Глава 8
Zum Angriff!
Ранним утром 13 сентября Сталинград вновь содрогнулся от взрывов немецких снарядов и минометных мин. Дымно-огненные фонтаны вздымались среди городской застройки в центре города, калеча и уродуя многоэтажные здания. Удару подвергся весь фронт советских войск от Мамаева кургана до Купоросного. Высоты на окраинах Сталинграда были заняты немецкими корректировщиками, город, практически весь вытянутый дугой вдоль реки, просматривался как на ладони. Гитлеровцы с немецкой четкостью корректировали огонь полевых 150-миллиметровых гаубиц и тяжелых минометов.
Люфтваффе группами до сорока самолетов бомбила районы Сталинграда, накрывая его практически сплошным «ковром» бомб. В небе завязались ожесточенные воздушные бои – краснозвездные «ястребки» отважно бросались на стервятников с черными крестами на крыльях. Завязывались головоломные схватки на виражах и вертикалях, рушились с пылающих небес горящие «Юнкерсы-88» и «Хейнкели-111», уходили в свое последнее пике ненавистные «Лаптежники».
Сосредоточенно били зенитки, небо над городом полосовали крупнокалиберные пулеметы ДШК. Но все же стервятники Вольфрама фон Рихгофена имели подавляющее численное превосходство…
Ровно в 7:00, с немецкой пунктуальностью, враг перешел в наступление на всем протяжении фронта. Отборные 295-я и 71-я пехотные дивизии 6-й Армии Паулюса, усиленные самоходками «Sturmgeschütz-III» из 244-го и 245-го батальонов штурмовых орудий, со стороны разъезда Разгуляевка и Опытной станции вышли к городским окраинам западнее центра Сталинграда – в район высоты 112.5 и Авиагородка.
На рубеже обороны в Дубовой балке, траншеях и блиндажах полевого укрепрайона гитлеровцев встретили воины 42-й Отдельной стрелковой бригады НКВД. Находясь в полуокружении, они отчаянно сопротивлялись еще четверо долгих огненных суток. И только израсходовав практически все боеприпасы, воины Госбезопасности по приказу стали отходить по простреливаемой немцами долине Царицы к берегу Волги.
С юго-запада к Ворошиловскому району Сталинграда южнее реки Царицы подходили части 4-й Танковой армии Гота в составе 24-й и 14-й танковых, 94-й пехотной и 29-й моторизированной дивизии. Гитлеровцы рассчитывали отрезать советскую 62-ю Армию Чуйкова от 64-й Армии Шумилова на участке: пригород Минина – Купоросный – недостроенный Парк культуры и отдыха на границе Кировского и Ворошиловского районов.
Впоследствии этот участок Сталинградского фронта станет ареной упорных и ожесточенных боев. Армия Шумилова будет то наступать, то откатываться на исходные рубежи, стремясь пробиться на север.
Поначалу перевес был целиком и полностью на стороне гитлеровцев – только против 269-го стрелкового полка 10-й дивизии НКВД было сосредоточено до восьми батальонов пехоты и около полусотни немецких танков. Противопоставить гитлеровцам воины Госбезопасности могли только мужество, исключительную стойкость и выучку.
Но у командования Сталинградским фронтом оставались еще значительные резервы, которыми можно было маневрировать, закрывая бреши в обороне и нанося противнику существенный урон. Одним из таких подразделений оперативного резерва была мотоманевренная группа лейтенанта Ракитина. Сейчас они находились в оперативном подчинении коменданта Сталинграда. Старший майор Госбезопасности Воронов оставил группу лейтенанта Ракитина на самый крайний случай.
Такой случай наступил на следующий день, ближе к обеду.
* * *
За целый день наступления 13 сентября 1942 года гитлеровцам так и не удалось существенно продвинуться вглубь Сталинграда, несмотря на их подавляющее численное преимущество. Раннее утро 14 сентября началось с еще более ожесточенной артподготовки и бомбежки авиацией Люфтваффе.
После этого гитлеровцы снова перешли в атаку. Крупные силы пехоты и танков штурмовали позиции защитников города, но снова натолкнулись на упорное сопротивление советских войск. За ночь командование успело сманеврировать резервами и усилило наиболее опасные направления прорыва.
Нелегко приходилось воинам Госбезопасности. На некоторых участках Сталинградского фронта именно они составили «ядро» обороняющихся сил. Основные подразделения 10-й дивизии НКВД занимали оборону западнее и юго-западнее Сталинграда, прикрыв эти направления от внезапного прорыва врага в город. Кроме того, в северной части Сталинграда находился сводный батальон. А еще 16 августа 1942 года в состав дивизии вошел 282-й стрелковый полк внутренних войск НКВД из 12-й стрелковой дивизии внутренних войск НКВД, который срочно был переброшен из Саратова. Этот свежий полк был направлен в помощь сводному батальону в северную часть Сталинграда.
