28

Я стою, боясь пошевелиться, от ужаса у меня шумит в ушах.

– Что… Как вы сюда попали? Как обошли сигнализацию?

Корбан выходит из тени в гостиной, одетый как главный злодей в фильме про Джеймса Бонда. Темно-синие джинсы, черный свитер, черные кроссовки – все элегантное, модное и темное, как тени за окном. Он выглядит так, словно мог вскарабкаться по стене дома и забраться в окно без единого звука. Кто знает? Может, именно так он и проник в дом.

– Я многому научился у вашего мужа, компьютерного гения, в том числе и тому, как обмануть сигнализацию. – Он цокает языком, и на его лице появляется зловещая улыбка. На этот раз она пугает меня больше, чем сегодня днем, когда я бежала от его дома. – Я ведь говорил вам, что знаю, как это сделать. Вам стоило прислушаться.

Мне понадобилось несколько секунд, чтобы эти слова сначала проникли сквозь грохот колотящегося сердца, а потом дошли до моего сознания. Мне стоило прислушаться к чему? И тут до меня доходит. Корбан имеет в виду сообщение от номера 678: «Кстати, я знаю, как обойти сигнализацию».

– Постойте, это вы прислали то сообщение? Это вы мне их писали?

Он поднимает обе руки, обводя пространство вокруг нас – прихожую, дом, – и я понимаю это как «да», это он прислал мне и другие сообщения тоже. То первое сообщение с угрозой отчетливо всплывает в памяти: «Скажи мне, где Уилл спрятал деньги, или присоединишься к нему».

Я смотрю в глаза Корбана, обсидиановые, почти безумные, и понимаю, что, если придется, он сделает это. Он убьет меня не раздумывая.

Но зачем? Зачем посылать мне сообщения с угрозами с одного номера и выдавать себя за Уилла с помощью другого? Это бессмысленно. Шум в ушах превращается в отдаленный гул, как будто я опустилась на дно океана.

– Послушайте, я не знаю, где деньги. До недавнего времени даже не знала, что они вообще существуют.

– Конечно, вы не знаете. – Его слова свидетельствуют об одном, а тон о другом. Его тон говорит, что я знаю, где деньги, и, если понадобится, он приведет свои угрозы в исполнение.

По ложбинке между грудями стекает струйка пота, пока я потихоньку пячусь назад, по миллиметру приближаясь к тревожной кнопке и пытаясь придумать, как отвлечь его на три секунды. Три секунды, чтобы актировать тревожную кнопку! Какой идиот придумал это правило? Три секунды – это целая вечность, когда ты в панике.

Я делаю еще полшага назад.

– Честно, Корбан. Я весь дом перевернула вверх дном, и ничего. Поищите сами, если не верите.

Он прищуривается, устремив взгляд на панель у меня за спиной.

– Вы же не считаете меня идиотом, правда?

Вопрос риторический. Я не отвечаю.

Он хватает меня за руку и тащит по коридору, вглубь дома, подальше от кнопок на панели сигнализации.

Я спотыкаюсь у него за спиной, стараясь разглядеть очертания пистолета, засунутого за пояс, или ножа, спрятанного под обтягивающей одеждой. Насколько я могу судить, он не вооружен, но ему это и не нужно. Его оружие – это накачанное в тренажерном зале тело.

Он затаскивает меня в кухню и разворачивает, прижав к краю раковины.

– Каков план, Айрис? Пару месяцев поплакать по Уиллу, потом получить страховку и свалить из города под предлогом «мне нужно найти себя» и прочая хренотень а-ля «Есть, молиться, любить»? – спрашивает он с издевкой, а в глазах бушует ярость. – Не сомневаюсь, вы двое придумали кое-что получше.

Я не знаю, что сказать, но он явно ждет ответа, и мне удается выдавить только:

– Я… я не понимаю, о чем вы говорите.

Он возмущенно фыркает.

– Где он вас ждет, в Южной Америке? Восточной Европе? Мексике? – Капельки пота на его черепе вспыхивают в свете кухонных ламп. – Хотя нет, вычеркиваем, в Мексике слишком жарко. Мы же знаем, что Уилл предпочитает места попрохладней.

Я качаю головой, сердце снова начинает биться чаще. Я пытаюсь сопоставить между собой восемьдесят семь сообщений, присланных Корбаном от имени моего мертвого мужа, и слова, которые он произносит сейчас. Он говорит так, будто Уилл до сих пор жив.

Но он и прежде пытался меня обмануть.

Пару секунд я размышляю, стоит ли ему подыгрывать. Если он думает, что я заодно с Уиллом, то это может оказаться неплохой тактикой.

Но тут Корбан подходит ближе, я чувствую, как в толстых веревках вен у него на шее пульсируют ярость и ненависть, и не выдерживаю:

– Я знаю, что все сообщения были от вас. И эсэмэски, и оба письма. Их писал не Уилл, ведь так?

