На следующий вечер, услышав знакомый окрик, Тута чуть не застонал от отчаяния. Он был на окраине трущоб и возвращался домой, как вдруг он услышал голос, до боли знакомый. Это был голос его отца.

Но Тута узнал не только голос, но и тон, с которым было произнесено его имя. Тоже очень знакомый и не предвещавший ничего хорошего. Отец был пьян и очень зол. Тута, надеявшийся его перехитрить, ошибся.

– Я же знаю, что ты где-то здесь, маленький вонючий врунишка, – орал отец.

Он явно находился неподалеку. Жители высовывались из окон, стараясь понять, из-за чего весь этот шум. Кто-то даже посоветовал Панебу закрыть рот и проваливать отсюда. (Как будто отец внемлет совету!) Тута вдруг почувствовал себя виноватым. Ведь это по его вине нарушен покой в трущобах. (Хотя чего-чего, а покоя трущобы не знали.) Вот сейчас люди в окнах увидят его и начнут показывать пальцем: «Посмотрите на этого негодного мальчишку!»

Но больше всего он тревожился за мать и Кию. Вчера, после неожиданной встречи в переулке, Тута примчался домой, бросив матери:

– Он здесь.

– О ком ты, малыш? Кто здесь? – без малейшей тревоги спросила Ими.

Рассказы сына не особо подействовали на нее. Она слишком давно не видела мужа. Конечно, она помнила и его пьянство, и всплески злости, и кулаки, которыми Панеб вбивал свои доводы. Но Ими было трудно поверить, что муж стал значительно хуже. Вернувшись в Фивы, Тута пытался ей это объяснить. Потом перестал, убедившись, что мать все равно не до конца его понимает.

– Мама, он опасен.

– Мне ли об этом не знать?

– Мама, пойми, за эти годы он стал гораздо хуже и опаснее. Он – само воплощение зла на земле… Опять скажешь, что я преувеличиваю? Но я чувствую: даже за эти месяцы он изменился. От него так и разит опасностью. Мне нельзя с ним встречаться. Я должен остаться здесь и защищать вас с Кией.

Ими замотала головой, уверяя, что еще не разучилась обуздывать жуткого Панеба. Если он вдруг появится, она быстро его усмирит.

Хотя Тута сомневался, что мать сумеет обуздать отца, ему отчаянно хотелось отправиться на Элефантину. «Все будет отлично», – убедил сам себя Тута. Теперь он сожалел о своей беспечности. Вот и расплата за его фантазии: Панеб явился в трущобы, пьяный и злой. Разъяренный тем, что Тута не пришел в указанное место. И так просто отец отсюда не уйдет.

«Спокойно, Тута, – мысленно приказал себе мальчишка. – Возьми себя в руки. Обдумай все как следует». После этого он пришел к неутешительному выводу: нужно выходить навстречу опасности. Другого способа нет. Сейчас важнее всего увести отца подальше от дома.

Хотя там сейчас гостят Айя и Байек. Все вместе они бы наверняка справились с Панебом.

Мысли Туты лихорадочно неслись. Он перебирал все доводы за и против. Байек и Айя не убийцы. Они лишь прогонят Панеба, но зато отец узнает, где живут мама и Кия. При его мстительном характере… Им придется покинуть дом, где они успели обосноваться.

Обдумав все, Тута принял единственно возможное решение и, превозмогая страх, пошел прямо на крики.

Вскоре он увидел отца. Панеб колотил по стене какого-то дома, требуя, чтобы сын вышел к нему. Тута отдал бы сейчас все на свете, только бы на улицу вышел рассерженный хозяин. Рассерженный, сильный и крепкий.

Увы, вопреки желаниям Туты, такой спаситель не появился. Возле дома стоял лишь его пьяный отец, привалившийся к стене. Панеб уже собирался возобновить крики, как вдруг увидел перед собой невесть откуда появившегося сына.

Тута громко сглотнул, но заставил себя улыбаться. Он поздоровался, стараясь держаться как ни в чем не бывало.

– Папа, чего ты так расшумелся?

Отец расправил плечи и вдруг с преувеличенным вниманием стал оглядываться по сторонам, замечая ветхие стены, облупившуюся краску и дырявые навесы. Панеб всем видом показывал, что обладает вкусом и привык к более роскошной жизни. Туте было противно смотреть на этот балаган.

«Улыбайся, – мысленно приказал себе Тута. – Во что бы то ни стало улыбайся». Трущобы были местом, где жили его мамуля и Кия. Сейчас главное – не злить отца и поскорее увести его отсюда.

– Где ты шлялся, малец? – накинулся на него Панеб.

Тута продолжал улыбаться, все еще надеясь выкрутиться.

– Я приходил в указанное место. Готов был взяться за работу. Лишние монеты не помешают. Но тебя там не было. Хвала богам, я нашел тебя здесь. Еще не поздно для… сам знаешь чего.

– И как выглядит мое жилье? – спросил отец, не поддавшись на уловку.

– Лучше, чем ты заслуживаешь, папа, – ответил Тута, продолжая играть свою роль. – Что мы забыли в этих трущобах? Идем в какое-нибудь место поприличнее. По-моему, тебе нужно выпить.

Отец пригвоздил его взглядом. Борода Панеба блестела, губы были мокрыми от слюны.

– Они же где-то здесь. Я чую. Твоя врунья-мать. Моя малышка Кия. Отвечай: где они? Я их все равно найду. Я – их хозяин. И твоя мать мне ответит за то, что посмела сбежать.

Туте показалось, что у него остановилось сердце. Дело принимало скверный оборот. На редкость скверный. По спине мальчишки побежали мурашки. Однако Тута продолжал улыбаться. Уговоры – его единственное оружие.

– Увы, папа. Я же тебе говорил: они давно покинули Фивы. Нам с тобой и вдвоем неплохо. Идем. Мне почему-то кажется, тебе есть что мне рассказать.

Лицо Панеба как-то странно искривилось, став непроницаемым. Он подошел к Туте и ударил кулаком в живот.

Тута вскрикнул, застонал, попятился, хватаясь за живот. Глянув вниз, он увидел кровь на руках и тунике. Нож в руке отца тоже был весь в крови. До Туты дошло: он видит собственную кровь. Отец очумело тряс головой, словно выбирая между гневом, страхом и раскаянием. Так и не сумев выбрать, он бросился бежать. Кто-то, высунувшись из окна, позвал городскую стражу.

Тута сполз на колени. Рот широко открылся. Голова очистилась от всех мыслей, кроме одной: «Я должен до них добраться. Прежде чем умру, я должен их предупредить».