III
Тело на улице

Позднее стало известно, что в тот самый момент, когда Холли обернула серебряной сеткой спрятанную в ящике бутафорскую тиару, покрытую засохшими пятнами крови, в вагончике Тафнелла на дальнем углу ярмарки перестал завывать Чарли Бадд. Он замолчал, сел на кровати и попросил дать ему куриного супа. Так работники театра и ярмарки узнали о том, что мы выполнили свою работу и призрака больше нет. Все они сразу же потянулись в театр, осторожно заходя в зрительный зал. И очень вовремя, между прочим, потому что нам позарез нужны были помощники, чтобы погасить пожар на сцене. Разумеется, все они бросились на помощь, и к рассвету огонь был потушен, театру больше ничего не угрожало, а завернутая в серебряную сетку тиара была подготовлена к своему последнему путешествию в Клеркенвелл, где ее сожгут в печи. Увели и заперли в трейлере помощника режиссера Сару Перкинс, которая призналась, что соорудила в том желтом кубе потайное отделение, где и спрятала Источник. Сторожить Сару до прибытия фургонов ДЕПИК поручили двум самым дюжим воздушным гимнастам.

Для мистера Тафнелла такой исход дела выглядел вполне приемлемым, хотя он и не переставал причитать по поводу обгоревшего пятна посередине сцены. Но еще сильнее его огорошил поступок Сары Перкинс.

– Подумать только, что все это ее рук дело! Уму непостижимо! – кричал Тафнелл, и лицо у него было пунцовым, как спелый помидор. – Какое коварство! Какое злодейство! И какая неблагодарность, черт побери! А ведь я относился к ней как к своей дочери!

– Вообще-то она заварила эту кашу не лично против вас, – заметил Локвуд. Он полностью и очень быстро оправился от пережитого ментального призрачного захвата, причем оправился настолько, что сам же и вычислил преступницу, и убедил ее сознаться. После этого он провел с полчаса в трейлере Сары, беседовал с ней с глазу на глаз. – Сара рассказала мне, как это случилось. Началось все с Сида Моррисона. Между прочим, мистер Тафнелл, вы сами упоминали о том, что Сара была влюблена в этого парня, но Сиду нравилась русская гимнастка на трапеции с какими-то там особенными бедрами. Сара почувствовала себя отвергнутой, и любовь в ее сердце сменилась ненавистью. Так часто бывает. Она захотела отомстить. И, представьте себе, роясь в старом реквизите, Сара неожиданно наткнулась на покрытую пятнами засохшей крови тиару Безжалостной Красавицы, ту самую, в которой та в последний раз в своей жизни выступала в номере «Месть Султана». Все годы, прошедшие после смерти Красавицы, эта тиара хранилась в железном ящике, а значит, оставалась запечатанным Источником, через который призрак не мог попасть в наш мир. Не подумав о последствиях, Сара вытащила тиару. А появления призрачной Красавицы и ее повышенный интерес к молодым мужчинам позволили Саре оценить потенциал Спектра. Она спрятала тиару на сцене и принялась наблюдать за дальнейшим развитием событий. Вскоре произошла встреча призрака Безжалостной Красавицы с Чарли Баддом. Сара не хотела смерти этого парня и поэтому спасла его. А вот Сиду Моррисону, который встретился с призраком на следующий день, повезло намного меньше.

– Подожди, – сказала Холли. – А почему она не убрала тиару после смерти Сида? Зачем рисковала жизнью других людей?

– На этот вопрос сложно ответить, – покачал головой Локвуд. – Сара утверждает, что у нее не было такой возможности. Но я думаю, что ее личное горе переросло в ненависть ко всему миру в целом. А может, ей понравилось обладать тайной мощной силой. Но в этом пусть разбирается инспектор Барнс. Он уже здесь, и я коротко введу его в курс дела.

