ГЛАВА 16
Это была Лорна. Она сделала вперед такой грациозный, плавный шаг, какого не знала в Нью-Йорке. Она протянула руки к толпе, и на серебристых рукавах огнем заиграл свет. Лорна заговорила воркующим, проникновенным голосом, без труда заполнившим весь зал.
— Вы разгневаны, — проговорила она на чистейшем языке Малеско. — У вас есть на то причины. С вами поступили несправедливо! — серебристые нотки негодования зазвенели в ее голосе. Меня смутили и ее слова, и великолепное владение языком — Лорна не способна на экспромты. И тут я понял, что Иерарх задумал. Последние полчаса не я один учил свою роль, Лорну, очевидно, тоже натаскивали, как раз на такой случай.
Озадаченная толпа хранила мертвую тишину. Я тоже был озадачен. Вдруг я увидел глаза Кориоула, горевшие злобой и ненавистью. Он понимал, что сейчас произойдет, как понимал это и я.
Таков был с самого начала план Иерарха, и он не собирался посвящать в него меня. Он сразу понял, с кем имеет дело, и знал, что я соглашусь произнести эту относительно безвредную речь, но ни за что не пойду на то, что сейчас делает Лорна.
— Этот человек заслужил ваш праведный гнев! — хрипло крикнула Лорна. — Он и его люди исподволь, как змеи, пытались посеять раздор между вами и вашими любимыми жрецами. Он завидует вашей судьбе. Вы пройдете добродетельный жизненный путь и перевоплотитесь в Раю.
Но он никогда не попадет в Нью-Йорк, он пытался отнять и у вас это право. Народ Малеско, я отдаю вам этого человека, накажите его по своему усмотрению!
Театрально взмахнув серебристым рукавом, Лорна указала вниз прямо перед собой.
— Кориоул! — пронзительно закричала она. — Кориоул!
Люди Иерарха, находившиеся в толпе, мгновенно подхватили этот крик, — он позаботился обо всем. Его марионетки были расставлены по всему залу, и у них были сильные голоса.
— Кориоул! — кричали они с хорошо отрепетированным гневом. — Кориоул обманывал нас! Хватайте его! Держите Кориоула! Не дайте ему уйти!
Толпа бесновалась в нерешительности. А над ней все более зловеще светились золотые буквы «А»: притаившаяся за ними разрушительная сила ждала своего выхода.
«Схватить Кориоула! — раздалось несколько слабых нерешительных голосов. Наиболее внушаемые люди быстро присоединялись к тем, кто производил наибольший шум: — Держите его держите Кориоула!»
На некоторое время в Храме установилось некое равновесие, из которого мог вывести только толчок в ту или иную сторону. Но никто, казалось, не способен был сделать этот толчок. Время работало на Иерарха.
Любая организованная группа, действующая строго по приказу, сумеет раскачать толпу в нужном направлении с помощью криков, это лишь вопрос времени. Кориоул попался в ловушку из-за своей наивности.
Либо он слишком положился на меня, либо ему внушили ложную уверенность неожиданные размеры собравшейся толпы. Но ведь именно из-за толпы он и оказался в ловушке. Он был окружен людьми так плотно, что при всем желании не смог бы убежать. Он что-то кричал — жилы вздулись у него на шее, вероятно, звал своих сообщников, но шум был слишком велик, и никто его не слышал.
Приспешники Иерарха делали успехи. В любой толпе всегда найдутся безмозглые дураки, готовые кричать то же, что кричит сосед. Многие из этих людей никогда не слышали о Кориоуле, но это не помешало им тявкать, требуя его крови.
Меня трясло так же, как и моего кузена, стиснутого со всех сторон людьми.
«Это не твоя игра, не твоя, — тщетно уговаривал я себя. Этот народ поднялся против своего правительства, и ты с этим ничего не можешь поделать. Не вмешивайся. Держи язык за зубами и выберешься сухим из воды. Только держи язык за зубами!»
А на помосте события развивались своим чередом. Толпа перед нами ревела и бесновалась. Ее крики, как зараза, распространились по запруженным народом улицам. Однако жрецов, находившихся на помосте, это как будто не касалось, словно все происходило на другом конце света.
Иерарх неподвижно сидел на позолоченном троне. Лорна после своего выступления тихонько отступила ко мне и настойчиво зашептала:
— Эдди, у тебя не осталось сигарет?
Я не ответил. Я рассматривал жрецов. Они не все так умело скрывали свои чувства, как Иерарх. Жрецов, стоящих по краям помоста, похоже, терзали какие-то сомнения. Эти люди, обвитые изогнутыми трубами, затаили, казалось, глубокий вдох, готовый вырваться по первому слову Иерарха.