С левого берега Волги 10-ю дивизию НКВД поддерживало несколько дивизионов Резерва Главного Командования. Могучие орудия по данным корректировщиков наносили мощные и точные артиллерийские удары.
Солдаты мотоманевренной группы напряженно вслушивались в тяжкие раскаты рукотворного грома. Все были в сборе, и все были наготове. В кузова броневиков погружены дополнительные цинки с патронами, ящики с гранатами. Не забыл командир запасы воды и сухпай – кто знает, сколько придется действовать в отрыве от основных сил?.. Пулеметные установки на трофейных грузовиках были расчехлены. Бойцы негромко переговаривались, курили.
– Лейтенант Ракитин – к старшему майору Воронину!
– Есть!
– Сегодня в 14:00 два батальона автоматчиков противника с тремя танками вышли в тыл 269-го стрелкового полка 10-й дивизии НКВД и заняли вершину высоты 102,0 – Мамаев курган. Гитлеровцы закрепились на новых позициях, подтянули минометы и открыли огонь по поселку завода «Красный Октябрь». Чтобы вернуть высоту, командование выделило роту автоматчиков 269-го стрелкового полка младшего лейтенанта Любезного и 416-й стрелковый полк 112-й стрелковой дивизии с двумя танками.
– Любезный, ну и фамилия!.. – несмотря на серьезность ситуации, рассмеялся Ракитин.
– Виктор, твоя мотоманевренная группа как раз и придается этому самому лейтенанту. Прикроешь их крупнокалиберным пулеметом, и вообще – огнем и маневром! Задача ясна?
– Так точно.
– Уточни у начштаба тактическую обстановку и обязательно нанеси себе на оперативную карту, чтобы была в планшете.
– Разрешите выполнять?..
– Иди, Витя, и постарайся вернуться живым…
* * *
Три броневика мотоманевренной группы лейтенанта Ракитина выдвинулись вслед за двумя танками, приданными 416-му стрелковому полку. «Тридцатьчетверки» и прикрывающие их автоматчики лейтенанта Любезного были ядром атакующих сил. Ракитин следовал чуть позади танков, прикрывая пехоту огнем пулеметов. Его ребята тоже шли за броневиками. Стальные борта закрывали их от вражеских пуль. Сведения в штабе оказались неточными – прорвалось не два, а три батальона гитлеровцев при поддержке роты из пяти танков «Panzerkampfwagen-III».
Виктор Ракитин впервые увидел вблизи настоящий танковый бой наших «тридцатьчетверок» с гитлеровскими «панцерами».
На вооружении самой эффективной – Шестой армии Паулюса были не только проверенные «тройки», но и совершенно новые модели танков – «Panzerkampfwagen-IV», вооруженные длинноствольными 75-миллиметровыми орудиями. Вот они-то и были самыми опасными противниками советских Т-34. Такими же длинноствольными пушками были вооружены и немецкие штурмовые самоходки «Sturmgeschütz-III». Приземистые и незаметные, особенно в хаосе городского боя, они прятались за завалами и атаковали внезапно.
Но все же сейчас перевес оказался на стороне советских танкистов. Виктор бежал вперед вместе со своими ребятами, прячась за «тридцатьчетверкой». Такой способ передвижения был тем еще «экстримом»: мало того, что пули рикошетили от покатой брони Т-34 и летели во все стороны (на то они и дуры!), так еще и сами бронированные носороги могли легко и непринужденно задавить своих же пехотинцев. Носороги, потому как обзорность у танка – просто никакая. Тем более, опять же – никаких тебе оптических панорамных приборов, как на боевых машинах XX и XXI веков. Только мутные триплексы с весьма незначительным полем обзора да смотровые щели. Как можно было воевать в таких условиях, «попаданец» Ракитин и вовсе не понимал. А оттого его уважение к танкистам, да и ко всем остальным советским солдатам, было просто неизмеримым! Испытав на собственной шкуре все тяготы и лишения самых страшных годов войны – 1941–1942-го, Виктор, в своем «прошлом/будущем» студент-историк, многое для себя понял, осознал и переосмыслил по-новому.