Глядя на Локвуда, уверенным, легким шагом направляющегося встречать приехавших сотрудников ДЕПИК, невозможно было представить, что всего какой-то час назад он был игрушкой в руках призрака. Локвуд сверкал своей улыбкой и был полон энергии. Послушать его собралась небольшая толпа, а самым внимательным слушателем оказался старый угрюмый инспектор Барнс, старавшийся не пропустить ни единого слова. Джордж и Киппс тоже были здесь, скромно стояли с краю, наслаждаясь всеобщим вниманием и любовью.

Только мы с Холли предпочли остаться в стороне. Я – потому что отчасти чувствовала себя вымотанной до предела, а отчасти еще не отошла от шока, пережитого во время головокружительного полета на тросе с балкона на сцену, чтобы спасти Локвуда. Холли? Она была в полном порядке, но, очевидно, решила составить мне компанию, когда увидела, в каком я состоянии.

Слипающимися от усталости глазами я продолжала наблюдать за Локвудом. Очнувшись от чар, Локвуд, казалось, полностью пришел в себя, но я-то знала, что он продолжает видеть перед собой, когда заглядывала в его все еще затуманенные глаза.

Глаза Локвуда были такими же, как у Чарли Бадда. А что там сказал Джордж про Чарли и других жертв Безжалостной Красавицы? У них ослабло желание жить. Призрачные чары сильнее всего действуют на тех, кто внутренне уже приготовился к переходу в мир иной. На мне эта тварь тоже испробовала свою силу. Да, я дрогнула, на время поддалась чарам призрака. Но Локвуд? Он же, что называется, попался на этот крючок. И не важно, насколько энергичным и оживленным выглядит Локвуд сейчас – во время призрачного захвата он несколько минут находился на заросшем городском кладбище, вместе со своей семьей. Шел навстречу той пустой могиле.

Приближался рассвет. Мы стояли у ворот «Удивительной передвижной ярмарки Тафнелла», ожидая ночных такси, которые развезут нас по домам. Бородатая леди, которой, судя по всему, очень приглянулся Киппс, предложила принести ему горячего чаю, и сейчас он сам, Джордж и Холли прихлебывали его из пластиковых чашек, стоя втроем тесной группой. Я стояла чуть поодаль, плотно запахнув куртку, и смотрела на юг, в сторону реки. Отсюда, между прочим, действительно была видна Темза – полоса цвета олова, тускло блестевшая в просветах между высокими трубами фабрик. Начиналось холодное утро.

Подошел Локвуд, остановился рядом со мной. Мы оба помолчали, постояли, обхватив себя за предплечья, чтобы согреться, наблюдая, как, выступая из утренних сумерек, становятся четкими очертания города, встречающего свой новый день.

– Я до сих пор не поблагодарил тебя как следует, – сказал наконец Локвуд.

– Ерунда.

– Я знаю, что ты для меня сделала.

– Прокатилась по воздуху на той чертовой трапеции – вот и все, что я сделала, Локвуд.

– Я знаю.

– Я боюсь высоты.

– И это я знаю.

– Ненавижу трапеции.

– Ага.

– Пожалуйста, не заставляй меня впредь повторять такой нелепый и опасный трюк.

– Конечно, Люси. Обещаю. – Он криво усмехнулся и добавил: – Но, знаешь, ты была просто великолепна. Это мне Холли сказала. И Киппс тоже – он успел увидеть самый конец твоего полета, с того момента, как ты приземлилась на мат.

– Он видел? О господи!

– Ты спасла мне жизнь.

– Ну да.

– Спасибо.

Рукой в перчатке я вытерла у себя под носом, шмыгнула от холода.

– Мы не должны были так далеко расходиться, Локвуд. А тебя вообще не должно было быть на этом расследовании. Я ведь заранее предупреждала об этом тебя и Джорджа. Вы были слишком уязвимы для той твари.

– Из того, что рассказал мне Джордж, я понял, что и ты тоже, – со вздохом заметил Локвуд.

– Да, верно. Я думала тогда о своих сестрах… ну и тому подобных вещах. Тварь почувствовала мою тоску и воспользовалась этим. А о чем думал ты, когда перед тобой появилась Красавица?