Корбан зло смеется:

– Мне все время казалось, что совпадений слишком уж много. «Эппсек» подбирается к нему именно в тот момент, когда он садится в самолет, летящий в город, который ненавидит больше всего на свете. – Он качает головой. – Не-а, не получается. Хотя должен отдать вам должное. Вы очень трогательно рыдали вчера вечером. Из вас бы получилась прекрасная актриса.

Он отступает назад, и я проскальзываю мимо него вглубь кухни. Но каждый раз, когда я отдаляюсь от него больше чем на полметра, Корбан сокращает это расстояние, делая широкий шаг. Это похоже на игру в кошки-мышки, безумный танец вокруг кухонного острова. Но сейчас я почти добралась до выхода в коридор и теперь прикидываю расстояние до задней двери. Если я сумею добежать туда, мне останется только открыть дверь, и сигнализация сработает. Но получится ли у меня?

Он смеется, прочитав все это на моем лице.

– Вы когда-нибудь видели, как бегают черные? Даже не пытайтесь.

Я перевожу разговор в более безопасное русло.

– Я не притворяюсь. Я действительно убитая горем вдова, которая обнаружила, что мужчина, за которого она вышла замуж, – вор, укравший четыре с половиной миллиона долларов у своего работодателя.

– Пять.

– Что?

– Пять миллионов, и это я их украл. Я разработал этот план. Уилл только исполнил его. – Он выпячивает грудь и тычет большим пальцем в самый центр солнечного сплетения. – Вы знаете, какое это было непростое дело? Сколько препон мне пришлось преодолеть, чтобы подобраться к акциям КСС? Только профессионал высочайшего уровня мог создать столь гениальный план. Благодаря мне мы ушли с пятью миллионами.

Но они ведь не ушли? Ник их поймал.

И тут до меня доходит, что Корбан страдает нарциссизмом. Ну или, по крайней мере, имеет к нему склонность. Чрезмерная хвастливость – всего лишь один из признаков расстройства личности, но зато классический, что объясняет, почему я не видела этого раньше. Нарциссистов трудно распознать, так как они часто умело скрывают ото всех свое расстройство.

– Что такое КСС? – спрашиваю я, засовывая пальцы в задние карманы джинсов. Это обычное движение, но я делаю его умышленно. Там, у меня под пальцами, мой телефон, холодный и твердый, вселяющий надежду. Я перевожу телефон в беззвучный режим. Если мне повезет, он ничего не узнает.

– «Кранч секьюрити систем». «Эппсек» получила ее акции в качестве прибыли по венчурному капиталу в 2013-м. Именно я велел Уиллу перевести акции в компанию, которую открыл на Багамах, и точно обозначил, когда их нужно обратить в наличные. Сам бы он никогда до этого не додумался. Может, он и компьютерный гений, но, когда дело касается бизнеса, безнадежный профан.

Я приподнимаю бровь, показывая Корбану, что впечатлена, хотя на самом деле слушаю его вполуха. Мне нужно, чтобы он продолжал говорить как можно дольше.

– Но, видимо, Уилл где-то облажался, потому что в «Эппсек» обнаружили пропажу. Я разговаривала с шефом Уилла. Он сказал, что они наняли бухгалтера-криминалиста, чтобы выяснить, куда пропали деньги, и все факты указывают на Уилла.

В кармане начинает вибрировать телефон. Интересно, удастся мне принять звонок, не привлекая внимания Корбана?

Корбан тем временем вздергивает бровь, словно спрашивая: «Ну и что?»

– Мы знали, что рано или поздно они это обнаружат.

Его безразличие озадачивает меня настолько, что пальцы замирают на корпусе телефона. Я медлю, изучая невозмутимое лицо и поджатые губы Корбана, и вспоминаю про два новых полиса страхования жизни и список домашних дел Уилла, который мы обсуждали в постели в наше последнее утро, и ответ приходит сам собой.

Я качаю головой, расстроившись, что не додумалась до этого раньше.

– Вы собирались исчезнуть, верно? Я имею в виду, вы оба. Вы и Уилл уже спланировали побег, поэтому, когда самолет упал в тот самый момент, когда пропали деньги, вы решили, что он смылся, прихватив весь куш.

Телефон затихает, перенаправляя звонящего на голосовую почту, а потом снова начинает вибрировать.

– Он так и сделал. Вы сами это сказали.

Я хмурюсь, пытаясь вспомнить, когда я могла такое сказать.

– Я?

Корбан кивает.

– Когда рассказали мне про записку в ящике, помните? Которую подложил Уилл? – При этих словах сердце начинает стучать быстрее, но прежде, чем я успеваю их обдумать, Корбан делает два шага в мою сторону. Я пробую отступить, но мне некуда. Я оказываюсь прижатой к раковине. – Но он совершил одну роковую ошибку.

