Вот попались в руки жития православных святых. Повторяю, СВЯТЫХ. И хочется еще раз вернуться к отношениям ОРДЫ (татаро-монгольского ИГА) и православных КНЯЗЕЙ. Показать полную несостоятельность исторической точки зрения на противостояние по религиозному признаку. И полную несостоятельность по признаку рабов и господ.

Читаем. «В те времена, когда над русской землей тяготело татарское иго, был обычай, чтобы русские князья ездили в Орду к хану для утверждения в княжеском достоинстве. Среди прочих князей отправился туда и ярославский князь Феодор со многими дарами для хана и для его супруги. В Орде он был принят весьма благосклонно и служил при дворе хана в качестве любимца, весьма уважаемого. Мужественная красота и ум его так пленили жену хана, что она пожелала выдать за него свою дочь. Но он сказал ей, что у него есть жена в Ярославле, и не склонился на ее увещания. Испросив себе от хана утверждение на княжение в Ярославле и получив такое, благоверный князь Феодор уехал из Орды домой. Когда прибыл он к Ярославлю, то узнал, что супруга его скончалась. Он хотел войти в город, где в то время жили сын его Михаил и теща. Однако бояре и теща не пустили его, сказав: „у нас не в обычае, – говорили они, – принимать к себе в князья приходящего из чужой земли; довольно для нас иметь своим князем наследника Феодора, Михаила“. Святой Феодор снова отправился в Орду и просил хана, чтобы он дал ему опять Ярославское княжество. Хан послал ярославцам строгое повеление принять своего князя, но те не повиновались такому повелению и упорно отказывались принять к себе Феодора. В то время, как святой князь пребывал в Орде, в гостях у хана, жена хана опять начала предлагать своему мужу выдать их дочь за Феодора».

Значит, приехал раб умолять господина дать ему ярлык на правление в уделе. А те его решили женить на дочке. Упрямый раб отринул их милость, и ему голову с плеч не снесли, а дали повторно удел и повторно дочь предложили. Продолжим чтение.

«Хан долго не соглашался, говоря, что не подобает давать дочь ханскую в супружество даннику, притом еще иноверному. Но через некоторое время хан дал согласие на крещение дочери и ее брак с Феодором. Во святом крещении ханскую дочь назвали Анной. После этого брака хан еще более полюбил святого Феодора. Часто сажал его с собой за стол свой, возлагал ежедневно ханский венец на его голову, одевал его в свою порфиру, устроил ему прекрасный дворец и окружил его славой и богатством. Но среди всего этого великолепия сердце блаженного князя не возгордилось, и слава мира этого не отвлекла его от любви Христовой, и он все более и более преуспевал в исполнении заповедей Господних. Пока он еще жил в Орде, у него родился сын, который назван был во святом крещении Давидом. Затем родился у него второй сын, нареченный в святом крещении Константином».

Ну, упросил он раба. Даже дочь крестил. Выдал ее замуж за неверного и покорного. За это тому неверному почести, и возложение ханского венца (это что ж такое?! ханский венец?!) на главу, и награждение дворцом.

Продолжим, дабы понять отношения рабов и господ.

«Вскоре после того прибыли к нему вестники из России с известием, что сын его Михаил умер в Ярославле. Тогда князь Феодор стал просить хана отпустить его на русскую землю вместе с княгиней и с детьми их. Хан отпустил его с великой честью, возложив на него венец и почтив его великим княжением Ярославским. Святой князь прибыл в Ярославль с большим почетом. С ним прибыло и много татарских вельмож от двора хана, которых он, по некотором времени, с честью отпустил в Орду».

Это вам не Анатолий Тимофеевич Фоменко. Не сказки про Змея Горыныча. Это православные жития.

Для понимания небольшое отступление на тему неверных, чтобы упредить плач по бедным князьям-христианам, ездившим на поклон к безбожным мусульманам и за это ставшим святыми. Немного фактов.

Первое и основное. Большинство русских князей было по вероисповеданию язычниками, в современном понимании, различного толка. Притом повсеместно: и в Белой Руси, и в Черной Руси, и во всех остальных уделах.

Второе. До 1307 года все ханы Орды, по официальным летописям, были христианами. Первым в Орде принял мусульманство ильхан Олджайт. И то это было в Персии. Все те, кто не был христианином, были по вероисповеданию язычниками, в современном понимании, различного толка.