Локвуд выше подтянул свой воротник, словно бы от холода. Я знала, что он ужасно не любит отвечать на прямые вопросы вроде этого.

– Честно говоря, я уже не помню, – сказал он.

– Ты был так сильно зачарован, когда я добралась до тебя. Ничего не видел и не слышал. И какое-то время продолжал как лунатик идти следом за ней даже после того, как я снесла ей голову.

Из открытых ворот ярмарки выкатили фургоны ДЕПИК и, мигая огнями и визжа тормозами, унеслись прочь. Вслед за фургонами на своей машине выехал Барнс, печально помахав нам рукой из-за стекла.

Локвуд подождал, пока все стихнет, и только после этого заговорил вновь:

– Я знаю, ты беспокоишься за меня, Люси. Но на самом деле ты не должна этого делать. Такие вещи, как сегодня со мной, могут случиться с любым агентом. Ты и сама в прошлом попадала в расставленные призраками ловушки – разве нет? Вспомни хотя бы ту тварь с кровавыми отпечатками на лестнице или моего призрачного двойника в подвале под универмагом Эйкмеров. Но все закончилось хорошо, потому что тогда я помог тебе, а сейчас ты помогла мне. Все правильно, мы всегда должны помогать друг другу. Если мы будем это делать, то справимся с чем угодно. Вместе нам все по плечу.

Хорошие слова сказал Локвуд, мне от них даже чуточку теплее стало. Очень хотелось верить, что он сказал это искренне.

Когда мы возвратились на Портленд-Роу, жизнь покатилась по накатанной колее. Это означает, что сначала мы немного поспорили о том, кому из нас платить сегодня за такси, потом наскоро позавтракали, и Джордж, первым заняв ванную, принялся шумно, как бегемот, возиться там под струей горячей воды. Киппс и Холли разъехались по своим домам. А чуть позже, когда утро начинало перетекать в день, Джордж, Локвуд и я уснули в своих кроватях.

Когда я проснулась, время давно уже перевалило за полдень, а первым, что попалось мне на глаза, была призрак-банка – она высовывалась из горловины моего рюкзака, небрежно повешенного на спинку стула в спальне. Рюкзак покосился, опираясь на груду валяющегося на полу грязного белья, а призрачное лицо смотрело на меня сквозь стекло с таким отвращением, будто я только что пристрелила из дробовика его любимую бабушку.

Как ни странно, эта картина вселила в меня бодрость. Я села на кровати и, сонно покачиваясь, щелкнула рычажком и начала разговор с черепом.

– В тот раз я тебя не выключала, – сказала я, позевывая. – Это сделал призрак.

– Ну ладно, что ты как маленький, честное слово. Успокойся. – Я почесала голову. Седые пряди в волосах и не думали исчезать. Покрасить их, что ли? – Слушай, – неожиданно для самой себя сказала я, – меня очень беспокоит Локвуд.

– Локвуд? – удивился череп.

– Ага.

– Ну, ты же меня знаешь. Я люблю Локвуда как брата. – Призрачное лицо перекосилось, пытаясь изобразить фальшивую заинтересованность и участие. – А что с ним такое?

Я вытянула вперед ноги и начала покачиваться, балансируя на краешке кровати. Вспомнила Локвуда таким, каким видела его на кладбище. И таким, каким он шел следом за призрачной Красавицей, тоже вспомнила. А еще подумала о призрачном Двойнике – о том, каким жутким, пустым изнутри было его лицо, в которое я заглянула почти год назад в подвале универмага братьев Эйкмер.

Двойник предсказал тогда смерть Локвуда и то, что он умрет ради меня. Да, а еще прошлой ночью был предсказывающий судьбу автомат. Он тоже меня мало порадовал.

