ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ
Кабинет доктора Стокмана. По стенам книжные полки и шкафы с различными препаратами. В глубине выход в переднюю; впереди налево дверь в гостиную. В стене направо два окна с выбитыми стеклами. Посреди комнаты письменный стол доктора, заваленный книгами и бумагами. Комната в беспорядке. Утро.
Доктор Стокман, в халате и туфлях, в шапочке, стоит нагнувшись и ручкой зонтика шарит под шкафом.
Доктор Стокман (выловив из-под шкафа камешек, обращается в отворенную дверь гостиной). Еще один нашел, Катрине.
Фру Стокман (из гостиной). Ну, наверно, еще много найдешь.
Доктор Стокман (откладывает камешек к куче таких же, лежащих на столе). Я их буду беречь как святыню. Пусть Эйлиф и Мортен смотрят на них каждый день, а когда вырастут, получат их в наследство от меня. (Шаря под книжной полкой.) Что эта… как ее, черт, звать… ну, девчонка… не ходила еще за стекольщиком?
Фру Стокман (входя). Ходила, да он сказал, что вряд ли сможет прийти сегодня.
Доктор Стокман. Увидишь, не посмеет.
Фру Стокман. Да и Рандина думает, что он боится соседей. (Обращаясь в гостиную.) Что тебе, Рандина? А! (Уходит и сейчас же возвращается.) Тебе письмо, Томас.
Доктор Стокман. Посмотрим. (Вскрывает и читает.) Ну вот.
Фру Стокман. От кого это?
Доктор Стокман. От домохозяина. Отказывает нам от квартиры.
Фру Стокман. Да неужели? Такой порядочный человек…
Доктор Стокман (заглядывая в письмо). Не смеет поступить иначе, пишет. Ему очень жаль, но он не смеет идти против своих сограждан… против общественного мнения… он человек зависимый… не смеет наступать на ногу влиятельным лицам.
Фру Стокман. Вот видишь, Томас.
Доктор Стокман. Вижу, вижу. Все трусы у нас в городе. Ни один человек ничего не смеет из боязни других. (Швыряет письмо на стол.) Ну, да нам все равно, Катрине. Уедем в Новый свет и…
Фру Стокман. Ах, Томас, хорошо ли ты все это обдумал насчет отъезда?
Доктор Стокман. Уж не остаться ли мне тут, где меня выставили к позорному столбу как врага народа, заклеймили меня, повыбили у меня окна! И взгляни-ка, они разорвали мне черные брюки.
Фру Стокман. Ах, боже мой! Самые твои лучшие!
Доктор Стокман. Никогда не следует надевать свои лучшие брюки, когда идешь отстаивать свободу и истину. Ну да о брюках я не печалюсь, беда невелика, потому что ты можешь починить. А вот то, что чернь, толпа осмелилась напасть на меня, как будто они все мне ровня, – вот этого я не могу переварить до самой смерти!
Фру Стокман. Да они ужасно грубо обошлись с тобой, Томас. Но неужели нам из-за этого так-таки и бросить родину?
Доктор Стокман. По-твоему, плебеи в других городах не так же нахальны, как тут? Все один черт. Да наплевать, пусть себе собаки лают. Не в этом главная беда. Главная беда в том, что все люди в этой стране – рабы партий. Да, впрочем… пожалуй, на этот счет и на свободном Западе не лучше. И там свирепствует сплоченное большинство, и либеральное общественное мнение, и вся эта чертовщина. Но условия жизни там шире, крупнее. Люди там способны убить, но они не станут пытать тебя медленно. Они не берут в такие тиски свободную человеческую душу, как у нас. Да и в крайнем случае там можно будет держаться в стороне. (Ходит по комнате.) Знай я только, где бы можно было купить недорого девственный лес или какой-нибудь островок в Южном океане…
Фру Стокман. А мальчики, Томас?
Доктор Стокман (останавливаясь). Какая ты странная, Катрине. Неужели ты предпочла бы, чтобы мальчики выросли в таком обществе, как наше? Сама же ты вчера вечером сказала, что полгорода взбесилось; ну а если и вторая половина не сошла с ума, так потому лишь, что состоит из одних ослов, которым не с чего было сходить.
Фру Стокман. Ах, милый Томас, ведь и ты тоже… такой невоздержанный на язык.
Доктор Стокман. Ну вот! Да разве я не правду говорил? Разве они не переворачивают вверх дном все понятия? Не смешивают в одну кучу и правду и неправду? Не называют ложью то, что, я знаю, есть истина? Но всего нелепее – это матерые либералы, которые разгуливают здесь толпами и вбивают в голову себе и другим, что они люди свободомыслящие. Ты когда-нибудь слыхала что-либо подобное, Катрине?
