Начало Первой мировой войны и объявление всеобщей мобилизации застало ген. А.Е. Эверта на посту командующего войсками Иркутского военного округа. Согласно расписанию высшего командования, утверждаемого императором, Эверт должен был командовать одним из Сибирских корпусов, так как должности командующих армиями уже были заняты представителями пограничных и центральных военных округов. В связи с тем, что Сибирские корпуса по мобилизации собирались достаточно длительное время, и не менее того перебрасывались в европейскую часть страны, они должны были составить второй эшелон вторжения в Германию и Австро-Венгрию. Таким образом, в самом начале войны ген. А.Е. Эверт оказывается не у дел, ибо существующие Сибирские корпуса уже имели своих командиров, смещать которых было бы неправильно. Единственной вероятной вакансией мог стать 6-й Сибирский корпус, образуемый при мобилизации, так что, вероятнее всего, первоначально генерал Эверт предназначался именно на эту должность.

Тем не менее, не успели еще фактически начаться военные действия, как в действующей армии, которая, по мобилизации, должна была состоять из шести армий на фронте и двух в тылу, открылись еще две армейские вакансии. Дело в том, что осуществление германцами блицкрига, согласно «Плану Шлиффена», оказалось столь стремительным и успешным, что уже после первых столкновений французы запросили экстренной помощи со стороны своего русского союзника. Выполняя союзнический долг, русские армии Северо-Западного фронта (1-я и 2-я) уже 4 августа 1914 г. (1-я армия П.К. Ренненкампфа) перешли государственную границу против немецкой Восточной Пруссии. В это время во Франции только-только начиналось Пограничное сражение, в котором французы рассчитывали остановить и перемолоть германскую военную машину. Расчеты союзников были опрокинуты в самом скором времени: смяв французов гигантским маневром через Бельгию и отбросив их в центре в Арденны, немцы неудержимо катились к Парижу, откуда уже эвакуировалось правительство, передав власть военному командованию.

Французский посол М. Палеолог лично умолял императора Николая II «спасти прекрасную Францию» (всего через полтора года Палеолог, не смущаясь, будет обсуждать планы государственного переворота с самыми высокопоставленными лицами Российской империи). В связи с тем, что Северо-Западный фронт ген. Я.Г. Жилинского неминуемо увязал в укрепленной Восточной Пруссии, обороняемой инициативным и решительным противником, а помощь требовалась немедленно, Верховный главнокомандующий великий князь Николай Николаевич повелел образовать в районе Варшавы две новых армии. Эти армии — 9-я и 10-я — должны были броситься по кратчайшему операционному направлению через Познань сразу на Берлин.

26 июля был отдан приказ об образовании 9-й армии, которая первоначально должна была состоять из Гвардейского и 1-го армейского корпусов. Через 4 дня, 30 июля, приказом Верховного главнокомандующего создавалась 10-я армия в составе 18-го и 22-го армейских корпусов. В 20-х числах августа эти армии должны были быть доведены до нормальных штатов (4–5 корпусов) прибывающими на театр военных действий Сибирскими и Кавказским корпусами. Командующим 9-й армией был назначен командующий войсками Приамурского военного округа и войсковой наказной атаман Амурского и Уссурийского казачьих войск ген. П.А. Лечицкий. Командующим 10-й армией — командующий войсками Иркутского военного округа и войсковой наказной атаман Забайкальского казачьего войска ген. А.Е. Эверт, который 20 июля был принят императором в Царском Селе и затем отправился в Ставку вместе с великим князем Николаем Николаевичем.

Итак, в результате повелений Ставки карьера генерала Эверта сразу же повысилась на целую ступень. Вместо того, чтобы стать командиром корпуса, как только открылась вакансия командарма, на армию назначили именно его, как одного из старших генералов, да еще и командующего войсками военного округа — Иркутского. Пока войска стягивались к Варшаве (22-й армейский корпус, например, перебрасывался из Финляндии), А.Е. Эверт должен был сформировать армейский штаб. Выполняя распоряжение начальства, Эверт выехал на фронт, чтобы приступить к исполнению своих обязанностей, когда судьба совершила еще один невероятный кульбит, переменив 10-ю армию на 4-ю.