Таким образом, и в уделах на Руси, в Большой и Малой Скифиях, и в Орде была ВЕРОТЕРПИМОСТЬ и МНОГОБОЖИЕ.

В 1313 году ислам стал официальной религией Золотой Орды. Узбек-хан исповедовал ислам и за два года провел исламизацию правящей верхушки страны. И даже после исламизации кроме верхушки основная масса осталась христианами и язычниками.

Однако вот слова из ярлыка Узбека: «Все чины православной церкви и все монахи подлежат лишь суду православного митрополита, а не чиновников Орды и не княжескому суду. Тот, кто ограбит духовное лицо, должен заплатить втрое. Кто осмелится издеваться над православной верой или оскорблять церковь, монастырь, часовню – тот подлежит смерти без различия, русский он или монгол. Да чувствует себя русское духовенство свободными слугами Бога!».

В 1314 году в Крыму в городе Солхате была выстроена ПЕРВАЯ мечеть в знак того, что Золотая Орда клянется в верности пророку. Заметьте, не в Сарае и не в Каракоруме, а в Крыму.

До 1314 года Орда и все уделы Руси были братья по вере.

Так что там с взаимоотношениями князей удельных и Орды?

Вот выписки из Ростовской летописи (в скобках даты современной хронологии):

– под 6484 (1276) годом встречаем явно ростовское известие о смерти великого князя Василия Ярославича и о «съезде великом» в Орде, приуроченном к его похоронам;

– под 6485 (1277) годом – известия об отъезде ростовского князя Бориса Васильковича с сыновьями Дмитрием и Константином, его брата белозерского князя Глеба Васильковича с сыном Михаилом и других князей в Орду;

– под тем же годом – о болезни, смерти и похоронах Бориса; об участии Глеба с другими князьями в удачном походе хана Менгу-Темира на ясов;

– под 6486 (1278) годом – известия о торжественном возвращении Глеба с сыном и племянником в Ростов; о свадьбе сына Глеба Михаила; об отправлении Михаила отцом в Орду на новую «воину»; о смерти Глеба на ростовском княжении, а также пространный некролог, посвященный почившему;

– под 6787 (1279) годом – известие, что новый ростовский князь Дмитрий Борисович «съ грехомъ и неправдою» отнял у Михаила Глебовича его волости и его жалобе в Орду.

Большая часть названных известий содержит точные даты.

К этому княжескому по тематике блоку известий под 6788 (1280) годом примыкает подробный (и, возможно, неростовский по происхождению) рассказ о наказании епископа Игнатия митрополитом Кириллом II за незаконное перезахоронение останков Глеба в 1279 году.

И так далее. Не будем продолжать. Просто обратите внимание: князья ездят в Орду на войну, как на работу.

Рассмотрим еще один источник. Это родословная Строгановых, русских купцов и промышленников, крупных землевладельцев и государственных деятелей XVI – начала XX века, с XVIII века – баронов и графов Российской империи, которые, по словам наших историков, были выходцами из разбогатевших поморских крестьян.

«С фамилией Строгановых связана одна легенда. Первый упоминавшийся в их родословной Спиридон, бывший сыном одного ханского князя, вопреки воле родителя принял христианство. Родитель, соответственно, разгневался и, опять-таки согласно легенде, послал на Москву многотысячную рать. В ответ Москва тоже послала немалое войско во главе со Спиридоном. Русские потерпели поражение, а Спиридон попал в плен и подвергся пытке. Его подвязали к столбу и железными когтями сдирали кожу. Тело превращалось в кровавое месиво, и человек умирал от потери крови. Эта пытка называлась строгание. Спиридон был строган, и его сын Кузьма так и прозывался – Кузьма Строганый. Уже впоследствии прозвище превратилось в фамилию Строганов. (Это рассказ Николая Витзена, заимствованный у голландского географа Исаака Массы)».

Н. М. Карамзин любимый историк России екатерининских времен, на основании доказательств, привезенных графом Волеговым, заявлял, что Строгановы – выходцы из Великого Новгорода, из числа богатых тамошних граждан, и что родоначальником их был Спиридон, живший во времена Дмитрия Донского.

Но одно другого не исключает. Спиридон мог служить в Орде, подвергнуться пытке, а после, как ветеран, осесть в Новгороде и начать торговлю или ремесло. Или заниматься, как баскак, сбором оброка. Так и поступали многие ветераны.