Фру Стокман. Да, да, это нелепо, из рук вон, но…
Петра входит из гостиной.
Уже? Вернулась из школы?
Петра. Да, мне отказали.
Фру Стокман. Отказали?
Доктор Стокман. И тебе!
Петра. Фру Буск отказала мне, и я сочла за лучшее уйти сейчас же.
Доктор Стокман. И правильно, ей-ей!
Фру Стокман. Кто бы подумал, что фру Буск такая дурная особа!
Петра. Ну, мама, фру Буск вовсе не такая дурная. Ясно видно было, что она сама очень огорчена этим. Но она не смеет поступить иначе, – так она и сказала мне. И вот мне отказали!
Доктор Стокман (смеясь и потирая руки). Не смеет поступить иначе! И она тоже. Нет, это прелестно!
Фру Стокман. Да, после вчерашних бесчинств…
Петра. Не из-за одного этого. Нет, ты послушай, отец.
Доктор Стокман. Ну, ну?
Петра. Фру Буск показала мне целых три письма, которые она получила сегодня утром…
Доктор Стокман. Верно, анонимных?
Петра. Да.
Доктор Стокман. Понятно. От собственного имени они не смеют действовать, Катрине.
Петра. И в двух из них говорилось, что один из господ, бывавших у нас в доме, рассказывал вечером в клубе, будто у меня чересчур свободный образ мыслей…
Доктор Стокман. И ты, конечно, не стала отрицать?
Петра. Ты знаешь, что нет. Сама фру Буск тоже держится довольно свободных взглядов, когда мы остаемся с нею с глазу на глаз, но раз обо мне пошли такие слухи, она уже не посмела отстаивать меня.
Фру Стокман. И подумать – их распространяет человек, бывавший у нас в доме! Вот видишь, Томас, как тебе платят за твое гостеприимство.
Доктор Стокман. С такими свиньями нельзя дольше жить. Укладывайся живее, Катрине. Чем скорее уедем, тем лучше.
Фру Стокман. Тише! Мне кажется, кто-то идет по коридору. Взгляни, Петра.
Петра (отворяя входную дверь). Ах, это вы, капитан Хорстер! Пожалуйста, войдите.
Xорстер (входит из передней). Здравствуйте. Я чувствовал, что должен зайти и узнать, как у вас обстоят дела.
Доктор Стокман (крепко пожимая ему руку). Спасибо. Вот это поистине мило с вашей стороны.
Фру Стокман. И спасибо, что вчера помогли нам выбраться, капитан Хорстер.
Петра. А как вы сами-то пробрались назад домой?
Хорстер. Ну, ничего, я не из слабосильных, а те господа ведь больше на язык бойки.
Доктор Стокман. Да, не характерная ли черта – эта их гнусная трусость? Подите сюда, я вам покажу кое-что. Взгляните, вот тут все камни, которыми они швыряли в окна. Взгляните только. Ей-ей, во всей кучке не найдется больше двух-трех порядочных, крупных булыжников, а то все мелочь, щебень. А уж крику-то сколько было, угроз, клятвенных обещаний свернуть мне шею!.. На деле же… на деле в этом городе нельзя ожидать ничего серьезного!
Хорстер. На этот раз оно для вас же было к лучшему, господин доктор.
Доктор Стокман. Ну, конечно. А все-таки досадно. Ведь дойди дело когда-нибудь до серьезной схватки по вопросу государственной важности, увидите, общественное мнение окажется за то, чтобы навострить лыжи, и все это сплоченное большинство кинется наутек, как стадо баранов. Вот о чем грустно подумать, вот о чем болит у меня сердце… А впрочем, черт с ними! В сущности, все это одни глупости. Они сказали, что я враг народа, так и пусть я буду врагом народа!
Фру Стокман. Никогда тебе не бывать им, Томас!
Доктор Стокман. Ну, не очень-то за это ручайся, Катрине. Дурное слово иногда действует на душу, как булавочная царапинка на легкие. А это проклятое слово… я не могу от него отделаться; оно глубоко засело вот тут, под сердцем, сидит тут и сосет, и жжет, как кислота. И уже никакая магнезия здесь не поможет.
Петра. Полно! Ты посмейся над ними, отец, да и все.
Хорстер. У народа еще появятся когда-нибудь другие мысли, господин доктор.
Фру Стокман. Да, Томас, в этом ты можешь быть уверен так же, как в том, что ты существуешь.
Доктор Стокман. Да, пожалуй, когда уже поздно будет. И поделом им. Пусть сидят тут по уши в грязи да каются, что выжили патриота! Вы когда же отплываете, капитан?
Хорстер. Гм… об этом-то, в сущности, я и пришел потолковать с вами…
Доктор Стокман. Что-нибудь стряслось с пароходом?