– Какую? – Голос надламывается, и я ненавижу себя за то, что так напугана.

Он улыбается, волчий оскал на фоне черной как уголь кожи.

– Он оставил здесь свою хорошенькую жену, совсем одну.

Кожу начинает покалывать, к горлу подкатывает тошнота.

– Вы знаете, я понимаю, что Уилл в вас нашел. Кроме очевидного, я имею в виду. Вы умная и смешная, и вы это знаете. – Корбан делает неопределенный жест рукой в мою сторону. Его взгляд опускается ниже, потом еще ниже. – Нежная. Сексуальная. Уилл – счастливчик.

– Был, – поправляю я его. От страха я плохо соображаю. И мне не сразу удается выговорить это слово.

Он сцепляет руки, изучая меня, прищурив глаза.

– Какое-то время я был убежден, что вы знали о его исчезновении. Но вы не вышли из образа, даже когда думали, что мои сообщения приходили от него. Или действительно ничего не знали, или вместе с Уиллом все время были на шаг впереди меня.

– Я вас не обманываю. Я правда не знала.

– Да, я начинаю в это верить. – Он отходит от стойки, делая шаг в мою сторону, потом еще один, и так пока меня не начинает мутить от запаха его одеколона. – Давайте выкурим крысу из норы. Что скажете?

– Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду, что мне он не отвечает. – Корбан достает из кармана телефон. – Но давайте посмотрим, ответит ли он вам.

Прежде чем я успеваю сказать хоть слово, он хватает меня рукой за шею, прижимает мою голову к своей и делает селфи. Вспышка на мгновение ослепляет меня, я в таком шоке, что могу только таращить глаза.

Пока я моргаю, пытаясь избавиться от белых точек в глазах, Корбан склоняется над телефоном, постукивая большими пальцами по экрану. Он прикрепляет фотографию к письму – ни темы, ни сообщения, только фотография улыбающегося Корбана и меня с выпученными глазами – и нажимает «отправить». Почти сразу же приходит ответ.

– Хорошие новости, – сообщает он, разворачивая телефон, чтобы я могла видеть экран. – Ваш муж жив и здоров.

Несмотря на все, несмотря на ужас, такой сильный и пронзительный, несмотря на сумасшедшего, который знает, как обойти сигнализацию, и которому я верю, когда он грозит мне смертью, меня охватывает эйфория, молниеносная и недвусмысленная.

Уилл жив.

Телефон вибрирует, и на сей раз я выхватываю его из кармана. Корбан не останавливает меня, а просто стоит, привалившись боком к стойке, на его губах играет знакомая жуткая улыбка.

Номер – длинная строка цифр, как будто звонок из-за границы. Я провожу пальцем по экрану и подношу телефон к уху, сердце так бухает, что я едва слышу свой голос.

– Алло?

– Айрис, уходи оттуда.

Внезапно к горлу подступают рыдания. Две недели я мечтала услышать этот голос. Я молилась Богу, в которого не знаю, верю ли, предлагая все, что мне дорого, только чтобы услышать его снова хотя бы один раз, и вот теперь наконец – наконец – он раздается из телефона, и все, что я могу сделать, – это заплакать.

– Уилл?

– Ты слышала, что я сказал? Корбан опасен. Чтобы добраться до меня, он может ранить тебя или даже хуже. Я еду, а ты уходи. Мне все равно, как ты это сделаешь, просто выбирайся оттуда и зови на помощь. Ты можешь сделать это для меня?

Уилл едет сюда! Я знаю, что были и другие слова, но я слышу только «Я еду». Мой муж едет домой.

– П-поторопись.

Корбан выхватывает у меня телефон.

– Да, приятель. Тебе лучше поторопиться. Твоя хорошенькая женушка заждалась. О, и не забудь мои деньги. Маленький фокус, который ты выкинул, будет стоить тебе твоей доли в нашем предприятии.

Я делаю попытку вырвать у него телефон, но он с легкостью отмахивается от меня железобетонной рукой.

– Она у тебя горячая штучка, Билли. Держу пари, в постели она настоящая баньши. Наверняка опрокидывает мебель и кричит, как порнозвезда, так ведь?

Когда до меня доходит смысл его слов, и я вижу нездоровый блеск в его глазах, меня начинает мутить. Пытаюсь отодвинуться, но Корбан железными тисками держит мою руку.

На том конце провода чувствуется волнение, но я не могу разобрать ни слова из того, что говорит Уилл. Но каким бы ни был его ответ, выслушивая его, Корбан ухмыляется все сильнее.

Он смотрит на меня, и на его лице появляется плотоядное выражение.

– Не беспокойся, я уверен, мы найдем чем заняться.