– Иногда не могу понять, что им движет, Локвудом, – вздохнула я. – Внешне с ним вроде бы все в порядке, но мне кажется, что под этим внешним благополучием что-то кроется… Честно говоря, я не понимаю, к чему он стремится, и боюсь, что это может быть нечто… ну, нездоровое, опасное… – Я замолчала. Мой запал улетучился. Я уже сожалела, что вообще завела этот разговор.

– Что ж, как говорится, спасибо и на этом, – сказал череп после того, как так и не дождался от меня продолжения. – Попытка искать в темной комнате черную кошку, которой там нет. Понятно, что все непонятно. Ищи то, не знаю что…

Я тряхнула головой, внезапно разозлившись на себя. О чем я только думала?! На что я рассчитывала? Рассказать черепу о родителях Локвуда или о заросшем травой кладбище? Абсурд. Бред собачий. А без этого действительно выходит какая-то ерунда.

– Я понимаю, тебе до Локвуда дела нет, – сказала я. – Просто я хотела спросить – может, ты заметил что-нибудь… – Я потянулась за полотенцем и резко закончила: – Все, забудь. Это не важно.

– Видишь ли, я совершенно забыл, что такое сочувствие, – сказал призрак. – Слишком много времени прошло с той поры, когда я еще был живым. Я разучился чувствовать, я перестал понимать мотивы, которые движут живыми людьми. И, наконец, я слишком плохо знаю Локвуда.

– Да, конечно. Все в порядке, нет проблем.

– Погоди, что ты сказал? – Я застыла на месте с полотенцем в руках. – Чушь-то не надо нести. Не ищет он своей смерти, неправда.

– Понимаю, тебе не хочется это признавать. Хорошо, опустим этот момент. Замнем, так сказать, для ясности. – Череп начал мурлыкать какую-то прилипчивую мелодию, опереточную, наверное, но тут же оборвал ее и продолжил: – Хотя нет, заминать это не стоит. То, что Локвуд ищет своей смерти, известно не только нам с тобой – это известно всем. Жажда смерти – это, можно сказать, его второе «я». А в последнее время этот бзик у него заметно усилился благодаря тому, что случилось с вами обоими. Я имею в виду ваш поход на Другую Сторону. У таких прогулок, знаешь ли, всегда бывают побочки. – Призрак криво ухмыльнулся и прищурил глаза так, что они превратились в узенькие щелочки. – А как же! Иначе почему, как ты думаешь, Безжалостная Красавица вчера ночью решила попытать счастья именно с тобой? Ты же не парень.

Раньше я об этом как-то не думала, а ведь череп был прав. Из всех потенциальных жертв призрачной Красавицы была только одна девушка, все остальные – парни. Впрочем, прав был череп или нет, его наблюдения и умозаключения, как обычно, разозлили меня.

– Не нужно мне было затевать этот разговор, – сердито сказала я, наклоняясь над банкой. – Прости, не подумала. А Локвуду, если хочешь знать, есть ради чего жить.

– Ты так думаешь? – спросил призрак, внимательно глядя на меня. – И ради чего же, например? Скажи, будь другом.

Тут призрак сделал со своим свечением что-то такое, отчего его ихор побледнел, стал непрозрачным, матовым, и я обнаружила, что смотрю на свое собственное, искривленное на выгнутом стекле лицо.

– Ну так что? – сказал череп.

Я выругалась и сказала, отходя от банки:

– Ничего! Не собираюсь ничего объяснять какой-то древней гнилой костяшке! И мне совершенно без надобности гадать о намерениях Локвуда!

– Однако ты постоянно только этим и занимаешься! – крикнул мне вслед призрак. – Это же твое хобби, можно сказать. А не хочешь со мной разговаривать, так выпусти меня из этой банки и больше обо мне никогда не услышишь…

Я захлопнула за собой дверь и ушла в ванную комнату.