Хорстер. Нет, но выходит, что мне с ним не ехать.
Петра. Да не уволили же вас?
Хорстер (улыбается). Вот-вот, именно.
Петра. И вас!
Фру Стокман. Видишь, Томас!
Доктор Стокман. И все это из-за правды! О, если бы я мог предполагать что-либо подобное…
Хорстер. Вы, пожалуйста, не принимайте этого так близко к сердцу. Наверно, найду службу у какой-нибудь иногородней пароходной компании.
Доктор Стокман. И это коммерсант Вик, богатый человек, вполне независимый… Тьфу, черт возьми!
Хорстер. Он вообще довольно порядочный человек. И сказал, что очень хотел бы оставить меня у себя на службе, да не смеет…
Доктор Стокман. Не смеет? Само собой.
Хорстер. Неудобно, говорит, раз принадлежишь к известной партии…
Доктор Стокман. Это было правдивое слово этого мужа чести. Партия – как мясорубка, смалывает все головы в одну общую кашу, вот и получаются фаршированные головы, начиненные и мясом, и кашей, и всякой дрянью.
Фру Стокман. Ах, Томас!
Петра (Хорстеру). Не провожали бы вы нас вчера домой, пожалуй, и не дошло бы до этого.
Хорстер. Я ничуть не жалею.
Петра (пожимая ему руку). Спасибо вам за это.
Хорстер (доктору). Затем я вот еще что хотел сказать вам: если вы непременно хотите уехать, то я придумал другой способ…
Доктор Стокман. Отлично. Только бы поскорее выбраться отсюда.
Фру Стокман. Тсс… стучат, кажется?
Петра. Верно, дядя.
Доктор Стокман. Ага! (Кричит.) Войдите!
Фру Стокман. Милый Томас, пожалуйста, обещай мне наконец…
Входит Фогт.
Фогт. А, ты занят. Так я лучше…
Доктор Стокман. Нет, нет. Войдя, войди.
Фогт. Но я желал бы иметь разговор с тобой наедине.
Фру Стокман. Мы можем уйти пока в гостиную.
Хорстер. А я потом зайду.
Доктор Стокман. Нет, посидите с ними, капитан. Мне надо узнать поподробнее…
Хорстер. Хорошо, так я подожду. (Уходит вслед за фру Стокман и Петрой в гостиную.)
Фогт молча глядит на разбитые стекла окон.
Доктор Стокман. Пожалуй, по-твоему, здесь довольно прохладно сегодня? Надень фуражку.
Фогт. Спасибо – если можно. (Надевает фуражку.) Кажется, я простудился вчера. Прозяб там…
Доктор Стокман. Да? А по-моему, там было достаточно жарко.
Фогт. Я сожалею, что не в моей власти было предотвратить эти ночные бесчинства.
Доктор Стокман. Ну, а кроме этого у тебя есть еще что-нибудь особенное сообщить мне?
Фогт (вынимая большой конверт). Я имею передать тебе вот этот документ от дирекции курорта.
Доктор Стокман. Отказ от должности?
Фогт. Да, считая от сего числа. (Кладет конверт на стол.) Нам это прискорбно, но, откровенно говоря, мы не смеем поступить иначе, приходится считаться с общественным мнением.
Доктор Стокман (улыбаясь). Не смеете? Я сегодня уже слышал это слово.
Фогт. Прошу тебя вникнуть в свое положение. Отныне тебе нельзя рассчитывать ни на какую практику здесь в городе.
Доктор Стокман. Черт с ней, с практикой! Но ты почему так уверен в этом?
Фогт. Союз домохозяев рассылает по домам объявление, приглашающее всех благомыслящих граждан не прибегать больше к твоим услугам, и я смею поручиться, что ни единый отец семейства не откажется скрепить это объявление своей подписью. Попросту, не осмелится…
Доктор Стокман. Да, да, я не сомневаюсь. Ну, а потом что?
Фогт. Если бы я мог подать тебе совет, то посоветовал бы переменить на некоторое время местожительство.
Доктор Стокман. Я сам подумываю о том, чтобы переменить местожительство.
Фогт. Хорошо. И вот если бы ты, получив таким образом с полгода времени на размышление, решился, по зрелом обсуждении, в нескольких словах выразить сожаление, признаваясь в своем заблуждении, то…
Доктор Стокман. То, пожалуй, я мог бы вновь вернуться на свою прежнюю должность? Так?
Фогт. Быть может. Отнюдь не невозможно.
Доктор Стокман. Ну а как же тогда общественное мнение? Ведь вы же из-за общественного мнения не смеете держать меня.
Фогт. Общественное мнение – вещь чрезвычайно изменчивая. И, откровенно говоря, для нас было бы особенно важно получить от тебя такое признание.