Когда грохнуло орудие «тридцатьчетверки», Виктор рефлекторно упал в ближайшую воронку. Уже в падении, словно в замедленной съемке, он увидел вспышку попадания на броне приземистой немецкой самоходки. В зарослях кустарника ее низкий силуэт не сразу-то и разглядишь!.. А вот наводчик советского танка разглядел – теперь штурмовая самоходка «Sturmgeschütz-III» дымила, уткнув в землю страшное 75-миллиметровое орудие с длинным стволом и набалдашником дульного тормоза.
Виктор упал – это его и спасло. Ответный выстрел немецкого танка поднял фонтан разрыва рядом с «тридцатьчетверкой». Осколки не причинили вреда «бронированной шкуре», но рикошетом срезали, как серпом, нескольких бойцов, бегущих за танком.
Но тут выстрелила вторая «тридцатьчетверка», и загорелся уже немецкий танк – «средний-легкий» «Panzerkampfwagen-III». Почему его башнер стрелял осколочно-фугасным, а не бронебойным, Виктор так и не понял. Да и черт с ним! А вот посеченных насмерть осколками ребят уже не вернешь…
Виктор думал, что от пережитых встрясок он потеряет сознание, – но нет. Он с потрясающей ясностью фиксировал все моменты боя. Сам стрелял, менял опустевшие магазины в пистолете-пулемете, видел, как падают сраженные насмерть гитлеровцы. Бросал гранаты, падая ничком на сухую, пропахшую порохом землю. Землю своей огромной Родины, обильно политой кровью советских солдат. Сейчас эта кровь очень быстро впитывалась.
Бой был жестоким, но уже к шести часам вечера высота была очищена от гитлеровцев. На склонах догорали немецкие танки. Обе наши «тридцатьчетверки» уцелели – чудом или благодаря боевому опыту или мастерству экипажей, не важно. Оборону на высоте 102,0 – Мамаевом кургане – занимал 416-й полк вместе с подразделениями чекистов.
После жестокого встречного боя с опасным и тренированным противником – лишь минуты покоя. Нужно было снова долбить ссохшуюся до бетонной крепости землю, устраивая траншеи, огневые точки, блиндажи, извилистые ходы сообщения. Чуть поодаль вырыли одну на всех братскую могилу. Дали ружейный салют.
Его зарыли в шар земной, А был он лишь солдат, Всего, друзья, солдат простой, Без званий и наград. Ему как мавзолей земля – На миллион веков, И Млечные Пути пылят Вокруг него с боков. На рыжих скатах тучи спят, Метелицы метут, Грома тяжелые гремят, Ветра разбег берут. Давным-давно окончен бой… Руками всех друзей Положен парень в шар земной, Как будто в мавзолей…
Припомнил еще не написанные строки поэта Сергея Орлова «попаданец» Виктор Ракитин. Орлов напишет эти строки только в 1944 году. Для фронтовика два года – это целая вечность…
* * *
Лейтенант Ракитин на Мамаевом кургане не остался. По рации пришел приказ передислоцироваться к зданию железнодорожного вокзала Сталинград-1 на помощь солдатам 1-го батальона 42-го Гвардейского стрелкового полка 13-й Гвардейской стрелковой дивизии.
Оперативная обстановка в Сталинграде менялась буквально по часам, если не по минутам. Гитлеровцам мощной контратакой при поддержке штурмовых орудий удалось выбить из вокзала сильно поредевший заградотряд НКВД. Опытные бойцы сражались как обычная строевая часть и из последних сил удерживали этот важный узел обороны. «Но даже храбрейшие из храбрых не могут сражаться выше своих сил», – гласит древнегреческая пословица. Увы, но это так. Горстка израненных смельчаков, у которых оставались последние патроны, не смогла сдержать натиск превосходящих сил гитлеровцев.
Задачу отбить железнодорожный вокзал выполняли как раз гвардейцы первого батальона. В ночной темноте они обошли захваченные немцами «Дома специалистов». А потом по улицам Халтурина и Банковской пошли прямо в центр города. На широкой улице Островского гвардейцы попали под огонь немецкого пулеметного расчета. Позиция у гитлеровцев находилась около универмага на площади Павших Борцов.
Комбат, старший лейтенант Червяков глухо выматерился сквозь зубы. Тут «гансы» из своей чертовой молотилки всех положат! Полуразрушенное пятиэтажное здание универмага на углу улицы Островского выглядело настоящей крепостью. Кроме пулеметчиков, капитально устроившихся на нижнем этаже, в окнах выше стреляли немецкие пехотинцы. Они держали улицу под непрерывным огнем – головы поднять нельзя было. В призрачном сером сумраке на фоне языков пламени на улице можно было разглядеть тела смельчаков, которые попытались подобраться к немецкому пулемету и забросать «фрицев» гранатами…
* * *
Внезапно по немецкой пулеметной точке прошлась огненная плеть крупнокалиберных патронов. Гитлеровцев переломанными куклами разбросало рядом с искореженным куском металла, бывшим еще секунду назад смертоносной «пилой Гитлера» – так называли пулемет MG-42.