Когда я спустилась вниз, Джордж и Локвуд были в библиотеке. Локвуд по привычке перекинул свои длинные ноги через подлокотник кресла и, развалившись, читал газету. Джордж, ссутулившись, сидел неподалеку и внимательно изучал небольшую пачку исписанных листов бумаги. На полу возле его ног лежали кусок клеенки и грязная бечевка. Между прочим, за все время после нашей стычки с сэром Рупертом Джордж ни словом не обмолвился о пакете, который передала ему Фло Боунс. А потом случилось столько всего, что я совершенно забыла спросить его про этот пакет, хотя и собиралась.

Я плюхнулась в кресло. В библиотеке было холодно, поэтому здесь разожгли камин, который уже начинал весело потрескивать.

– Есть новости, – сказал Локвуд из-за газетного листа.

– Плохие или так себе?

– Плохие, так себе и интересные. Иногда и то и другое сразу.

– Ну рассказывай, не тяни.

– Помнишь, на днях Джордж упоминал про старого Адама Банчерча?

– А, это тот, который взбесился, когда узнал, что агентство «Фиттис» пытается его прикрыть?

– Верно. Так вот, он умер.

– Как? Попал в призрачный захват?

– Нет. Прошлой ночью на него напали. Кто напал, что там на самом деле произошло – никому не известно. Банчерч возвращался под утро домой из Ротерхита, где разобрался с одним Луркером. Шел он один. На него напали, избили и бросили на улице. Нашли его только утром и отвезли в больницу, где он и умер.

– И никаких следов, разумеется, – сказала я, бросив взгляд в сторону Джорджа.

– Возможно, полиция кого-нибудь арестует, – помолчав, ответил Локвуд. – Не знаю.

Я ничего не ответила. Вряд ли до этого дойдет.

– Следующую новость я назвал бы зловещей, – продолжил Локвуд, откладывая газету в сторону. – Мы получили официальное письмо от ДЕПИК. Завтра вечером все руководители маленьких независимых агентств приглашаются в Дом Фиттис, где мисс Пенелопа сделает важное сообщение. В шесть часов вечера.

– Нас всех собираются закрыть?

– Об этом в письме ничего не сказано.

– Дела… – протянул Джордж, не отрываясь от своих бумаг.

– Да, дела, – согласился Локвуд. – Кстати, у меня есть для вас еще одна новость. Этим утром в театре ко мне подошел инспектор Барнс и пожал руку.

– Совершенно на него не похоже, – заметила я. – Он, случаем, не заболел?

Локвуд посмотрел на свою правую ладонь и сказал, вытирая ее о колено:

– Хочу надеяться, что нет. Вообще-то он поблагодарил нас за отличную работу. И это еще не все. Он мне кое-что передал.

Локвуд протянул мне клочок бумаги, на котором было написано:

– Он назначил встречу? – сказала я.

– Причем тайную, – усмехнулся Локвуд. – Такую, о которой не должны пронюхать ищейки из ДЕПИК, и сам Барнс не напишет о ней отчет своим ужасным почерком.

– Значит, ты пойдешь на эту встречу? – спросила я.

– Думаю, мы все должны на нее пойти. Джордж, как ты думаешь, чего хочет Барнс?

– М-м? – Джордж повернул к нам голову. Глаза его за стеклами очков ярко сверкали, однако взгляд был рассеянным, как у человека, который мыслями где-то далеко отсюда. – Наверное, предупредит о том, чтобы мы не наживали неприятностей на свою шею, для чего посоветует нам не совать нос куда не следует… – Он взглянул на документы, которые держал в руке. – Только поздно уже нас об этом предупреждать.

– Что это у тебя, Джордж? – спросила я. – И почему Фло передала их именно тебе?

– Она время от времени выполняет небольшие расследования по моей просьбе. Я-то сам не всегда могу попасть в некоторые библиотеки, а у Фло такие необычные и обширные связи… Ты спрашиваешь, что это за бумаги, Люси? Свидетельства о смерти. – И Джордж почесал кончик носа.

– Это связано с твоим расследованием по делу Мариссы Фиттис? – уточнила я. – И что же ты обнаружил?

– Пока я не могу говорить об этом, – замялся Джордж. – Все еще думаю. Спроси завтра утром, ладно?