Доктор Стокман. Еще бы! Небось, так зубы на него и точите. Но ты ведь помнишь, черт возьми, что я тебе говорил раньше насчет этих лисьих уверток!
Фогт. Тогда ты занимал куда более выгодную позицию, тогда ты имел возможность предполагать, что весь город встанет за тебя.
Доктор Стокман. Да. Теперь же я узнал, что весь город против меня… (Вскипая.) Да хоть бы сам черт с его бабушкой были против меня!.. Никогда, никогда, говорю я!
Фогт. Отец семейства не вправе так поступать, как ты. Ты не вправе, Томас.
Доктор Стокман. Не вправе! Свободный человек одного только не вправе делать, знаешь чего?
Фогт. Нет.
Доктор Стокман. Ну разумеется. Так я тебе скажу. Свободный человек не вправе валяться в грязи, как свинья, не вправе поступать так, чтобы ему оставалось только самому себе плюнуть в лицо!
Фогт. Это все звучит очень правдоподобно, и не будь налицо иного объяснения для твоей неподатливости… Но оно ведь имеется.
Доктор Стокман. Что ты хочешь сказать этим?
Фогт. Ты же отлично понимаешь. Но, как брат твой и человек рассудительный, я советую тебе не слишком основываться на надеждах и видах, которые весьма легко могут не оправдаться.
Доктор Стокман. Что же это, наконец, означает?
Фогт. Или ты в самом деле думаешь заставить меня поверить тому, что ты так-таки ничего и не знаешь о завещании, составленном кожевенным заводчиком Хилем?
Доктор Стокман. Я знаю, что те крохи, какие есть у него, должны перейти к убежищу для престарелых бедных ремесленников. Но мне-то что до этого?
Фогт. Во-первых, речь идет здесь далеко не о крохах. Кожевенный заводчик Хиль довольно таки состоятельный человек.
Доктор Стокман. Никогда и не подозревал этого…
Фогт. Гм… в самом деле? Так ты, значит, не подозревал, что изрядная доля его состояния перейдет к твоим детям, с тем, что ты и твоя жена будете пользоваться процентами пожизненно? Он тебе не говорил этого?
Доктор Стокман. Ничего подобного. Напротив, он вечно бесновался, что его заставляют платить совершенно несоразмерные с его состоянием налоги. Однако ты это наверно знаешь, Петер?
Фогт. Я знаю это из вполне достоверных источников.
Доктор Стокман. Но, боже мой! Тогда ведь Катрине обеспечена… и дети тоже! Нет, это непременно надо сообщить… (Кричит.) Катрине, Катрине!
Фогт (удерживая). Тсс… ни слова пока.
Фру Стокман (открывая дверь). Что случилось? Доктор Стокман. Ничего, ступай себе.
Фру Стокман затворяет дверь опять.
(Шагая по комнате.) Обеспечены! А? Подумать – все обеспечены! И пожизненно! Вот благодать-то чувствовать себя обеспеченным!
Фогт. Но вот именно этого-то пока и нет. Кожевенный заводчик Хиль может изменить свое завещание, когда ему вздумается.
Доктор Стокман. Ну, этого он не сделает, милейший мой Петер. «Барсук» ужасно доволен, что я принялся за тебя с твоими умными друзьями.
Фогт (пораженный, испытующе смотрит на него). Ага! Вот что, пожалуй, проливает свет на многое!
Доктор Стокман. На что «на многое»?
Фогт. Так это был сложный маневр. Эти необузданные, бессмысленные нападки твои на руководящих лиц, якобы во имя правды…
Доктор Стокман. Ну, ну?
Фогт. Все это было, следовательно, не что иное, как условленная благодарность за завещание злопамятного старика Мортена Хиля!
Доктор Стокман (едва в состоянии говорить). Петер… ты самый отвратительный плебей, какого я только знавал на своем веку.
Фогт. Между нами все кончено. Твоя отставка бесповоротна. Теперь у нас есть против тебя оружие. (Уходит.)
Доктор Стокман. Тьфу! Тьфу! Тьфу! (Кричит.) Катрине! Пусть вымоют пол после него! Вели прийти сюда с ведром этой, этой… ну, как ее, черт?.. этой чумазой, у которой вечно сажа под носом!..
Фру Стокман (в дверях гостиной). Тсс… Тсс… Потише, Томас.
Петра (тоже появляясь в дверях). Отец, пришел дедушка и спрашивает, нельзя ли поговорить с тобой наедине.
Доктор Стокман. Конечно, можно. (Подходя к дверям.) Пожалуйте, тесть.
Мортен Хиль входит. Доктор затворяет за ним дверь. Ну, в чем дело? Садитесь.