Выполняя предвоенное планирование, русский Юго-Западный фронт ген. Н.И. Иванова должен был провести двойной охват сосредоточенной в Галиции главной австро-венгерской группировки и образовать двойное кольцо окружения противника. Этот план был выстроен на данных 1912 г., выданных русским полковником австрийского Генерального штаба А. Редлем. Незадолго до войны австрийцы переделали план сосредоточения, о чем русские узнать не сумели. В итоге австро-венгры, вынужденные часть своих сил выставить против Сербии, главный удар наносили по северному крылу русского Юго-Западного фронта (4-я и 5-я армии), одновременно ведя оборону против восточного русского крыла (3-я и 8-я армии). Конрад рассчитывал разгромить русские 4-ю и 5-ю армии прежде, чем будет разгромлена его 3-я армия Р. фон Брудермана, закрывавшая Львов против 3-й и 8-й русских армий.

10 августа 1914 г. русское северное крыло перешло в наступление, и одновременно по нему ударили австрийцы. Русские готовились встретиться с противником в районе австрийского Львова, а Ф. Конрад фон Гётцендорф замыслил генеральное сражение в районе русского Люблина. Здесь австрийцы рассчитывали сначала уничтожить 4-ю и 5-ю русские армии, а потом, отбросив 3-ю и 8-ю русские армии, двинуться на Варшаву и далее в тыл всему «Польскому балкону». В результате австро-венгерская группировка на северном фасе затевавшейся гигантской операции (1-я и 4-я армии плюс группа Куммера) насчитывала в своих рядах до 530 тыс. штыков и сабель при 1036 орудиях. В свою очередь, русские 4-я (ген. А.Е. Зальца) и 5-я (ген. П.А. Плеве) армии имели 260 тыс. человек при 882 орудиях. Двукратное превосходство в живой силе, наряду с 15-процентным преимуществом в артиллерии, должно было дать австрийцам победу.

В этот момент в состав 4-й русской армии входили Гренадерский, 14-й и 16-й армейские корпуса, 13-я кавалерийская дивизия и Отдельная гвардейская кавалерийская бригада. В то же время также входившие в состав 4-й армии и выдвинутые на левый берег Вислы 14-я кавалерийская дивизия, Уральская казачья дивизия и 3-я Донская казачья дивизия, при поддержке 72-го пехотного Тульского полка, имели перед собой германский ландверный корпус ген. Р. фон Войрша численностью в 50 тыс. штыков при 36 орудиях. Общая численность закрывавшей люблинское направление 4-й армии — 109 тыс. штыков и сабель при 426 орудиях. Численность надвигавшихся на Люблин 1-й австрийской армии и группы Куммера — 278 тыс. штыков и сабель при 574 орудиях. Таким образом, на люблинском направлении противник имел тройное превосходство в количестве войск. Положение русских облегчало то, что группа Куммера (50 тыс. штыков при 106 орудиях) не успевала к началу сражения. А за это время в 4-ю армию были влиты три второочередные дивизии — 80-я, 82-я и 83-я.

В ходе встречного сражения под Красником 10 августа был разбит 14-й армейский корпус И.П. Войшин-Мурдас-Жилинского. На следующий день — Гренадерский (И.И. Мрозовский) и 16-й армейский (П.А. Гейсман) корпуса. В сражении под Красником русские потеряли около 20 тыс. чел. — пятую часть армии, и три десятка орудий. 4-я армия стала отступать на север, к Люблину. Разбив русскую 4-ю армию в районе Красника, неприятель стал теснить ее по всему фронту, совершая непрестанное захождение своим левым крылом. Этот маневр левым крылом позволял отбрасывать русских от Вислы, лишая командарма–4 А.Е. Зальца возможности опереться на естественный речной рубеж и перегруппировать силы армии для совершения контрманевра.

В Ставке решили, что главная вина за поражение лежит на командарме–4. Поэтому на третий день, 12 августа, генерал Зальца был смещен с занимаемого им поста. Пост командующего 4-й армией занял не успевший возглавить 10-ю армию и тем более создать ее штаб, ген. А.Е. Эверт — несостоявшийся командарм–10. 13 августа Эверт был уже в Ровно, и, как вскоре он писал жене, «в тот же день я вступил в командование этой армией, не зная никого из начальствующих лиц, ни своего штаба, ни даже состава войск». Телеграмма великого князя Николая Николаевича императору от 14 августа 1914 г. сообщала, что вчера к 4-й армии приехал новый командир — Эверт, который «вполне ориентирован в принимаемых для подкрепления 4-й армии мерах и уже объехал позиции». Первоначально Эверт должен был отбыть в распоряжение Ставки, и тут потребовалась смена командования 4-й армии. Основная причина замены с точки зрения наштаверха Н.Н. Янушкевича заключалась в следующем: «Если медленность наступления Юго-Западного фронта уже нервировала общество, то что же будет при катастрофе с целой армией и притом с австрийцами, которых не бил только ленивый. Первая крупная неудача здесь была бы равносильна краху… их бьют сербы, и вдруг мы будем биты ими. Это недопустимо».