Внук Спиридона, Лука Кузьмич, упоминается в актах как владетель нескольких оброчных статей в Двинской земле. Ему же приписывается выкуп из татарского плена Великого князя Московского Василия Васильевича Темного (около 1445 года).

Еще один источник. Родословная и геральдика трех знатнейших родов российских.

Герб города Костромы, всемирно известной своим Ипатьевским монастырем, менялся при Романовых несколько раз. Не один раз изменялась и геральдика города Бежецкий Верх, центра пятины Новгородского удела. Обращает на себя внимание тот факт, что при императоре Александре II приглашенный им барон Бернгард Карл, мастер в области городской геральдики и еврей по происхождению, заменил единый куст малины на гербе Бежецкого Верха, образно, тремя кустами, поместив в серебряном поле герба «три ветки малины в столб». Этот герб Бежецкого Верха, земли в окрестности которого принадлежали в том числе потомку Мурзы Чета – Михаилу Сабурову и были вложены им в Симонов монастырь на поминание рода, не был утвержден. Однако эскиз герба известен тем, кто занимается историей городских гербов. Дело в том, что «три куста малины в столб» напоминали всем три ветки потомков Чета, которые сохранились в веках под именами Годун, Велья и Сабур.

Мурзу Чета, основателя Ипатьевского монастыря, до крещения именовали Атун Анданович. Имя его в крещении было Борис. А Захария, о чем говорят историки, – это нечто типа Мастера. Появился в русских землях Чет-Захария (Борис) именно в XIV веке. В 1330 году он заложил монастырь.

Само его имя Атун восходит к монгольскому odon (звезда) и одновременно представляет собой русскую адаптацию тюркского ajdyn, ajdun (свет, блеск, сияние). То есть попросту Просвещенный.

Итак, Чет-Мурза – выходец из Золотой Орды. Летописец относит прибытие его в Россию к 1330 году – «в лето 6838 прииде из Орды князь Чет, а во св. крещении Захария», – и передает следующие подробности. «В Москве был милостиво принят и обласкан великим князем Иоанном I Даниловичем Калитой, крестился с сыном, приняв имя Захарии, а сына нарекши Александром, и навсегда остался в России» (Карамзин, «История государства Российского». Т. IV. СПб., 1819. С. 242, прим. 324, 574).

Он является родоначальником целой группы дворянских родов, сыгравших впоследствии громадную роль в исторических судьбах России.

«Его нисходящие по прямой линии: внук – Дмитрий Александрович Зерно, правнуки – Иван и Константин Дмитриевичи Шея, праправнуки – Федор Иванович Сабур, Иван Иванович Годун и Вельямин Андреевич, сын Андрея Константиновича, по прозвищу Глаз – вот непосредственные, ближайшие родоначальники Зерновых, Шеиных, Сабуровых, Пешковых (они же одно время писались Сабуровыми-Пешковыми), Годуновых и Вельяминовых» (Кн. Долгорукий. «Российская родословная книга». Т. IV. СПб., 1857. С. 76–77, 19).

Я думаю, мы смогли показать, что отношения между ханами Орды и князьями в уделах были родственными и что князья, попадая на воинскую службу, брали воинское прозвище, в миру оставаясь со своим именем. И наоборот. Это были ветки одной семьи, но разных профессиональных каст.

Пойдем далее.

До 1374 года Мамай не проявлял враждебности в отношении Великого князя Владимирского: напротив, по собственному почину, например, посылал Дмитрию Ивановичу «ярлык на великое княжение», хотя полагалось, чтобы князья сами обращались с просьбой об этом ярлыке. Известно также, что в 1371 году Дмитрий Иванович навестил Мамая и «многы дары и великы посулы подавал Мамаю». Дружил, значит, князь с воинством. Но под 1374 годом летопись сообщает о бесповоротном «розмирии» Дмитрия Ивановича с Мамаем, которое, по мнению историков, в конечном счете и привело к Куликовской битве.

В «Сказании о Мамаевом побоище» изложена программа собравшегося в поход на Москву Мамая – программа, которую у нас нет никаких оснований считать произвольным вымыслом автора «Сказания», хотя нет никаких оснований и не считать вымыслом, потому как «Сказание» сие является юбилейным изданием к трехсотлетию данной битвы и написано выигравшей ее стороной. Однако историки относят данный документ к бесспорным источникам.