Альма Террас, где инспектор Барнс назначил нам встречу, оказалась невзрачной улочкой на северо-западе Лондона, застроенной небольшими домами с закопченными сажей стенами. Вдоль ее северной стороны тянулась цепочка старых заржавевших призрак-ламп, без особого успеха сражавшихся с густеющими сумерками. Мы шли мимо них, переходя из света в тень и обратно, в поисках дома под номером семнадцать.

Окна первого этажа во многих домах были завешаны занавесками из серебряной сетки, сквозь которые на улицу падал неяркий мягкий свет. Ставни пока не закрывали, поэтому иногда в окнах можно было увидеть неясные, движущиеся в глубине комнат фигуры. Ночь еще не наступила, но все уже вернулись в свои дома, и на улице остались только агенты вроде нас.

Инспектор Монтегю Барнс ждал нас у ворот дома номер семнадцать. Этот дом находился посередине между двумя призрак-лампами, поэтому утопал в тени, так что фигуру инспектора мы рассмотрели только тогда, когда подошли почти вплотную. За спиной Барнса виднелся маленький домик, точно такой же, как и остальные дома на этой улице, разве что крохотная лужайка перед ним была очень ухоженной. На аккуратно подстриженной траве стояли глиняные гномы.

– Добрый вечер, инспектор, – сказал Локвуд. – Простите за опоздание.

– Ничего другого я от вас и не ожидал, – проворчал Барнс. – Впрочем, вы опоздали всего на полчаса. Можно сказать, что я польщен.

Последовал неуклюжий обмен приветствиями, во время которого мы ухмылялись инспектору с характерным для юности нахальством, а он посматривал на нас с характерным для немолодых людей неодобрением. Вместе с тем сегодня в инспекторе Барнсе была какая-то странность. Нет, внешне он был таким же, как всегда, – уныло опущенные усы, сгорбленные плечи, словно несущие на себе груз всех печалей мира. И только потом до меня дошло, что я впервые вижу инспектора без плаща и галстука. Он стоял в рубашке с закатанными рукавами и расстегнутым воротничком.

– Итак… это дом номер семнадцать, – сказал Джордж, оглядывая строение. – Мрачная, зловещего вида дыра. Можно не сомневаться, что здесь произошло что-то жуткое.

– Согласен. Скажите, вы собираетесь изгонять здесь бесов или что-то в этом роде, мистер Барнс? – спросил Локвуд. – А может, проще было бы снести этот старый сарай и засыпать солью… – Он запнулся и спросил: – Почему вы так на нас смотрите, инспектор?

– Потому что это мой дом и я в нем живу, – вздохнул Барнс. – А теперь, полагаю, нам всем лучше войти внутрь.

Он открыл входную дверь и придержал ее для нас. Выглядел при этом мистер Барнс так, словно не радушно приглашал нас к себе в дом, а примеривался, не грохнуть ли этой дверью Джорджа по голове. Видя такое гостеприимство, мы поспешили молча проскользнуть внутрь. Прежде чем закрыть за собой дверь, инспектор внимательно посмотрел направо и налево вдоль улицы. В ночной тишине горели призрак-лампы. Поблизости никого не было видно – ни единой живой души, я имею в виду.

Барнс провел нас через узенький холл в тесную гостиную, всю середину которой занимал большой овальный стол из темного дерева. Дубовый, наверное.

– Какое уютное гнездышко, – похвалил Локвуд.

– Ага, и очень красивый коричневый ковер, – подхватил Джордж. – И эти фарфоровые уточки на полке… По-моему, такой стиль сейчас снова входит в моду?

– Ладно-ладно, – проворчал Барнс. – Не тратьте попусту слова, просто садитесь и чувствуйте себя как дома. Я думаю, никто из вас от чая не откажется?

И он направился на кухню, а мы тем временем начали рассаживаться за столом.