На улицу Островского, проломив баррикаду массивными бамперами, буквально влетели два угловатых бронированных грузовика. Из кузова одного из них почти в упор по верхним этажам ударили короткие кинжальные очереди крупнокалиберного пулемета ДШК. Из другого броневика ударила «спарка» из двух пулеметов обычного, винтовочного калибра. Получилось неплохо – 12,7-миллиметровые пули крошили кирпичные стены, а за ними плотной «огненной метлой» выметали фашистскую нечисть стрелки из второй машины.
В свете пожарищ было видно, как под прикрытием неведомых броневиков в бой пошли солдаты, прибывшие на этих странных машинах.
– Вперед! За мной! – закричал лейтенант Ракитин, ведя в атаку своих ребят. – За Родину – за Сталина!
Бойцы мотоманевренной группы НКВД понесли серьезные потери в предыдущем бою, на склонах Мамаева кургана, но каждый из них стоил двух, а то и трех обычных солдат!
Они вихрем ворвались в полуразрушенное здание универмага – в ход пошли гранаты, которыми «вычищали» комнаты от гитлеровской нечисти. Компактные пистолеты-пулеметы Судаева идеально подходили для боя в стесненных условиях. А лейтенант Ракитин специально тренировал своих бойцов тактике штурма помещений. Пехоту противника выбили из здания универмага, освободив находящийся в подвале госпиталь 272-го полка НКВД. Виктор сначала не поверил своим глазам – наверху только недавно хозяйничали гитлеровцы, а в подвале были наши раненые и медперсонал! Что ж, на войне и не такое бывает…
Путь к железнодорожному вокзалу Сталинград-1 был открыт.
* * *
Перед началом штурма вокзала состоялся импровизированный военный совет. На лейтенанта Ракитина возлагалась радиосвязь и координация с подошедшими тремя тяжелыми танками «Клим Ворошилов-1» из 133-й танковой бригады.
Было решено атаковать двумя группами: рота автоматчиков и тяжелые КВ-1 «дадут прикурить» гитлеровцам с юга. А со стороны улицы Гоголя при поддержке пулеметного огня двух броневиков ударит мотоманевренная группа лейтенанта Ракитина. После чего в бой вступят оставшиеся две роты первого гвардейского батальона и полностью «зачистят» вокзал от гитлеровцев.
– Сигнал к атаке – выстрел танка. Лейтенант Ракитин по радиосвязи скоординирует.
– Не робей, братья-славяне, все будет в лучшем виде!
И – понеслась! Казалось, совсем рядом грохнул выстрел танковой пушки «Клима Ворошилова». После чего ночь была разорвана в клочья вспышками выстрелов, огненными трассами пулеметных очередей, грохотом взрывов и заливистым треском пистолетов-пулеметов, в который то и дело вплетались звонкие хлопки выстрелов винтовок.
Виктор Ракитин присоединился к своим ребятам и снова – стрелял, пригибался, падал, врывался в темные комнаты, подсвеченные огненными сполохами. Стрелял, перезаряжал оружие. Швырял гранаты. Видел, как падают скошенные пулями враги. Один раз и ему под ноги прилетела немецкая «колотушка» на длинной ручке. Не задумываясь, Виктор тут же швырнул гранату обратно – в выбитый взрывом проем в стене. Она грохнула внутри под вопли раненых гитлеровцев.
Черные силуэты гитлеровцев на фоне зыбкого пламени казались Виктору сюрреалистичными фигурами чертей в аду. Но осознание этой «лирики» пришло уже после боя – жестокой схватке накоротке, в которой советские солдаты, благодаря мужеству и воинскому мастерству, одержали верх над гитлеровцами.
Здание вокзала Сталинград-1 было полностью «зачищено» от немцев уже к утру 15 сентября. В бою на Привокзальной площади старший лейтенант Червяков был ранен, командование батальоном принял его заместитель, старший лейтенант Федосеев. Раненого комбата отправили на носилках к Волге. А солдаты принялись обустраивать новые позиции.
* * *
Роты, усиленные расчетами противотанковых ружей, заняли оборону в выгоревшей дотла каменной «коробке» железнодорожного вокзала. А также и в зданиях рядом – в трехэтажке завода по изготовлению гвоздей «Красная застава» и так называемом «Доме коммунальщиков».