Прочитаем: «Мамай… нача глаголати ко своим упатом и князем и уланом: „Аз тако не хощю творити, како Батый; како изждену князи и которые породы красны довлеют нам, и ту(т) сядем, тихо и безмятежно поживем…“. И многи Орды присовокупив к себе и рати ины понаимова. Бесермены и Армены, Фрязы, Черкасы, Ясы и Буртасы… И поиде на Русь… и заповеда улусом своим: „Ни един вас не пашите хлеба, да будете готовы на Русские хлебы…“».

Слова эти трактуются в научных кругах так, что Мамай намеревался не просто подчинить себе Русь, а непосредственно поселиться со своим окружением в ее лучших городах.

Ордынские правители никогда не стремились жить в городах. Тот, кто стремился, тот жил. Достаточно вспомнить Казань, Звенигород, Касимов, города ханские и их царевичей, уж не говоря о многих других городах, где жили ордынцы. Столь же несовместимы с порядками Золотой Орды, да и любой другой Орды, наемные войска, на которых, как нам постоянно говорят знатоки, возлагал большие или даже основные свои надежды Мамай. Словом, Мамаева Орда была принципиально другим структурным подразделением, нежели любая известная нам Орда, и ставила перед собой иные цели.

Поход Мамая на Москву истолковывается обычно только как средство заставить Русь платить ему дань в том же объеме, в каком ее получала Золотая Орда при «благополучных» ханах. Так, автор ряда сочинений о Куликовской битве В. В. Каргалов утверждает: «По свидетельству летописца, послы Мамая „просили дань, как при хане Узбеке и сыне его Джанибеке“… Требование Мамая было явно неприемлемым, и Дмитрий Иванович ответил отказом. Послы, „глаголяху гордо“, угрожали войной, потому что Мамай уже стоит „в поле за Доном со многою силою“. Но Дмитрий Иванович проявил твердость».

Объективность работы «специалистов» видна на этом примере. Каргалов, подобно многим другим историкам, сумел попросту «не заметить», что на той же самой странице цитируемого им источника сообщено как раз об уплате Мамаю требуемой им дани!

Поначалу Дмитрий Иванович в самом деле не хотел ее платить, поскольку знал, что такой ордынский выход платится только в случае войны, а Мамай не имел статуса походного хана, а посему и не имел права на ту дань, какую он требовал. Однако затем, посоветовавшись с митрополитом, который сказал, что Мамай «за наша согрешениа идет пленити землю нашу» и «вам подобает, православным князем, тех нечестивых дарми утоляти четверицею…», Дмитрий Иванович «злата и сребра много отпусти Мамаю». Решение странное. Почему четверицей, то есть не десятину, а вчетверо больше? Почему все-таки заплатил после отказа? И много других почему, если не предполагать, что он просто тянул время до сбора войск.

Однако сразу же после уплаты требуемой дани снова пришли «вести, яко Мамай неотложно хощет итти на великого князя Дмитриа Ивановича». И тут не очень понятно. Дань уплачена – конфликт исчерпан. Значит, и здесь вопрос не в дани.

Один тянет время, то не давая дань, то давая. Другой, наоборот, гонит время, невзирая на уплату. Идет нарастание конфликта до полного обострения.

Для понимания истинного смысла и значения Куликовской битвы необходимо, прежде всего, более или менее конкретное представление об участниках этого сражения или, точнее, об участниках этого противостояния. Потому как за каждым из них угадывается тень своей касты. Это было не локальное сражение, это была битва титанов, в результате которой делились места на Олимпе. Нам важно сформировать свое мнение о «своеобразии» Мамаевой Орды, которую, как уже говорилось, совершенно безосновательно отождествляют с Золотой Ордой (или же говорят об Орде «вообще»), и о «странностях» княжения юного Дмитрия Ивановича.

Начнем с того, что Мамаева Орда занимала совсем иное геополитическое положение, в отличие от того, что нам представляют в школьных учебниках и исторических трудах. Ее центром, ее базой ко времени конфликта являлся Крым, отделенный от золотоордынского центра в Поволжье тысячекилометровым пространством. Таким образом, к той самой Золотой Орде она имела весьма косвенное отношение, если не считать попыток утвердиться в качестве главного (столичного) хана, предпринимаемых Мамаем с завидной постоянностью. Но мы с вами расследуем не историю Мамая и не факт Куликовской битвы, а ее причины и последствия. Деятельность самого этого ордынского сановника вызывает у современных исследователей некоторую двойственность оценок.