афсар! — с показным дружелюбием приложил руку к груди неизвестный чуть обернувшись — ман нияз дорам порсан меконам. Кам-кам.

— Кому ты платишь? — спросил Кхушаль.

— Я не понимаю

— Кому ты платишь, ты что, тупой?

— Я работаю.

— Нельзя работать просто так. Ты заплатил?

Понятно… какой-то крестьянин. Интересно только, где он машину взял… узнал, что ли?

Террорист за рулем только сейчас сориентировался о чем речь.

— Ты правоверный? — спросил он назойливого Кхушаля

— При чем тут это? Если работаешь — надо платить.

— Уходи немедленно, если хочешь жить.

Водитель похлопал себя по карману, где явно что-то было. Не пистолет… скорее нож, который есть у каждого афганца, и который в тесноте такси да в опытных руках — ничем не уступит пистолету.

— Ты слышал о том, как один работал и не платил, и его выловили из Кабула? Думаешь, это сделал я? Убей меня и умрешь сам.

— Во имя Аллаха… — недобрым тоном заговорил водитель, сунув руку в карман

— Чи мекони! — раздалось с заднего сидения — зей, зей! Зей!

Водитель «законного» такси вышел из странной Волги, напоследок что-то сказал относительно матери водителя такси.

— Что? — водитель сделал попытку вылезти

— Назад! — Патман лихорадочно смотрел по сторонам, выискивая опасность — уезжаем отсюда! Быстро!

Волга, совершив резкий маневр, вклинилась в транспортный поток. Опасности, на первый взгляд не было.

— Он выходит.

— Вижу. Снимай.

Гостиница — вообще то подпольная, в Кабуле таких было много, для тех, кто временно приезжает сюда — располагалась очень удобно — тут рукой подать и до Майванда и до Дар уль Амман, и базар рядом — в общем, торговая улица, самый ход. Три дня назад здесь сняли комнату люди, которые выдали себя за торговцев с Кандагара, приехавших в Кабул на переговоры, и чтобы продать кое-что. С собой у них были две большие сумки, одеты они были, как обычно одеваются торговцы, а один из них действительно был из Кандагара, говорил, как говорят люди в тех местах, и мог рассказать, что к чему в городе. Они заселились в комнату и почти не выходили оттуда, не доставляли никому никаких проблем — про них и не вспоминали больше. На самом деле — это были люди из Царандоя, и более того — это был молодой призыв, коммунисты, выросшие уже при новой власти и готовые защищать ее. Таких людей было относительно немного — но такие люди были!

Один из них снимал стоянку такси стареньким ФЭДом, другой комментировал происходящее и записывал в блокнот, даже не глядя.

— Ага… это Кхушаль. Вот он. Идет… проверяет все ли заплатили. Стоп!

На его глазах водитель сел в машину такси

— Он сел в машину! Снимай.

— Снял… Четыре кадра осталось

— Нормально… Ты видишь?

— Он не заплатил! — резко сказал третий, который смотрел в подзорную трубу — на машине нет знака.

— Вижу.

Все знали, кто такой Кхушаль. Отец приворовывал, при короле дважды сидел. Брат — в моджахедах. В такси его привел дядя, потому что у него была беда — не было сыновей. Некому было передать машину…

— Он в машине.

— Может, он там уже убивает?

— Не торопись!

Кхушаль вышел из машины, повернулся — что-то сказал

— Он чем-то расстроен.

— Рассержен даже… — пробормотал тот, кто держал трубу

И в самом деле, Кхушаль пошел к своему такси, что-то говоря на ходу — было видно, как шевелятся его губы.

— Такси уезжает! — резко сказал третий, с подзорной трубой — разворачивается, нарушает правила!

— Снимай.

— Четыре кадра!

— Быстрее!

Щелкнул фотоаппарат, потом еще раз.

— Номер снял?

— Я запомнил — сказал третий, с трубой — похоже, что кто-то не желает платить.

— Надо установить за этим такси слежку. Поговорить с водителем, они попытаются убить и его. Нам нужны доказательства.

— Как это нет? Ты что-то путаешь, рафик. Проверь еще раз.

— Ничего я не буду проверять! — донеслось в телефонную трубку — говорю же, такси с таким номером в Кабуле нет! Моя картотека не врет!

В трубке раздались гудки.

— Вот негодяй! — молодой капитан Амаль швырнул трубку на рычаг — хам и негодяй!

Сидевший за столом напротив рыжий, с подозрительно красным (от давления, не от пьянства, а давление от нервов, обычного спутника милицейской работы) офицер, одетый не в советскую форму, а в форму Царандоя поднял глаза на ругающегося ученика.

— Что произошло?

— Не хотят давать данные по картотеке, рафик Петр! — выругался молодой капитан — мы работаем вместе и делаем одно дело, а ему лень проверить!