Лейтенант Ракитин разместил своих бойцов в «гвоздильном заводе», усиливая третью роту гвардии лейтенанта Василия Колеганова. Виктор организовал круговую оборону. Позиции стрелков усиливали пулеметчики и расчеты противотанковых ружей. В развалинах неподалеку были замаскированы оба бронированных грузовика с пулеметами. Это был огневой резерв. Их позиции были выбраны так, чтобы огнем перекрывать Привокзальную площадь.
Крепкое и основательно сложенное каменное здание гвоздильного завода «Красная застава» находилось в начале улицы Гоголя, перегороженной баррикадой. Оно торцом выходило как раз на Привокзальную площадь.
– Ну, что, братья-славяне, будем вместе оборону держать? – поинтересовался Виктор.
– Придется драться в окружении, а патронов не так уж и много, – хмуро ответил лейтенант Василий Колеганов.
– Окружения не существует! Слыхал? Нас так учили – от солдата и до командира. В Сталинграде только так воевать и нужно – тут что ни дом, то крепость! У нас существует только круговая оборона, – ответил Виктор. Это было абсолютной правдой. В тяжелейших условиях уличных боев одно большое сражение распадалось на отдельные локализованные, но оттого не менее жестокие схватки. – Вон, части Горохова и Болвинова уже, почитай, больше месяца держатся. А ведь их гитлеровцы почти полностью отрезали от основных сил. А патронами я поделюсь. У нас в грузовиках – небольшой склад!
– Ух ты! Вот за это – от души спасибо! – сразу посветлел лицом гвардии лейтенант Колеганов.
– Нужно укрепить и, по возможности, заминировать подступы к заводу. Чтобы фрицы кровью умылись!
– Сделаем. Поставим растяжки, гранатами мы запаслись. Если что, бутылки с зажигательной смесью тоже найдутся.
– О, махнем не глядя на патроны! – улыбнулся лейтенант Ракитин.
Солдаты тем временем обустраивали позиции, установили связь с вышестоящим командованием. Штаб батальона разместился недалеко – в развалинах универмага на площади Павших Борцов, а медики из госпиталя перешли на командный пункт 272-го полка НКВД, в здание пожарной части.
– У нас есть совсем немного времени относительного затишья, «гансы» скоро опомнятся и начнут шмалять из всего, что у них есть, по вокзалу. Он им нужен так же, как и нам, – заметил гвардии лейтенант Колеганов.
– Это точно, – кивнул Виктор.
* * *
Обстановка оставалась крайне напряженной. В считаных километрах к западу от центра Сталинграда был слышен грохот боя, немецкая авиация бомбила позиции морской пехоты из 42-й стрелковой бригады на склонах балки Дубовая. В пойме реки Царица была слышна перестрелка, там держали оборону стрелковые части НКВД. А южнее – пехота и бронетехника 24-й танковой дивизии Вермахта уже вышла к железнодорожной станции Садовая. Немецкие войска полукругом охватывали защитников Сталинграда, оттесняя их к берегу Волги.
Также в ночь на 14 сентября части 62-й Армии пытались отбить занятый гитлеровцами Авиагородок, или, как он правильно назывался, комплекс зданий Сталинградского военно-авиационного училища. В этом ночном бою обстоятельства для советских войск сложились крайне неудачно. Были убиты командир атакующего батальона 272-го полка НКВД Дмитрий Ступин и старший политрук Владимир Партугимов. Командиры сводного полка 399-й стрелковой дивизии и шестой танковой бригады струсили и бросили свои подразделения в самый ответственный и напряженный момент ночного боя. Оставшись без управления и координации, обе эти части были разгромлены гитлеровцами. Впоследствии дезертиры, бросившие людей на поле боя, были расстреляны.
Любопытно, что на советских картах комплекс зданий Авиагородка «в целях секретности» не был обозначен. Это и сыграло свою роковую роль в рассогласованности действий советских подразделений во время штурма. А вот на немецких оперативных картах все здания Сталинградского военно-авиационного училища были отлично прорисованы во всех подробностях. Ведь в его строительстве еще до войны участвовали специалисты из Германии…
Сам Командующий 62-й армией Сталинградского фронта генерал-лейтенант Василий Иванович Чуйков вспоминал: «14-го числа я расстрелял командира и комиссара полка одного, через некоторое время расстрелял двух командиров бригад с комиссарами. Сразу все опешили. Доводим об этом до сведения всех бойцов, а командиров в особенности… Уйди я за Волгу, меня расстреляли бы на той стороне и вправе были это сделать. Обстановка диктовала, так и нужно было делать».