Мортен Хиль. Нет, нет. (Озирается.) Славно здесь у вас сегодня, Стокман.
Доктор Стокман. Не правда ли?
Мортен Хиль. И даже очень славно. Свежо так. Сегодня у вас вдоволь этого самого кислого воздуху, о котором вы столько толковали вчера, и совесть у вас сегодня, должно быть, чертовски чиста, могу себе представить.
Доктор Стокман. Да, это правда.
Мортен Хиль. Могу себе представить. (Стуча кулаком в грудь.) А вы знаете, что у меня тут?
Доктор Стокман. Тоже, надеюсь, чистая совесть.
Мортен Хиль. Э! Кое-что получше. (Вынимает толстый бумажник, раскрывает его и показывает пачку бумаг.)
Доктор Стокман (смотрит с удивлением на него). Акции водолечебницы?
Мортен Хиль. Их нетрудно было достать сегодня.
Доктор Стокман. И вы пошли да накупили себе?..
Мортен Хиль. На все наличные денежки.
Доктор Стокман. Но, дорогой тесть… ведь при нынешнем отчаянном положении водолечебницы…
Мортен Хиль. Если вы будете вести себя как разумный человек, лечебница, небось, опять встанет на ноги.
Доктор Стокман. Вы же сами видите, я все делаю, что могу, но… люди тут в городе какие-то полоумные.
Мортен Хиль. Вы сказали вчера, что главная пакость идет с моего кожевенного завода. Но коли это так, то выходит, что и дед мой, и отец мой, и я сам столько лет пакостили город, словно трое душегубцев. Вы думаете, могу я помириться с таким срамом?
Доктор Стокман. К сожалению, придется поневоле.
Мортен Хиль. Нет, спасибо! Я дорожу своим честным именем и доброй славой. Люди, слыхал я, прозвали меня «барсуком». Барсук – ведь это на манер свиньи; так не быть же по-ихнему, ни в жизнь! Я хочу жить и умереть человеком чистоплотным.
Доктор Стокман. Да как же вы теперь выйдете из этого положения?
Мортен Хиль. Вы меня почистите, Стокман.
Доктор Стокман. Я?
Мортен Хиль. Знаете вы, на какие деньги я накупил этих акций? Нет, где вам знать! Так я скажу вам. На деньги, которые должны были достаться после меня Катрине с Петрой и мальчикам… Да, я ведь все-таки успел скопить малую толику, видите.
Доктор Стокман (вспылив). И вы взяли да и спустили таким манером деньги Катрине!
Мортен Хиль. Да, все эти денежки теперь вложены в водолечебницу. И вот теперь-то я и посмотрю, так ли вы того… совсем свихнулись… окончательно, беспардонно рехнулись, Стокман. Если вы и теперь станете выводить разных козявок да всякую такую пакость из моего кожевенного завода, то это будет аккурат то же самое, что ощипывать живьем Катрине с Петрой и с мальчиками. А этого ни один добропорядочный отец семейства не сделает… ежели он не совсем обезумел.
Доктор Стокман (ходя взад и вперед). Ну а я – именно такой безумец! Я – именно такой безумец!
Мортен Хиль. Нет, все-таки не совсем же вы окончательно бешеный, когда дело идет о жене и детях.
Доктор Стокман (останавливаясь перед ним). И зачем вы не посоветовались со мной, прежде чем покупать весь этот хлам!
Мортен Хиль. Что сделано, то сделано. Так-то вернее будет.
Доктор Стокман (с волнением ходит по комнате). И не будь еще я так уверен в своей правоте… Но я глубоко убежден в том, что прав.
Мортен Хиль (взвешивая на ладони бумажник). Если останетесь при своем сумасбродстве, то немногого будет стоить эта пачка. (Прячет бумажник в карман.)
Доктор Стокман. Но, черт возьми, должна же наука найти противоядие… какой-нибудь предохранитель!..
Мортен Хиль. То есть чтобы убивать козявок?
Доктор Стокман. Да, или обезвреживать их.
Мортен Хиль. Нельзя ли попробовать посыпать крысиным ядом?
Доктор Стокман. Э, вздор, вздор!.. Но раз все говорят, что это одна фантазия?.. И пусть себе будет одна фантазия. Поделом им. Эти невежественные, бессердечные псы облаяли меня врагом народа… Готовы были сорвать с меня платье…
Мортен Хиль. И все стекла в окнах повыбили.
Доктор Стокман. Да. И вдобавок долг отца семейства… Надо поговорить с Катрине. Эти дела по ее части.
Мортен Хиль. Хорошо, только слушайтесь советов разумной жены.