Стулья оказались неудобными, жесткими, и, похоже, сидели на них редко. Столешницу покрывала пыль. Помимо уточек, другими украшениями были фотографии, запечатлевшие пологие зеленые холмы, туманные долины и старинные развалины. Эти пейзажи живо напомнили мне мое собственное детство, прошедшее вдали от Лондона.

Вдалеке зашумел вскипевший чайник, звякнули чашки и ложечки. Вскоре с кухни вернулся Барнс с подносом в руках. К нашему удивлению, к чаю нам подали шоколадное печенье. На этом официальная часть закончилась, и мы какое-то время молчали, прихлебывая чай и посматривая на сидевшего во главе стола инспектора. Неловкое это было молчание, да и вся наша компания производила довольно странное впечатление – то ли собрались верующие, чтобы вместе помолиться, то ли за стол сели карточные игроки, чтобы сразиться на деньги. Короче, атмосфера очень напоминала ту, что царит где-нибудь на окраине, в гостиной, где неряшливо и безвкусно одетая женщина-медиум пытается вызвать духов.

– Мне очень нравятся эти фотографии, мистер Барнс, честное слово, – сказала я. – Не знала, что вы так любите природу.

– А вы ожидали увидеть у меня в гостиной фотографии полицейских дубинок и наручников? – хмыкнул Барнс. – Нет, у меня, знаете ли, другие интересы. А в общем, вы правы – я люблю природу. Но я позвал вас не для того, чтобы обсуждать мои фотографии. Я хочу предупредить вас.

Мы все промолчали, подал голос только Локвуд.

– Предупредить, мистер Барнс? – переспросил он, прихлебывая чай.

– Кажется, я выразился достаточно ясно. – Инспектор немного помолчал, словно сомневаясь, правильно ли он поступает, но потом решительно откинулся на спинку стула: – Сейчас очень многое меняется, и это, полагаю, вам хорошо известно. Перемены идут в ДЕПИК, в агентствах. Большие киты, такие как агентство «Фиттис» или корпорация «Санрайз», гребут на Проблеме огромные деньги и процветают, а мелкую рыбешку, то есть независимые агентства вроде вашего, они душат или заглатывают. Впрочем, не мне и не вам обо всем этом рассказывать. Нынешним летом подобных случаев было хоть отбавляй.

– И завтра состоится следующий акт этого спектакля, как я понимаю, – сказал Локвуд.

– Да, в Доме Фиттис, и думаю, что вам после этого станет не легче, чем всем остальным. В принципе, это общее собрание, и на нем не будут приниматься новые правила, направленные персонально против вас, но… – Барнс по очереди посмотрел на каждого из нас, прищурив глаза. – В ДЕПИК до меня дошли слухи, что некие очень влиятельные люди недовольны вами и теряют терпение.

– Некие очень влиятельные люди? – повторила Холли.

– Как я понимаю, вы имеете в виду Пенелопу Фиттис? – спросил Джордж.

– Думаю, вы сами догадаетесь, о ком я говорю. – Инспектор так сильно сжал губы, что они исчезли под щеточкой усов. – Мне нет необходимости называть имена.

– О да, да, – сказал Джордж. – И все же скажите, а? Нас же здесь никто не подслушивает, нет? Ну, если только, конечно, он не спрятался в чайнике.

– Благодарю вас, мистер Каббинс. Вы проиллюстрировали мысль, которую я только собирался высказать, – сурово взглянул на нас Барнс. – Это та самая беспечность и неосмотрительность, которые доведут вас до беды. Что бы вы ни думали насчет новых правил, по которым мы теперь вынуждены жить, невозможно отрицать, что контроль над всеми нами значительно усилен. В разы. Это подсказывает, что сейчас лучше всего держаться в тени, и в первую очередь это касается вас, поскольку агентство «Локвуд и компания» уже под колпаком. Это все, что я могу сказать.

– Кто же против этого станет возражать? – улыбнулся Локвуд. – Но мы не переступаем грань, ни-ни!