Они не сводили глаз с его лица. Я знал, что около орудий, светящихся в стенах, притаились жрецы, и они тоже не спускают глаз с Иерарха, а каждый из них держит палец на кнопке.
Мне показалось, что жрецы обеспокоены больше, чем следует, ведь они побеждали. Оставалось только еще немного подождать. Крики «Держите Кориоула!» неслись с разных сторон и нарастали с каждой секундой.
Тут я поймал на себе взгляд Дио, необыкновенно пристальный, словно он жадно ловил каждое мое движение, каждое слово, придавая им, видимо, огромное значение.
Выражение алчного предвкушения победы на его лице было знакомо мне с первой нашей встречи, когда он ждал, что я выдам себя. Не этого ли он ждал и сейчас? Может быть, он боялся, что я попытаюсь направить гнев толпы на жрецов? Он думает, что мне это удастся? Возможно, он прав. Найди я тогда подходящие слова, у Кориоула появился бы шанс.
Но стоило ли соваться не в свое дело? Мне и так уже многое пришлось испытать, прежде чем я оказался на этом помосте — своеобразном преддверии Нью-Йорка. Через несколько мгновений толпа поглотит Кориоула, вся ее энергия обратится против человека, который ее и поднял. И церемония продолжится согласно намеченному плану.
Дио сунул руку под плащ; он явно что-то искал, не сводя с меня глаз. Вскоре он нашел и вытащил что-то, пряча этот маленький предмет в кулаке.
Кровожадная, волчья улыбка озарила его лицо, опять напомнив мне о светящихся жерлах пушек: там — сдерживаемое сияние, а здесь — контролируемая подлость.
Сверля меня взглядом, Дио слегка отвел руку назад и бросил что-то прямо в меня.
Мне показалось, что это мгновение растянулось на годы. Мозг лихорадочно заработал: «Что это? Бомба? Поймать ее? Увернуться? Что это? Какая муха его укусила? Что мне делать?»
Однако руки мои действовали независимо от терзаний рассудка: они машинально вытянулись вперед, и этот предмет шлепнулся мне на ладонь.
Еще не взглянув на него, я понял, что это — маленький плоский квадрат. Послание от Дио?
Я слегка разжал кулак. Нет, это был не маленький белый квадрат с позолоченной надписью. Дио вернул мне мою зажигалку.
Трудно представить, как быстро все это произошло. Кориоул по-прежнему отчаянно озирался в поисках своих сподвижников, толпа бесновалась в нерешимости, люди Иерарха надрывали свои луженые глотки. Но события готовились принять другой оборот.
Я был уверен, что жрецы одерживают победу, хотя это было еще не слишком ощутимо. Во всяком случае, недавно установившееся равновесие тяжеловесно склонялось на сторону Иерарха.
Наверное, это был великий момент в истории Малеско, сравнимый лишь с расколом между нашими мирами. Еще мгновение все находилось в равновесии.
Я держал зажигалку в руке и растерянно глядел на нее. Что Дио хотел этим сказать? С кем он — со жрецами или с толпой? «Ни то и ни другое, — быстро ответил я сам себе. — Дио на стороне Дио, и больше ни с кем. Он с победителями».
Почему же он дал мне в руки средство, способное отвратить удачу от жрецов? Что это значит? Очевидно, только одно: Дио считает, что у повстанцев больше шансов на победу. Он принимает сторону сильнейших, и выходит так, что жрецы значительно слабее, чем кажутся. Видимо, они ведут колоссальный блеф, и Дио знает об этом. И он рассчитывает, что я… что?
Голос рассудка твердил мне: «Не суйся! Это не твоя игра!» — но тело не слушалось, оно поступило по-своему. Ударом ноги я опрокинул столик из золота и стекла, стоявший передо мной, и вскинул руки над головой.
Страницы моей речи разлетелись по помосту, грохот опрокинутого стола был достаточно резким и высоким, чтобы привлечь внимание людей в первых рядах.
Я щелкнул зажигалкой, молясь, чтобы она не отказала.
Крики в передних рядах стихли. Вздох удивления легким ветерком прошел по залу. Я понял, что зажигалка загорелась.
Не сразу, но довольно быстро гвалт стих. Толпа на площади все еще шумела, однако в зале установилась тишина. Вскоре тишина охватила и толпу на улице, как за минуту до этого — в Храме.
Я стоял как статуя Свободы, и это совсем не так глупо, как может показаться. Я действительно символизировал свободу в тот момент, а пламя моей зажигалки было ее светом, если я, конечно, не ошибся в своих выводах.