Доктор Стокман (вдруг наступая на него). И угораздило вас заварить такую кашу! Рискнуть деньгами Катрине! Поставить меня в такое ужасное, мучительное положение. Погляжу я на вас, словно сам дьявол передо мною!..
Мортен Хиль. Так лучше мне уйти. Но чтобы я до двух часов получил от вас ответ. Да или нет. Коли нет, так акции будут завещаны убежищу! Сегодня же.
Доктор Стокман. А что же достанется Катрине?
Мортен Хиль. Ни понюшки.
Дверь в переднюю отворяется, и на пороге показываются Xовстад иАслаксен.
Поглядите-ка на эту парочку!
Доктор Стокман (уставясь на них). Что такое? И вы смеете еще переступать мой порог?
Xовстад. Как видите.
Аслаксен. Нам нужно поговорить с вами, знаете.
Мортен Хиль (шепотом). Да или нет… до двух часов.
Аслаксен (переглядываясь с Ховстадом). Ага!
Мортен Хиль уходит.
Доктор Стокман. Ну, чего же вам от меня нужно? Покороче.
Ховстад. Я отлично понимаю, что вы недовольны нашим вчерашним образом действий во время собрания…
Доктор Стокман. И вы называете это образом действий? Да, чудесный образ действий! Я назову этот образ действий – безобразием! Вы вели себя, как старые бабы… Тьфу, черт возьми!
Xовстад. Называйте, как хотите. Но мы не могла иначе.
Доктор Стокман. Не смели? Не так ли?
Xовстад. Да, если хотите.
Аслаксен. Но что бы вам стоило закинуть нам словечко заранее? Хоть бы намекнули господину Ховстаду или мне.
Доктор Стокман. Намекнуть? На что?
Аслаксен. На то, что за этим кроется.
Доктор Стокман. Ничего не понимаю.
Аслаксен (конфиденциально, кивая головой). Уж с божьей помощью понимаете, доктор Стокман.
Xовстад. Теперь-то уж нечего больше таиться.
Доктор Стокман (глядит то на одного, то на другого). Да, шут побери…
Аслаксен. Позвольте спросить вас, разве ваш тесть не рыщет по городу и не скупает акции водолечебницы?
Доктор Стокман. Да, он скупал их сегодня, но…
Аслаксен. Благоразумнее было бы послать кого-нибудь другого… кто не стоял бы к вам так уж близко.
Xовстад. Да и вам вовсе незачем было выступать под собственным флагом. Пусть бы никто и не знал, что нападки на водолечебницу идут от вас. Посоветовались бы со мной, доктор Стокман.
Доктор Стокман (задумывается, но вдруг его осеняет догадка, и он говорит, как человек, свалившийся с неба). Да мыслимо ли это? И такие дела делаются!
Аслаксен (с улыбкой). Как видно, делаются. Только, знаете ли, надо обделывать их потоньше.
Ховстад. И самое лучшее – в компании. Ответственности меньше, если человек действует не один, делит ее с другими.
Доктор Стокман (овладев собой). В двух словах, господа, что вам угодно?
Аслаксен. Это господин Ховстад лучше сумеет…
Ховстад. Нет, скажите вы, Аслаксен.
Аслаксен. Ну, дело в том, видите ли, что раз мы теперь знаем, как все обстоит, то полагаем, что смеем предоставить в ваше распоряжение «Народный вестник».
Доктор Стокман. Теперь смеете? А как же общественное мнение? Не боитесь, что против нас поднимется буря?
Ховстад. Постараемся справиться с нею.
Аслаксен. И доктору придется полавировать. А как только ваши нападки возымеют действие…
Доктор Стокман. То есть как только тесть мой и я за бесценок приберем к рукам все акции?..
Ховстад. Ну, вероятно, вы главным образом в интересах науки стремитесь взять в свои руки управление водолечебницей.
Доктор Стокман. Само собой; я в интересах науки и подбил старого «барсука» на это дело. А потом мы починим немножко водопровод, пороемся немножко на морском берегу, не вводя город ни в какие расходы. Так, что ли? Выгорит дело? А?
Ховстад. Я так думаю – раз «Народный вестник» будет за вас.
Аслаксен. В свободном обществе печать – сила, господин доктор.
Доктор Стокман. Так. И общественное мнение тоже. А вы, господин Аслаксен, ручаетесь, конечно, за союз домохозяев?
Аслаксен. И за союз домохозяев и за общество друзей трезвости. Будьте благонадежны.
Доктор Стокман. Но, господа… видите ли, я стесняюсь спросить, какое же вознаграждение?..
Ховстад. Мы предпочли бы поддержать вас совершенно бескорыстно, как вы понимаете. Но «Народный вестник» не окреп, дела идут не особенно важно, а прекратить выпуск газеты теперь, когда столько предстоит сделать в области высшей политики, мне бы очень и очень не хотелось.