– Неужели? – усмехнулся Барнс. – Почему же в таком случае офицерам ДЕПИК приказано наблюдать за вашим домом на Портленд-Роу? Почему тогда в последнее время вами так сильно интересуется этот хлыщ, сэр Руперт Гейл? И почему Пенелопа Фиттис требует регулярно представлять ей отчет о вашей деятельности?

– Вот как? Она требует? Это для нас высокая честь, – сказал Локвуд.

– Нет. Это для вас не честь. Вы сильно рискуете. Возможно, вы уже слышали о небольшом «несчастном случае» с мистером Банчерчем. Были и другие подобные происшествия. И я не хочу, чтобы такое случилось и с вами. Я не знаю, чем вы занимаетесь, но убедительно прошу: прекратите. Это все.

– Мы не делаем ничего плохого или противозаконного, инспектор, – сказал Локвуд. – Мы платим налоги. Работаем по правилам, соблюдая все меры предосторожности. После наших расследований подавляющее большинство наших клиентов остаются живыми. Вспомните хотя бы прошлую ночь в театре. Мы очень хорошо поработали, – лучезарно улыбнулся Локвуд.

– Банчерч тоже хорошо работал, – мрачно покачал головой Барнс.

– Ну, честно говоря, не очень хорошо, – вставил Джордж. – Он работал так себе, вы не согласны?

– Да не в этом дело! – внезапно перешел на крик инспектор и так сильно ударил кулаком по столу, что его чашка подпрыгнула на блюдце, расплескав по скатерти темно-коричневые чайные лужицы. – Не в этом дело! Он перешел им дорогу, и они его убили!

Мы притихли. Барнс тоже замолчал и сидел тяжело дыша. Ошеломленным выглядел даже Джордж, которого по большому счету мало чем можно удивить.

– Вы пролили чай, инспектор, – сказал Локвуд, передавая ему свой носовой платок.

– Спасибо. – Барнс промокнул скатерть и уже гораздо спокойнее продолжил: – Вы знаете, что мои полномочия в ДЕПИК теперь сильно урезаны. За последние год-два Пенелопа Фиттис внедрила в наш департамент массу своих людей, и они все прибирают к своим рукам. Разумеется, у нас еще остались нормальные сотрудники, и их довольно много, но нас лишили почти всех прав. Я, например, теперь ставлю печати на документы, подшиваю их в папки, отдаю мелкие распоряжения, выезжаю на происшествия – и так день за днем. Я потерял возможность самостоятельно влиять на ход событий, но из ума-то я еще не выжил. Все, что происходит, я понимаю так же отчетливо, как то, что вы мне сейчас лжете. Я вижу это по вашим глазам. И по той позе, в которой сидит Каббинс, самодовольно улыбаясь, как раздувшаяся лягушка. Смотри не лопни, Каббинс. А если я вижу ваше неумелое притворство, то и другие легко могут раскусить вашу игру.

Он закончил вытирать стол носовым платком и вернул его Локвуду.

– Мистер Барнс, – осторожно начал Локвуд. – Все, чем мы занимаемся, можно назвать… э… небольшими исследованиями. Мы можем рассказать вам о них и будем очень признательны, если вы окажете нам помощь…

– Я ничего не хочу об этом слышать, – перебил его инспектор, глядя на нас из-под нахмуренных густых бровей.

– Это важно. Серьезно, это очень важно.

– Не хочу ничего знать. Мистер Локвуд, вы на протяжении многих лет удивляете очень многих людей. Лично я ожидал, что вы и ваши агенты довольно быстро умрете от призрачных захватов, но ваше агентство живет и процветает. – Барнс прикоснулся толстым пальцем к ручке своей чашки, осторожно повернул ее на блюдце и добавил: – Удивите меня еще раз. Уйдите в тень. Притихните. Спрячьтесь. Дайте им забыть про вас.

После этого мы еще довольно долго сидели молча вокруг стола в темной и пыльной комнатке.

– Дайте им забыть про вас, – повторил Барнс. – Хотя, боюсь, может быть, уже поздно.