ККК

Запись в рабочей тетради за 4 мая 2015 года. «Умер 2 мая Костя Кузьминский, где-то в США». Помню две строчки о нём:

«Здравствуй, Костик-хвостик, В прошлое ты мостик…»

Это о нём строчки. Только куда их сунуть, не помню.

Хрен знает, когда я с Костиком познакомился. Мне кажется, что в 1968 году, скорее всего.

Было лето, и мы стояли недалеко от Яузского акведука, напротив у самого начала (либо это был конец, если судить по номерам домов? Так начало или конец?) Сельскохозяйственной улицы: я, Виталий Стесин (художник, сейчас где-то в Кёльне, если не умер), Андрюха Лозин (сейчас в Вене, если не умер), ещё, по-моему, дружок Лозина по фамилии Воронцов и ждали ККК, как он себя называл, поэта из Питера.

Мы были веселы, оживлены и хохотали. Так как доселе встреченные нами (и на этом самом месте) поэты из Питера были хромоногими, последним был Кривулин, тот вообще передвигался с помощью двух палок, то мы строили предположения о том, что и ККК окажется хромоногим.

Но так оно и вышло! ККК усатый и в ковбойской шляпе оказался очень хромоногим, с палочкой.

Когда он приблизился и мы опознали его, мы все чуть не падали от хохота. Но ему не объяснили почему. Мы были грубые люди, литературнохудожественная шпана.

Чтобы было понятно, кто такой Константин Константинович Кузьминский, или ККК, вот синопсис его забубённой и грешной жизни.

Родился в 1940-м, в один год с Бродским и тоже в городе Ленинграде.

I. Юные годы. Был разнорабочим. Рабочим хозчасти Эрмитажа, рабочим сцены Мариинского театра, маляром в «Русском музее». Этого достаточно. Жил в пластах неофициального искусства. Знал всех, и все его знали.

II. В 1975 году уехал в США, в штат Техас. Там в городе Остин его пригрел Джоун Боулт, профессор Техасского университета в Остине. Там ККК создал первые тома своей антологии. Потом, когда Боулту закончили продлевать его профессорство в Техасе, в Остине, Кузьминский приехал в Нью-Йорк, я там у него побывал в какой-то хибаре, я уже жил в те годы в Париже и побывал у него вместе с Наташей Медведевой.

III. Предпоследнее его пристанище. Этот период характеризует короткая цитата из некоего Г. Рыскина, тот побывал у Кузьминского там:

«Я обнаружил Константина на границе штатов Нью-Йорк и Пенсильвания, в лачуге на берегу Делавера. Его брюхо свисало с кровати, как бурый овощ. Борода разметалась облаком. По хижине бродила понурая русская борзая, от которой невыносимо воняло скунсом».

IV. Умер он 2 мая 2015 года в городке Лордвиль в штате Нью-Йорк от сердечного приступа.

«Бунтарь, мудрец, энциклопедист и вечный ребёнок», – сказал о нём кто-то.

Основной его труд «Антология новейшей русской поэзии у Голубой Лагуны».

Вот что Джон Боулт написал в предисловии:

«Более невероятного составителя, более иконоборческого публициста, более нетерпимого комментатора, чем г-н Кузьминский, всем известный своими капризами, трудно было бы и представить. Но самое любопытное, что именно г-н Кузьминский оказался единственной кандидатурой для этого непомерного труда. Подобно тому, как поэт Бенедикт Лившиц, вращавшийся в центре русского авангарда, стал автором достоверных мемуаров о русском футуризме, Константин К. Кузьминский, верный рыцарь диссидентской музы и центральная фигура ленинградского полусвета, должен был воссоздать словесный образ второй советской литературы».

Кусок отзыва о Кузьминском от недоброжелателя (Пётр Ефимов, кстати, не выносил и Э. Лимонова). Пётр Ефимов: «Форма, которую избирает К. К., что-то вроде гибрида кляузы и поношения, склеенных сапожным клеем и подлакированных ядом кустарного производства. А сам тон – разухабистый, вульгарный, завистливо злой не оставляет никаких сомнений в истинных намерениях автора».

Бродский и Бобышев запретили Кузьминскому использовать свои тексты. Потому этих двух «Б» нет в ленинградском томе. Я, напротив, подсовывал свои тексты. Кузьминский, чувствуя во мне родственную душу бунтаря, любил меня за бунтарство, обильно со мной переписывался. Я помню, посылал ему изукрашенные рисунками письма из Парижа, как-то мне привелось увидеть одно-два в интернете, – там были предложенные ему темы: «Долой культ личности Бродского и Солженицына!» (В «Антологии» я обозначен как член редколлегии.) Он тему с удовольствием подхватил.

Переписывался с ККК и с двумя моими жёнами: с Еленой Козловой-Щаповой и с Натальей Медведевой.

У ККК была одна верная подруга, пережившая его: Эмма Подберёзкина по прозвищу Мышь.

В 2006 году режиссёр-документалист Андрей Загданский снял фильм «Костя и Мышь» – это о них, ККК и его вечной подруге.

Был Константин жирён, пузат скорее не от пищи, но от болезни, принимал гостей лёжа, весь в бороде и усах. Лёжа, потому что что-то у него было с ногами. То ходил, то нет. Но предпочитал лежать. Уникальный, конечно же, был человек. Так, как жил он, я бы жить не смог. В обнимку с вонючими его собаками, бомжом таким. Но, что называется, «снимаю шляпу!».

Вот нашёл я его характеристику в той же моей рабочей тетради в тот день, когда я узнал о его смерти:

«Ещё о ККК. Прожил цельную, непротиворечивую жизнь тотального нонконформиста, ниспровергателя Богов, родителей и всяческих эстеблишментов. Воинственный антиобыватель. Бомжеватый способ жизни, избранный им, – поражает».

Бродский и Бобышев, конечно же, говнюки, что отказались появиться в «Антологии». Буржуазные капризули, жопы.