Доктор Стокман. Понятно; это, должно быть, чрезвычайно тяжело такому другу народа, как вы. (Не выдержав.) Но я – враг народа! (Мечется по комнате.) Куда это девалась моя палка? Кой черт взял мою палку?
Ховстад. Что это значит?
Аслаксен. Не хотите же вы…
Доктор Стокман (останавливаясь). А если я не дам вам ни гроша от всех своих акций? Не забудьте, с нас, богачей, взятки гладки.
Ховстад. А вы не забудьте, что это дело с акциями можно осветить и так и сяк.
Доктор Стокман. Конечно, вас на это хватит. Если я не выручу «Народного вестника», дело это, наверно, получит у вас самое неприглядное освещение. Вы, пожалуй, начнете травить меня, как собаки зайца!
Ховстад. Таков закон природы. Каждому зверю надо снискивать себе пропитание.
Аслаксен. Каждый берет пищу, где находит ее, видите ли.
Доктор Стокман. Так и поищите ее где-нибудь в уличных канавах! (Мечется по комнате.) Черт побери! Посмотрим теперь, кто из нас троих самый сильный зверь. (Найдя зонтик, взмахивает им.) Ну-с!..
Ховстад. Не хотите ли вы нанести нам оскорбление действием?
Аслаксен. Поосторожнее с этим зонтиком!
Доктор Стокман. Марш в окно, господин Ховстад!
Ховстад (у дверей в переднюю). Вы совсем с ума сошли!
Доктор Стокман. Марш в окно, господин Аслаксен! Скачите, говорят вам! Чем скорее, тем лучше!
Аслаксен (бегая вокруг письменного стола). Умереннее, господин доктор! Я человек слабый… чуть что, я и… (Кричит.) Помогите! Помогите!
Фру Стокман, Петра и Хорстер выбегают из гостиной.
Фру Стокман. Господи боже мой, Томас! Что случилось?
Доктор Стокман (размахивая зонтиком). Ну же, скачите! В канаву!
Ховстад. Нападение на беззащитного человека! Беру вас в свидетели, капитан Хорстер! (Поспешно ретируется в переднюю.)
Аслаксен (растерянно). Знать бы только местные условия… (Шмыгает в гостиную.)
Фру Стокман (удерживая мужа). Да уймись же, Томас!
Доктор Стокман (бросая зонтик). Эх, увернулись-таки!
Фру Стокман. Да чего им было нужно от тебя?
Доктор Стокман. Потом узнаешь… Теперь мне есть о чем другом подумать. (Идет к столу и что-то пишет на визитной карточке.) Поди сюда, Катрине.
Видишь, что я написал?
Фру Стокман. Три раза «нет» крупными буквами. Что это значит?
Доктор Стокман. И это потом узнаешь. (Отдавая карточку.) Вот, Петра, пусть наша чумазая сбегает к «барсуку» и отдаст это. Только живо!
Петра, взяв карточку, уходит в переднюю.
Если у меня не побывали сегодня в гостях все слуги сатаны, так уж я и не знаю – кто. Но теперь зато и наточу же я против них свое перо, станет как шило! Обмакну его в яд и желчь! Буду швырять в их башки чернильницей!
Фру Стокман. Да мы ведь уезжаем, Томас.
Петра возвращается.
Доктор Стокман. Ну?
Петра. Послано.
Доктор Стокман. Хорошо. Уезжаем, говоришь? Нет, черт побери, мы остаемся, Катрине!
Петра. Остаемся?
Фру Стокман. Тут, в городе?
Доктор Стокман. Именно тут. Тут поле брани, тут должна разыграться битва, тут я хочу победить. Вот только починят мне брюки, и я пойду по городу искать квартиру. Крышу над головой все-таки надо иметь к зиме.
Хорстер. Так перебирайтесь ко мне.
Доктор Стокман. Серьезно?
Хорстер. Само собой; места у меня хватит, да я почти и не живу дома.
Фру Стокман. Ах, как это мило с вашей стороны, Хорстер!
Петра. Спасибо!
Доктор Стокман (крепко пожимая ему руку). Спасибо, спасибо! Ну, значит, эта беда миновала. И я на днях серьезно возьмусь за дело. Ах, тут работы без конца, Катрине! И хорошо, что я теперь буду полным хозяином своего времени. Мне ведь отказали в должности, видишь ли.
Фру Стокман (со вздохом). Ох, я этого ожидала.
Доктор Стокман. И хотят еще лишить меня практики. Да пусть их!
Бедные-то во всяком случае при мне останутся… которые ничего не платят. И, боже мой, ведь им-то я больше всего и нужен. Но слушать себя я их заставлю, черт возьми! Я буду громить их, как кое-где было сказано, при всяком удобном и неудобном случае.