Я сохранял эту театральную позу, пока не убедился, что все глаза прикованы к этому маленькому язычку пламени, к этому факелу мощностью в одну свечу, который оказался сильнее, могущественнее всех орудий Иерарха. Я знал, что, пока держу его, жрецы не посмеют тронуть меня. Но что мне делать дальше?
Не мог же я вечно стоять в такой мелодраматической позе.
Однако это был поистине мой час, и я просто не мог совершить неправильного поступка. Я закрыл зажигалку, отвел руку назад и с силой бросил этот сверкающий квадратик металла в толпу.
Он дважды перевернулся в воздухе, играя на свету, и мягко пропал среди запрокинутых голов. На мгновение все замерло. Потом там, где упала моя зажигалка, все забурлило и раздался пронзительный крик:
— Нашел! Нашел!
Все повернули головы. Даже Иерарх подался вперед на своем троне. Все увидели худенького лысоватого человека, подхватившего зажигалку, брошенную мной.
Этот человек средних лет был похож на мелкого служащего. Он был одет в поношенную тунику, остатки его волос на голове нуждались в стрижке. Он поднял зажигалку и держал в ладонях, сложенных лодочкой, как священную реликвию; его невзрачное лицо преобразил восторг.
И тут Иерарх потерял голову. Он был умным человеком, но даже он не мог предвидеть всего. И сейчас он не знал, как поступить, что делать с людьми, так решительно выходящими из-под контроля. Теперь все зависело от того, какое он примет решение, но прошлый опыт был тут плохим советчиком.
Такого он еще не видел. Появление Джиммертона отчасти напоминало эту ситуацию, но тогда жрецы быстро одержали победу над Джиммертоном, используя метод силового давления. Этим способом Иерарх хотел воспользоваться и теперь. Нельзя позволить этой опасной штуке разгуливать по городу, переходя из рук в руки, разжигая возмущение в каждом, кто видел ее.
— Принесите мне эту священную реликвию, — крикнул он, сопровождая слова царственным жестом. — Реликвия из Рая слишком святая вещь для человеческих рук! Принесите ее мне!
Я поймал злобный взгляд его загадочных глаз, но в тот момент ему было не до меня. Он поднялся и ринулся вперед, оттолкнув нас с Лорной прочь.
— Принесите мне эту реликвию! — крикнул он так звучно, что его услышали даже сквозь шум толпы, и некоторые оглянулись.
Прежде всех его услышали стражники, расставленные в толпе, и они сразу обнаружили себя, рванувшись к человеку с зажигалкой.
Но не только они услышали приказ, и гневное рычание толпы подсказало Иерарху, что он совершил ошибку. Если так пойдет и дальше, то дело закончится применением тяжелой артиллерии — очень тяжелой. А возможно, у него не было оружия, способного утихомирить это гневное рычание, которое росло и крепло.
Толпа напоминала теперь единый организм. Любое слово, брошенное в нее, мгновенно подхватывалось и вихрем разносилось по улицам, по запруженным народом проспектам, порождая всюду неописуемое волнение.
Часть стражников уже подбиралась к человеку с зажигалкой, другие тоже были близко, но сопротивление толпы возросло. По мере продвижения к цели эти люди обрастали группами рассерженных мужчин и женщин, не дававших им сделать следующий шаг.
Толпа превратилась в единый организм, и клеточки этого организма окружали болезнетворные микробы, изолируя их, укрепленные гневной силой, необходимой, чтобы расправиться с ними, точно так же, как живой организм выявляет и уничтожает внутри себя всех самозванцев.
Никогда еще не знал такой толпы Малеско, не знал этого спаянного единства тысяч людей, действующих, как один. Это было сильнее Иерарха, сильнее всего духовенства.
Это была новая реалия. Ее создал я. Теперь я за нее отвечаю. Выходит, это — моя игра.
Дио смотрел на меня с напряженным ожиданием. В двадцати футах от меня, зажатый толпой, Кориоул тоже пристально смотрел мне в глаза. Я почувствовал на себе еще чей-то пристальный взгляд и, повернувшись, увидел, что Иерарх не спускает с меня своих непроницаемых глаз. Эти трое понимали, что следующий ход — за мной. Эти трое — нет, их было уже четверо.
Ясные глаза Лорны перехватили мой взгляд, она шагнула ко мне, и я почувствовал на руке пожатие ее холодных пальцев. Безошибочным чутьем Лорна Максвелл определила, что именно от меня все зависит. Что бы там ни было, она не намерена упускать своего.
Она тянулась ко мне бессознательно, как цветок к солнцу.
Я же понятия не имел, что делать дальше.