Рафик Петр был на самом деле Петром Евгеньевичем Бакшаевым, в народе он имел, помимо обычной «гражданин начальник» кличку «Бакс». Последнее место работы перед командировкой в Афганистан — Василеостровское РОВД, Ленинград, зам по розыску. Засунули в Афганистан его друзья, с большим риском для шкуры — нет, не для шкуры Бакса, а для своей собственной — Баксу на хвост упала собственная безопасность. Все то же самое — укрытые от регистрации дела, бич любого разыскника, это еще до переворота было. Сначала Бакс сильно матерился — в Афганистане по слухам было хреново — но к означенному дню уже втянулся и даже полюбил своих бесхитростных и готовых учиться учеников, из которых он растил волков розыска. Бакс был обычным советским ментом, огрубевшим душой. Умеющим когда нужно прогнуться перед начальством, стоически выслушивающим ругань в свой адрес, знающим все ходы и выходы, умеющим липануть, знающим меру в нарушении закона, но все-таки нарушающим его. Такими же были и все его коллеги, он знал кто и как липует, кто стучит на своих коллег, кто подлизывает задницу начальству в надежде пролезть на самый верх. Работу все они — и он сам, в том числе выполнял с каким-то усталым цинизмом. Труп, звонки следака, отработка подозреваемых, кого-то нашли, устроили ему ласточку или слоника. Раскололи — потом суд, срок. Утром — начальство вы…о, а до этого и начальству на селекторном прилетело, куча бессмысленных, никому не нужных бумаг, которые надо заполнять, вечером на грудь принять для успокоения нервов. То с прокурорскими поцапались, то еще что, то собственная безопасность налегла. Они привычно, механически выполняли работу, но если бы кто-то взял любого из них за плечо и спросил — парень, а зачем ты это делаешь, то не услышал бы в ответ ничего, кроме невнятной матерщины.

А вот тут — было по-другому. Бакс не мог припомнить, где он видел такое. Потом вспомнил — в фильме «Рожденная революцией» называется. Такая же чистая, незамутненная вера в то, что ты делаешь, в то, что это нужно, для страны нужно, для народа, для каждого конкретного человека. Когда они работали в Ленинграде — урки для них порой были ближе по душе, чем родное изовравшееся начальство, которое вечно не знает, чего хочет, а потом — тебя же и подставит. А вот тут — эти ребята искренне переживали за свое дело, искренне хотели, чтобы в их стране было лучше, чтобы не было преступности. И не только Бакс их учил — он и сам от них кое-чему учился, учился, как быть человеком, а не свиньей.

— Какие данные?

— Да по такси…

— Э, нет… Так не пойдет, рафик. Ну-ка сядь и объясни толком, что за такси.

— Ну, мы же розыскное дело ведем, Пелена, знаете ведь?

— Дальше.

— Вот мы поставили группу наблюдения они и…

Амаль рассказывал — а в голове старого и битого опера Бакса звенел сигнал тревоги.

Такси, номера которого нет в картотеке.

Такси, за которое рэкетиры не смогли взять мзду. И даже когда предъявили претензии — то это ничего не закончилось.

Такси, которое никто не знает.

И тогда, у советского посольства — тоже было такси!

Подполковник милиции дотянулся до телефона, набрал номер, подождал ответа.

— Товарищ генерал-майор, это подполковник Бакшаев. Нужна срочная встреча, как можно быстрее. Да, понял. Так точно. Есть.

Опустил трубку, глянул злобно-весело на опешившего Амаля

— Пошли, рафик. На ковер к начальству…

Кшухаля взяли быстро и тихо, прямо в гараже — упаковали, как говорится по полной программе. Он только оставил машину — как из соседней выскочили двое. Сноровисто дали ему по затылку, упаковали и сунули в багажник. Вязали Кшухаля ни много ни мало — офицеры группы А, которые прилетели в Кабул спецрейсом и были приданы временной сводной оперативной группе, возглавляемой генералом Куракиным. Уже через двадцать минут Кхушаль был в здании Царандоя, в камере.

Бить его не стали — потому что там оказался не только генерал Пономарев, старший советник от МВД, но и генерал Куракин, словно почуявший след носом и прилетевший в Царандой быстрее, чем его вызвали (что само по себе было подозрительно, но речь сейчас была не об этом). Генерал Куракин вызвался сам поговорить с Кхушалем и говорил с ним ровно десять минут, после чего Кшухаль, матерый уже уголовник — раскололся как грецкий орех и все выложил. Что, кто, когда. Начал он со своих подвигов на ниве рэкета — но генерал дал понять, что это его, в сущности, мало интересует. Через час были сформированы двадцать оперативно-поисковых групп, состоящих только из русских — афганцам не доверяли. Ночью искать было нечего, поэтому на маршруты они должны были выйти только утром. Капитана Амаля, троих наблюдателей, человека из картотеки отвезли в совпосольство и посадили там можно сказать что под домашний арест — в таких делах переборщить почти невозможно. С ними посадили и Бакса — мало ли, проболтается где по пьянке.