* * *
Так что важный железнодорожный узел Сталинград-1 советским войскам удержать нужно было любой ценой! Заняв центральный вокзал и площадь и держа под перекрестным огнем прямую Коммунистическую улицу, советские воины отрезали батальон Гинделянга, занимавший «Дома специалистов» на набережной. Люфтваффе даже пришлось организовать небольшой «воздушный мост» и снабжать окруженный батальон гитлеровцев, сбрасывая грузы с самолетов. При этом несколько немецких «транспортников» было сбито советскими зенитками. Так что враг и тут заплатил немалую цену.
Уже несколько раз защитники центрального вокзала Сталинграда открывали внезапный огонь по немецким частям, которые пытались перегруппироваться и пересекали Коммунистическую улицу. Лейтенант Ракитин, пользуясь радиостанцией на своем бронированном грузовике, передавал координаты немцев на левый берег Волги – гаубичным артполкам Резерва Главного Командования. А ребята-пушкари свое дело знали! Не одну сотню фашистских оккупантов они превратили в обгорелый фарш, не один десяток бронетранспортеров и военных грузовиков сожгли!
Эти победы воодушевили защитников железнодорожного вокзала. Гораздо большее воодушевление у них вызвало приземление на парашютах нескольких грузовых контейнеров прямо на оборонительных позициях. Трофейные боеприпасы передали пулеметчикам – на одном из бронированных грузовиков лейтенанта Ракитина как раз была установлена «спарка» немецких скорострельных пулеметов MG-42. Остальные патроны и гранаты разобрали между собой бойцы. Неизвестно, сколько еще придется удерживать стратегически важные позиции почти в полном отрыве от основных сил…
А еще в ящиках оказались банки со свиной тушенкой и сардинами, галеты, шоколад, чай, кофе и сахар. И даже – шнапс! Ну, куда же без него… Причем бутылки после довольно жесткой посадки остались целыми.
– Хорошее же снабжение у «фрицев»! – сказал старшина Хрящев, запивая добрым глотком шнапса прямо из горлышка кусок свиной тушенки с фасолью.
– Точно! – улыбнувшись, кивнул Виктор, поддевая сардинку в масле ножом и выкладывая ее на манер бутерброда на армейскую галету. Под спиртное такие «бутерброды» шли превосходно. – Эх, оливок не хватает!..
Доев «немецкое угощение», Виктор взял бинокль и автомат и поднялся на наблюдательный пункт. Отсюда, с третьего этажа заводского здания, Привокзальная площадь отлично просматривалась. Виктор повел биноклем, взгляд невольно зацепился за фонтан. Хоровод гипсовых детей производил жуткое впечатление посреди изуродованных зданий центра Сталинграда. Ракитин, будучи студентом-историком в своем мире Донецка образца 2014 года, конечно же, видел эту печально знаменитую фотографию фотокорреспондента ТАСС Эммануила Евзерихина: «23 августа 1942 года. После массированного налета гитлеровской авиации». Картина танцующих скульптур детей посреди руин Сталинграда облетела первые полосы газет всего мира и стала скорбным символом зверств гитлеровцев.
* * *
– Что-то «фрицы» приумолкли… – с сомнением высказался лейтенант Ракитин.
– А они твоего пулемета ДШК отведали с броневика – и теперь уж умолкли навеки! – рассмеялся гвардии лейтенант Колеганов.
Действительно, широкая улица Коммунистическая была сплошь усеяна трупами гитлеровцев. Тела лежали вповалку, как мусор на городской свалке, а рядом – оторванные руки и ноги, и даже головы. Груда тел в серой униформе с имперскими орлами Вермахта на кителях лежала в лужах подсыхающей крови, распространяя удушливый смрад, смешанный с кислым запахом сгоревшего пороха и взрывчатки. Над чудовищной гекатомбой вились рои серых и зеленых мясных мух – еды им было вволю.
– Ну ничего, сейчас мы «фрицев» расшевелим, – заявил замполит гвардейской роты. Он завозился с радиоаппаратурой, накинул клеммы на аккумулятор и щелкнул тумблером.
Мерные удары метронома, усиленные аппаратурой, разнеслись над пустынной Привокзальной площадью. После седьмого удара прозвучала записанная по-немецки фраза: «Каждые семь секунд на фронте погибает один германский солдат». Затем метроном снова отсчитал семь секунд, и сообщение повторялось. Так продолжалось по десять-двадцать раз, а потом над немецкими позициями звучала мелодия танго.