Как видно, генералу Эверту досталось тяжелейшее наследство — разгромленная и обескровленная армия, которая дралась против как минимум вдвое превосходящего неприятеля. И движение австрийцев вперед продолжалось. Эверту пришлось, что называется, «на ходу», возглавить армию и, следовательно, работать совместно с уже воевавшим штабом, во главе которого стоял А.Е. Гутор. Прежде всего, новый командарм решительно разделался с дрянными начальниками: в три дня Эверт отрешил от командования 1 комкора, 2 начдивов и 2 бригадных командиров. Возможно, поэтому возложенную на него Ставкой задачу А.Е. Эверт выполнил превосходно: враг не сумел пробиться к Люблину. Напротив, ударная австро-венгерская группировка была обескровлена и потеряла все выигранные при сосредоточении темпы ведения операции. Искусно маневрируя немногочисленными резервами и артиллерией, командарм–4 сдержал атаки вдвое превосходящего противника. Уже 29 августа, в ходе победного контрнаступления, А.Е. Эверт писал жене: «Были дни и часы, когда я считал дело проигранным и что не только не удержу Люблина, но понесу поражение и буду отброшен к Бресту… но все это бледнеет перед безграничным мужеством, геройством и выносливостью войск. Несмотря на громадные потери в некоторых полках до 75%, они дерутся как львы». Самым тяжелым днем командарм назвал 20 августа, после чего ситуация стала улучшаться.

Ведение оборонительных действий облегчало то обстоятельство, что австрийский командарм–1 ген. В. фон Данкль равномерно распределял свои войска. Если в начале операции австрийская 1-я армия имела тройное превосходство на своем левом фланге, придвинутом к Висле, что и позволило противнику разгромить русский 14-й армейский корпус и вынудить всю 4-ю русскую армию отступить, то к 15 августа генерал Данкль усилил свой центр и правый фланг за счет левого фланга. Теперь австрийцы имели полуторное превосходство по всему фронту сражения, что не давало решительного преимущества над оборонявшимися русскими. Примерное же равенство в артиллерии позволило русским войскам иметь равную огневую мощь по всему оборонительному рубежу. В наступлении этого мало, так как атака требует ударной силы превосходящей пехоты. В обороне же оказалось достаточным. Таким образом, отказавшись от охвата русского правого фланга, соединенного с линией Вислы, ген. В. фон Данкль потерял первоначальное превосходство и теперь мог только шаг за шагом теснить русских к Люблину, большой кровью и с потерей драгоценного времени, так как к русским спешили подкрепления. Влив три второочередные дивизии в оборону, А.Е. Эверт смог насытить ее и людьми. Главная задача — выигрыш времени, впредь до подхода резервов, успешно выполнялась штабом 4-й армии.

Вскоре штабы армий Юго-Западного фронта уже получили от М.В. Алексеева указания по поводу предстоящего контрнаступления. Поэтому во время боев под Люблином Эверт сумел устоять от соблазна бросать в бой по частям подходившие на помощь полки дивизий 18-го армейского корпуса. Генерал Эверт собрал весь корпус целиком уступом за правым флангом своей 4-й армии, дабы иметь возможность контрудара. Таким образом, сохранив в своих руках целый корпус в качестве армейского резерва, А.Е. Эверт получил возможность контрнаступления в случае изменения общей боевой обстановки на фронте 4-й русской армии. Бросать войска в бой «пакетами», в отличие от нерешительного противника, командарм–4 не стал, ибо при неравенстве сил это грозило растрепыванием резервов. Сравнивая сошедшихся в поединке командармов, Н.Н. Головин считает: «Подобный метод свойственен нерешительному командованию. Значительно ослабляя, благодаря перемешиванию частей, боевую силу войск, он в лучшем случае приводит к пассивному кордону. Распоряжения генерала Эверта делали 4-ю армию готовой в ближайшие дни к переходу к активным действиям и, таким образом, сохраняли в его руках свободу действий для последующих дней. Командование армией ген. Эвертом в эти дни стоит много выше командования ген. Данкля». В эти дни часть своего времени генерал Эверт проводил в войсках, лично инструктируя подчиненных командиров, благо, что их было немного — всего-то три корпуса. Дабы своевременно получать сведения о маневрировании австрийцев, Эверт полагался на разведку, в том числе и авиационную. Например, летчик В.М. Ткачев вспоминал о встрече с командармом–4: «…массивный, внушительного вида мужчина с рыжеватой окладистой бородой».

