В синоптических Евангелиях сказано, что завеса Храма разорвалась — «сверху донизу», по словам Матфея и Марка, «посередине», по словам Луки. О какой завесе идет речь? О занавесе, который назывался katapetasma, закрывал вход в святая святых, охраняя уединение Яхве, и за который действующий первосвященник входил лишь раз в году? Или о занавесе, который закрывал вход в святая святых, назывался kalymna и преграждал доступ в Храм людям со двора и язычникам? Вторая завеса, более известная, чем первая, была большим льняным занавесом высотой 30 м. По словам Иосифа Флавия, этот занавес был соткан из нитей четырех цветов, и эти цвета символизировали четыре элемента, из которых состоит мир, — землю, воду, воздух и огонь, а также панораму небес.

Не произошло ли это событие на самом деле, несмотря на свой важный символический характер? Трудно ответить на этот вопрос. Можно придерживаться мнения, что о смерти Иисуса синоптические Евангелия повествуют как о космическом событии, и потому евангелисты переходят от рассказа, основанного на Писании, к апокалиптическим образам. Этот переход особенно заметен у Матфея, который, рассказывая о воскресших трупах святых, видимо, был вдохновлен Иезекиилем с его видением о сухих костях, снова покрывающихся плотью, или Даниилом, говорившим о пробуждении тех, кто спит в пыли.

Можно обратить внимание, что и в этом случае Иоанн, священник из высшей священнической аристократии, молчит, хотя такое мощное знамение должно было бы его потрясти. Однако в очень древнем тексте — Послании к евреям (оно написано до 70 г., и его автором часто считают одного из близких соратников апостола Павла — Варнаву или Аполлоса), кажется, упомянут этот разорванный занавес там, где сказано о доступе в святилище «посредством Крови Иисуса Христа, путем новым и живым, который Он вновь открыл нам через завесу, то есть плоть Свою»(курсив автора книги. — Ред.).

В момент смерти Иисуса Иерусалимский храм, самое святое место для евреев, святилище из святилищ, перестал быть единственным местом, где Бог присутствует на Земле. Этим неисправимым разрывом хранилище израильских святынь было лишено своей святости, и к тому же в самый вечер Пасхи! Не знак ли это Божьего гнева? Не было ли это ужасным предупреждением перед случившимся через 37 лет разрушением покинутого Богом Храма? Пессимистическое толкование Матфея и Марка в Послании к евреям сменяется оптимистическим. Автор этого послания уподобляет жертву Иисуса, первосвященника Нового Завета, жертве ветхозаветного первосвященника, который входил в святая святых и окроплял кровью быка и козы золотую крышку ковчега Завета. Разорванная завеса означает открывшиеся Небеса. Поклонение Яхве теперь доступно не только еврейскому народу, а всем.

Некоторые исследователи полагают, что землетрясение, о котором написал Матфей, качнуло стены Храма. Если верить Евангелию от евреев, арамейский оригинал которого видел святой Иероним, огромная перемычка над дверью Храма сломалась и разбилась на мелкие куски. Нужно также обратить внимание на сохранившийся в еврейских преданиях странный случай: в трактате «Йома» из Иерусалимского Талмуда сказано, что за 40 лет до уничтожения Храма его двери внезапно открылись.

Первые христианские общины запомнили и еще один символ — восклицание римского центуриона, свидетеля смерти Иисуса: «Истинно человек сей был Сын Божий!» (у Матфея и Марка) или «Истинно человек этот был праведник» (у Луки).

Этот военный, который привык к смертным казням, никогда не видел такого поведения: приговоренный оставался в сознании до конца и не злился на шутников и их ядовитые насмешки, не осыпал своих палачей ругательствами и проклятиями, а молил и просил Бога в их пользу! Для центуриона это больше чем невиновный человек, несправедливо убитый; это небесный герой, достойный, чтобы ему поклонялись, как могли бы поклоняться далекому императору. Это необыкновенное зрелище — «царь Иудейский», претендент на царскую власть и Мессия Израиля, умирает на кресте и к тому же его смерть сопровождается чудесами! — произвело на центуриона такое впечатление, что у него вырвался этот крик души, хотя обычно римляне презирали еврейские верования и считали их низкими суевериями. Это исповедание истины открывает веру всем неевреям. Для Марка, писавшего свое Евангелие в Риме, этот крик имел важное значение. «Истинно человек сей был Сын Божий!» Первый язычник произносит эти слова и в определенном смысле постигает тайну Христа. Ранняя Церковь будет широко пользоваться этим.