Жестокий финт, но действенный. На этот раз хватило всего четырех повторений, чтобы у гитлеровцев, что называется, «сорвало крышу»! Психологический прием «Таймер – танго» сработал безукоризненно и сейчас. Атака началась со шквального минометного огня. Стреляли шестиствольные «скрипачи» – так прозвали наши солдаты реактивные минометы Вермахта «Nebelwerfer-42». При стрельбе они издавали характерный воющий звук, за что и получили такое название у красноармейцев. Но защитники вокзала своевременно попрятались в укрытия. А наблюдатели умудрились еще и засечь позиции шестиствольных «скрипачей» и передали находящимся за волгой артиллеристам. Те ответили мощным ударом гаубиц Резерва Главного Командования.
Но остановить «е…нувшихся умом» гитлеровских вояк было не так-то просто. Они выползли, словно тараканы в серой униформе – буквально из всех щелей, развалин, подвалов! И ринулись в самоубийственную атаку.
– Зомби-апокалипсис какой-то, б…дь! – лейтенант Ракитин прицелился из компактного автомата. – Пулеметчики – огонь!
Но все остальные солдаты восприняли только вторую часть фразы «попаданца». Зато исполнили ее быстро и четко. Привокзальную площадь снова залило раскаленным свинцом и кровью.
* * *
Но вскоре в отдалении послышался еле различимый за звуками непрекращающихся городских боев гул. Эта угроза была куда как опаснее.
– Тревога! Воздух! – Виктор кубарем скатился с третьего этажа и приказал радисту: – Вызывай наши броневики, пулеметчикам – отражение воздушного нападения!
– Есть!
Ахнули первые взрывы бомб. Самолеты с паучьими крестами на крыльях вились над железнодорожным вокзалом, как воронье. Сбросив смертоносную ношу, «Юнкерсы-87» проносились над самыми головами защитников Сталинграда, поливая их огнем крыльевых пулеметов. А на выходе из пикирования все на земле расстреливали хвостовые стрелки-радисты.
Виктор вместе со всеми защитниками железнодорожного вокзала судорожно вжимался в горячее каменное крошево, шепча проклятья стервятникам. Он ощущал каждой клеточкой своего тела абсолютную беспомощность перед атаками с воздуха. При каждом взрыве бомбы «попаданец из Донбасса» еще сильнее вжимался в свое ненадежное укрытие, вспоминая, что точно так же спасался от обстрелов и беспощадных бомбардировок украинской авиации в 2014 году. Сейчас на крыльях пикировщиков были черные кресты, а тогда на бортах боевых вертолетов «Крокодил» – сине-желтые трезубцы. Однако суть была одна – стервятники, кем бы они ни были, уничтожали все живое.
Но навстречу заходящим на малой высоте, с бреющего полета, ненавистным «Юнкерсам-87» развернулись стволы пулеметов. Небо изорвали на сверкающие лоскуты огненные очереди раскаленного свинца. Вот пулеметчик за тяжелым ДШК выбрал упреждение, вынеся паутину коллиматорного прицела чуть вперед и вбок. И нажал на гашетку. Крупнокалиберные, 12,7-миллиметровые пули хлестнули по левой плоскости «Лаптежника», одна из нескольких десятков, бронебойно-зажигательная продырявила топливный бак. Стервятник Люфтваффе исчез в огненном вихре взрыва.
Другой бомбардировщик спикировал на здание вокзала, неся под брюхом двести пятьдесят килограммов тротила, заключенного в оболочку из сталистого чугуна. Но поперек его курса спрессованный скоростью воздух рассекли спаренные плети пулеметных очередей. Пилот не смог перетянуть ручку управления, и «Лаптежник» рухнул за полотном железной дороги. Чудовищный взрыв разметал своих же пехотинцев и превратил в горящую груду металла немецкий грузовик.
Защитники сталинградского вокзала вжали головы, прячась от мощной ударной волны.
Потеряв с ходу сбитыми два самолета, стервятники Вольфрама фон Рихтгофена поостереглись бомбить район вокзала. А если и сбрасывали свой смертоносный груз, то только с больших высот и не прицельно. Честно говоря, такая «бомбежка» приносила вреда больше немецкой пехоте, чем советским воинам – защитникам вокзала Сталинград-1.
* * *
А вот немецкая артиллерия «доставала» гораздо больше. Под прикрытием заградительного огня несколько раз гитлеровцы пытались прорваться через площадь к зданию сталинградского вокзала. Но всякий раз оккупантов встречал огненный вал защитников – гвардейцев и воинов НКВД. Установленный на бронированном грузовике тяжелый пулемет ДШК теперь бил не по самолетам, а по наступающей пехоте. Крупнокалиберная «коса смерти» выкашивала ряды гитлеровцев чудовищным свинцовым серпом. Мощные 12,7-миллиметровые пули раненых не оставляли.