Тем временем, получая успокоительные заверения из 4-й армии М. фон Ауффенберга о якобы свершившемся «разгроме» 5-й русской армии П.А. Плеве, австрийское командование, находившееся в крепости Перемышль, приступило к перегруппировке. 17 августа группа Куммера перешла на правый берег Вислы и стала подтягиваться к месту сражения. В замыслах австрийского командарма–1 В. фон Данкля стоял двойной охват русской 4-й армии. Именно для этого австрийское наступление на Люблин было приостановлено: командарм–1 не мог более позволить себе терять людей в напрасных атаках на укрепленные русские позиции.

Однако же, как уже говорилось, командарм–4 также имел свои резервы: «Генерал Эверт, сменивший ген. барона Зальца, сумел избежать в первые дни своего командования столь вредного “раздергивания” войск для затыкания дыр при обороне на подступах к Люблину. Он дал возможность 18-му армейскому корпусу собраться за правым флангом 4-й армии и только тогда приказал ему перейти в наступление». Невзирая на частные ошибки, 4-я армия выполнила свою основную цель — недопущение противника к Люблину. Кроме того, русские не позволили австрийцам прорвать свой фронт и активной обороной так сковали 1-ю австрийскую армию, что Данкль отказал в поддержке 4-й австрийской армии, которая требовала резервов для развития успеха на Холмском направлении. Эверт наносил постоянные удары на своем левом фланге, чтобы не дать неприятелю возможности разорвать общий фронт обороны русских войск северного фаса Юго-Западного фронта и тем самым разъединить единство обороны русских 4-й и 5-й армий.

К 19 августа под Люблин прибыл Гвардейский корпус ген. В.М. Безобразова, и теперь Эверт мог уверенно смотреть в будущее. 23-го числа правофланговые войска 4-й армии — 14-й и 18-й армейские корпуса, Гвардейская стрелковая бригада, 13-я кавалерийская дивизия — составили 9-ю армию ген. П.А. Лечицкого. В то же самое время 4-я армия, помимо Гренадерского и 16-го армейского корпусов, включила в свой состав Гвардейский и 3-й Кавказский корпуса. В результате предпринятой Конрадом перегруппировки 4-й армии под Львов — Рава-Русскую и переброски русской Ставкой под Люблин 9-й армии на северном фасе Юго-Западного фронта превосходство получили русские. Теперь здесь австрийцы имели 19 пехотных и всего 4 кавалерийские дивизии против 28 пехотных и 10,5 кавалерийских дивизий у русских (прежнее соотношение в пехоте — 28 против 16,5). Это означало, что начальник штаба Юго-Западного фронта ген. М.В. Алексеев решил наносить главный удар на северном фасе силами 4-й, 9-й и 5-й армий. Ключом к наступлению должно было стать Люблинское сражение, и разыграть его должен был командарм–4.

21 августа в Люблине главкоюз Н.И. Иванов и М.В. Алексеев провели совещание с командармом–4 А.Е. Эвертом и командармом–9 П. А. Лечицким. Новый план операции устанавливал, что 4-я и 9-я армии должны были отбросить противника к Висле, 5-я армия — теснить врага по фронту, 3-я армия — наступать против фланга главных сил неприятеля, 8-я армия — продолжать движение за Львов, к Городокским позициям австрийцев. Оперативное планирование дальнейших действий армий Юго-Западного фронта намечало прорыв между австрийскими 1-й и 4-й армиями. Русское командование должно было торопиться, так как 17–18 августа под Танненбергом в Восточной Пруссии была уничтожена 2-я русская армия А.В. Самсонова, и в Ставке опасались, что немцы бросятся в Польшу, на помощь австро-венграм. Как известно, опасение это не оправдалось, так как германское командование в лице Гинденбурга и Людендорфа предпочло сначала очистить от русских немецкую землю.