Фру Стокман. Но, милый Томас, мне кажется, ты убедился, к чему это ведет.
Доктор Стокман. Какая ты, право, чудачка, Катрине! Что же, мне спасовать перед общественным мнением и сплоченным большинством и тому подобной чертовщиной? Нет, благодарю покорно. То, чего я хочу, так ясно и просто. Я хочу только вбить в башку этим псам, что либералы – коварнейшие враги свободных людей, что партийные программы душат все новые, молодые, жизнеспособные истины, что всякие там «соображения» выворачивают наизнанку нравственность и справедливость, так что наконец прямо страшно становится жить на свете! Как по-вашему, капитан Хорстер, удастся мне втолковать это людям?
Хорстер. Очень возможно; я не очень-то сведущ по этой части.
Доктор Стокман. Да вот, видите ли… вы только послушайте! Надо уничтожить главарей партий. Такой главарь – все равно что волк… словно прожорливый серый волк, ему нужно проглотить за год столько-то и столько-то мелкой скотинки, чтобы просуществовать. Взгляните на Ховстада и Аслаксена.
Сколько мелкой скотинки они поглотят или искалечат, разорвут на клочья, так что из нее ничего другого никогда и не выйдет, кроме домохозяев да подписчиков на «Народный вестник»? (Присаживается на стол.) Нет, ты поди сюда, Катрине, погляди, как славно светит сегодня солнце. И что за благодатный свежий весенний воздух гуляет теперь у меня!
Фру Стокман. Ах, кабы мы могли жить только солнечным светом да весенним воздухом, Томас.
Доктор Стокман. Ну, ты уж как-нибудь поэкономнее, – ничего, обойдемся.
Об этом я меньше всего забочусь. Нет, хуже всего то, что я не знаю ни одного настолько свободного и благородного человека, который продолжал бы мое дело после меня.
Петра. Ах, брось и думать об этом, отец! У тебя еще много времени впереди. А! Вот и мальчики.
Эйлиф и Мортен входят из гостиной.
Фру Стокман. Вас распустили сегодня?
Мортен. Нет, но мы подрались с другими сегодня в перемену…
Эйлиф. Не так. Другие подрались с нами.
Мортен. Да, и господин Рерлун сказал, что лучше нам посидеть некоторое время дома.
Доктор Стокман (щелкает пальцами и соскакивает со стола). Вот оно! Вот оно, ей-ей! Ноги вашей не будет больше в школе!
Мальчики. Не будет?
Фру Стокман. Но, Томас…
Доктор Стокман. Никогда, говорю я! Я сам вас буду учить; то есть я не буду учить вас ровно ничему…
Мортен. Ура!
Доктор Стокман…но я сделаю из вас свободных, благородных людей. И ты должна мне помогать, Петра.
Петра. Да, отец, будь спокоен.
Доктор Стокман. А классом будет у нас та зала, где они обозвали меня врагом народа. Но нам нужно побольше ребят; мне нужно, по крайней мере, дюжину, ребят для начала.
Фру Стокман. Где же тебе их найти тут в городе?
Доктор Стокман. А вот посмотрим. (Мальчикам.) Не знаете ли вы тут каких-нибудь уличных мальчуганов… настоящих оборвышей?..
Мортен. О папа, многих знаем!
Доктор Стокман. И отлично; приведите мне нескольких из них. Попробую разок взяться за простых псов. Между ними попадаются такие головы!..
Мортен. А что же мы будем делать, когда станем свободными и благородными людьми?
Доктор Стокман. Прогоните всех серых волков далеко-далеко на запад, дети.
Эйлиф выглядит несколько недоумевающим, а Мортен подпрыгивает и кричит «ура».
Фру Стокман. Ах, как бы только они тебя не прогнали, эти серые волки, Томас!
Доктор Стокман. Да ты в уме, Катрине? Прогнать меня, когда я теперь сильнейший человек в городе?
Фру Стокман. Сильнейший? Теперь-то!
Доктор Стокман. Да, я даже могу сказать, что теперь я один из сильнейших людей во всем мире!
Мортен. Вот так штука!
Доктор Стокман (понизив голос). Тсс… Пока об этом не надо еще говорить никому. Но я сделал великое открытие.
Фру Стокман. Опять открытие?!
Доктор Стокман. Ну да, ну да! (Собирает всех вокруг себя и говорит точно по секрету.) Дело в том, видите ли, что самый сильный человек на свете – это тот, кто наиболее одинок!
Фру Стокман (улыбаясь, качает головой). Ах, уж ты, Томас!
Петра (схватив отца за руки, бодрым, уверенным тоном). Отец!
Назад: ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
На главную: Предисловие