Когда по широкой Коммунистической улице в очередной раз пошли немецкие штурмовые самоходки и танки, по ним ударили три тяжелых «Клима Ворошилова», которые оставались в засаде в районе вокзала. Советские танкисты имели абсолютное превосходство по огневой мощи и броне.
Защитники железнодорожного вокзала держались, несмотря на яростные атаки гитлеровцев. Ожесточенные уличные бои за Сталинград научили ценить время. Стоило защитникам города продержаться несколько лишних минут в невыносимых условиях, когда, казалось, напряжение достигло предела человеческих сил, – и это уже решало исход жестокого боя в нашу пользу. Упорным, на грани невозможного сопротивлением и немыслимой стойкостью и смелостью советские солдаты изматывали гитлеровцев. Очень часто даже не минуты, а секунды играли решающую роль!
* * *
Начало смеркаться, обстрелы и яростный натиск гитлеровцев заметно поутих. И лейтенант Ракитин стал собираться на задание. Его бойцы привычно и сноровисто набивали магазины к пистолетам-пулеметам патронами из припасенных в грузовиках цинков. Рассовывали гаранты и ножи. Снайперы вновь достали из кобур длинноствольные револьверы-карабины с глушителями.
– Ты куда собрался, лейтенант? – поинтересовался командир третьей роты гвардейского батальона.
– Наша разведка засекла активность немецкой артиллерии в «Заполотновском» районе. К утру они развернутся и начнут нас долбать, что называется, по полной. Вот я и решил их «пощипать» маленько, – ответил Виктор Ракитин, натирая смешанной с ваксой пылью лицо и руки. Белыми оставались только белки глаз и зубы. Форменный негр!
– Да, мысль дельная. А где они артиллерию-то разворачивают?
– На улице Свирской, как раз в Дзержинском районе.
– Ну, ни пуха тебе, лейтенант!..
– К черту!
* * *
Батарея 105-миллиметровых орудий была развернута с немецкой педантичностью. Расчеты обустраивали позиции в огородах частного сектора, рыли капониры для складов снарядов. В развалинах и уцелевших подвалах домов обустраивали укрытия на случай контрбатарейного обстрела. Советская артиллерия Резерва Главного Командования с левого берега Волги била мощно и прицельно. Русские «боги войны» заставили себя уважать!..
Внезапно сразу несколько часовых на позициях немецких гаубиц упали замертво. Звуков выстрелов никто не слышал. Потом из темноты материализовались стремительные тени, в руках у них были «Наганы» с глушителями. Но когда поднялась тревога, бойцы НКВД встретили врага плотным сосредоточенным огнем пистолетов-пулеметов Судаева. Советские разведчики действовали стремительно. Пока одна группа под командованием лейтенанта Ракитина завязала ближний огневой бой, вторая команда под началом старшины Хрящева занималась тем, что уродовала немецкие 105-миллиметровые гаубицы. Для этого было не много нужно – в раскрытый затвор орудия вкладывалась немецкая граната-«колотушка», а потом солдат дергал шнурок терочного запала на торце рукоятки. Негромкий хлопок, и самая важная часть гаубицы – замок превращался в кусок искореженного металла. Поменять изуродованные затворы орудий, да еще и в полевых условиях, было практически невозможно. Сложные «цейссовские» прицелы разбивали прикладами автоматов. Так же поступили и с буссолью. Без этих сложных приборов наведения уже и сами орудия оказались бесполезны.
Виктор в очередной раз вскинул пистолет-пулемет Судаева и дал короткую очередь по молодому офицеру. Видимо, это и был командир немецкой гаубичной батареи.
* * *
Действительно, молодой обер-лейтенант Виганд Вюстер командовал этим артиллерийским подразделением. Он выжил и получил отпуск по ранению. Но все же Виганд Вюстер вскоре вернется уже в окруженный советскими войсками город на Волге. В конце января 1943 года обер-лейтенант попадет плен, выживет в советских лагерях для военнопленных. А после войны напишет мемуары «В аду Сталинграда». Ту самую книгу, которую когда-то, спустя более чем полвека – в 2014 году, прочтет молодой студент-историк из Донецка. Тот самый «попаданец» Виктор Ракитин.
Интересно, что бы сказал по поводу такого пространственно-временного парадокса великий Альберт Эйнштейн?..