26 августа русские перешли в общее наступление. В этот день командарм–4 ген. А.Е. Эверт отдал приказ за № 49, где указывал: «Обращение через меня за помощью не всегда может быть своевременным, а потому вновь напоминаю командирам корпусов оказывать друг другу взаимную поддержку, стремясь к достижению общей цели, поставленной армии. Для того, чтобы командирам корпусов приобрести свободу маневрирования, необходимо… иметь сильные резервы, а между тем наблюдается равномерное растягивание войск по всему фронту, вследствие чего, естественно, управление боем быстро выходит из рук высших начальников». 27-го числа в плен было взято более 15 тыс. австрийцев. Противник стал стремительно отступать. В сражении 28–30 августа под Рава-Русской и на Городокских позициях русские 3-я и 8-я армии сдержали натиск противника, пытавшегося переломить ход операции, после чего Конраду фон Гётцендорфу не оставалось ничего иного, как отдать приказ об общем отступлении к Карпатам. Вялое русское преследование 8 сентября застопорилось, упершись в австрийскую крепость Перемышль. В период с 1 по 8 сентября русские армии выходили к Сану, форсировали его на ряде участков и сосредоточивались для удара по Перемышлю, где заперся многочисленный гарнизон.

Галицийская битва стала первым реальным испытанием для ген. А.Е. Эверта как самостоятельного военачальника уровня командующего армией. Здесь отчетливо проявились те качества полководчества, что были присущи Эверту в ходе всей Первой мировой войны: великолепие в обороне и проведении контратак, наряду с недостатком волевых качеств к риску в наступлении. Комендант крепости Ивангород А.В. фон Шварц, который в августе 1914 г. подчинялся Эверту, характеризует полководца следующим образом: «Он имел вид очень энергичного человека, но на самом деле таковым не был. Я не могу сказать, чтобы он был нерешительным, но в продолжение всего его командования 4-й армией он обнаружил большую растерянность и ни разу не принял такого решения, которое при умелом проведении дало бы громкий успех, или нанесло бы удар при обратных обстоятельствах. Однажды он мне сказал: “Моя армия никогда не имела большого успеха, но никогда и не несла больших потерь”. Лично я считаю такую излишнюю осторожность недостатком для военного начальника, так как во многих случаях, решительным ударом можно было нанести неприятелю неисчерпаемый вред. Но он не предпринимал ничего, принимая все меры для отражения наступления противника, теряя время, уступая неприятелю инициативу действий и окончательно упуская подходящий случай. Другим недостатком его характера было пристрастие к офицерам Генерального штаба. Принадлежа к этой корпорации, он отдавал офицерам Генерального штаба явное предпочтение и часто совершенно несправедливо. Однако за всеми этими свойствами скрывалось доброе сердце». Как бы то ни было, но отрицать заслуги генерала Эверта в обороне Люблина невозможно. Особенно если помнить тяжесть обстановки, неожиданность назначения на пост командарма–4, ведение борьбы с превосходящим противником. За очевидную доблесть и полководческое умение, проявленные в период Галицийской битвы, 18 сентября ген. А.Е. Эверт был награжден орденом Св. Георгия 4-й степени.

В ходе Варшавско-Ивангородской наступательной (15 сентября — 26 октября) и Лодзинской оборонительной (29 октября — 6 декабря) операций 4-я армия ген. А.Е. Эверта действовала на стыке Северо-Западного (Н.В. Рузский) и Юго-Западного (Н.И. Иванов) фронтов, входя в последний из них. В первой половине сентября 4-я армия была выдвинута к крепости Ивангород, на которую бросилась 9-я германская армия, стремившаяся овладеть переправами через Вислу (Ивангород и Варшава) и тем самым запереть русских в Польше. Армия Эверта, согласно замыслу Верховного главнокомандующего, должна была совместно с 9-й, 2-й и 5-й армиями составить ударную группировку, долженствовавшую наступать на Берлин через немецкую Познань. Бросок австро-германцев на Ивангород, начавшийся 15 сентября, спутал планы русской стороны, вынудив ее перейти к обороне.

Управление 4-й армии было переброшено в район Ивангорода, где стала собираться новая 4-я армия, в то время как старые ее войска должны были перейти в 9-ю и 3-ю армии, теснившие австрийцев севернее Перемышля. К моменту сражения под Ивангородом 4-я армия ген. А.Е. Эверта имела в своем составе 96 400 штыков и 12 000 сабель при 605 орудиях.

К 22-му числу соединения 4-й армии были прижаты наступавшим противником к Висле, в районе крепости Ивангород, которая в оперативном отношении подчинялась командарму–4. Русские были вынуждены отойти на правый берег Вислы, а попытки создания плацдармов на левом берегу были отбиты немцами. Гренадерский и 16-й армейский корпуса, пытавшиеся закрепиться у Ново-Александрии, были отброшены за Вислу. Однако 3-й Кавказский корпус В.А. Ирманова сумел зацепиться за небольшой плацдарм под Козеницами, куда затем был переправлен и 17-й армейский корпус П.П. Яковлева. Тем самым была создана база для последующего контрнаступления. Как и ранее, Эверт показал себя выдающимся знатоком оборонительного боя, сумев удержать данный плацдарм своевременным подкреплением кавказцев частями генерала Яковлева.

В преддверии контрнаступления, к 1 октября, 4-я армия насчитывала почти 2 тыс. офицеров, 155 тыс. солдат при 643 орудиях и 317 пулеметах. В этот день русские приступили к расширению Козеницкого плацдарма. Бои под Козенице продолжались 13 дней, принесли с собой массу жертв с обеих сторон, сходившихся во встречных атаках, и характеризовались кошмарным изнурением и обескровливанием противоборствующих армий. В ходе контрнаступления австро-германцы были отброшены от Вислы и, пользуясь железнодорожным транспортом, быстро отступили, уничтожая за собой всю инфраструктуру. Ставка распорядилась остановить армии в ожидании подтягивания тылов. Опять-таки предполагался «поход на Берлин», где понесшая большие потери 4-я армия вновь должна была играть роль связующего фактора между Северо-Западным фронтом, образующим ударную группировку в районе Варшавы, и Юго-Западным фронтом, готовившимся штурмовать Краковский укрепленный район.

Противник, уступая в численности, не дал русским передышкам. Проведя молниеносную перегруппировку, 9-я германская армия А. фон Макензена, сосредоточившись теперь уже не строго на запад, а с севера от 1-й и 2-й русских армий Северо-Западного фронта, 29 октября бросилась вперед, стремясь окружить и уничтожить выдвинутую вперед 2-ю русскую армию С.М. Шейдемана в Лодзи. В то время как немцы совершали обходной маневр, разделив 1-ю и 2-ю русские армии, австрийцы, оборонявшиеся под Краковом против 3-й русской армии и в Карпатах против 8-й и 9-й русских армий, должны были сковать и русский центр. Центр этот состоял из 4-й и 5-й русских армий, которые уже разворачивались для помощи окружаемой 2-й армии.

Напротив русской 4-й армии ген. А.Е. Эверта разворачивалась 2-я австро-венгерская армия ген. Э. фон Бём-Эрмолли. Не менее рьяно и отважно, но, правда, менее успешно, нежели немцы, бросились вперед и австрийцы. Австро-венгры сумели сковать своими атаками 4-ю русскую армию, вынужденную в очередной раз после августа месяца обороняться против превосходящих сил противника, так как 5-я армия ген. П.А. Плеве должна была поворачиваться на помощь войскам Шейдемана. Однако же, в свою очередь, Эверт не позволил австрийцам сдержать движение 5-й армии, маршировавшей к Лодзи. Именно 5-я армия сумела разомкнуть «клещи», образованные немцами вокруг 2-й русской армии. И одна из причин этого успеха — самоотверженные оборонительные действия 4-й русской армии, остановившей австрийцев.

5 ноября 4-я русская армия была возвращена в состав Юго-Западного фронта, так как она продолжала свое наступление в Карпаты и на Ченстохово-Краковскую оборонительную позицию австрийцев совместно с 3-й армией Р.Д. Радко-Дмитриева и 9-й армией П.А. Лечицкого. Передача в состав Юго-Западного фронта 4-й армии позволила вывести 5-ю армию из боя, отправив ее на север, к Лодзи. Остаток 1914 г. генерал Эверт провел в боях в районе Ченстохова. Отход армий Северо-Западного фронта от Лодзи в двадцатых числах ноября, наряду с приказом Ставки об отступлении 3-й армии от Кракова, вынудил 4-ю армию также отступить на восток. В декабре 4-я армия была отведена за Вислу, имея на противоположном берегу ряд плацдармов, в расчете на переход в наступление в кампании 1915 г.

Упорство и воинское искусство противника показали, что предвоенные расчеты на скоротечный характер войны не оправдались. Спустя всего полгода с начала военных действий высшие военачальники это прекрасно понимали. Письма с фронта отражают осознание русскими полководцами неоспоримого факта затягивания мировой борьбы. Так, 5 декабря 1914 г. командарм–4 ген. А.Е. Эверт писал супруге: «Дела не так хороши, как бы хотелось, и война, хотя и победоносная, но затянется наверно надолго…»