И хотя жизнь всё равно когда-нибудь кончится у каждого из нас, некоторые начинают понимать, что она не является в процессе своего раскручивания такой уж очень одновариантной, как кажется многим. Даже карма допускает появление узлов, в которых человек может сделать выбор и изменить своё будущее.

Наше отношение к жизни формируется в детстве. Все наши ценности, мотивы поведения, алгоритмы реагирования, наши улыбки и игры оттуда и их мы забираем с собой, чтобы потом путешествовать по жизни, каждый раз сверяя с ними новое, делая из него узнаваемое, то, до которого мы доросли, когда были совсем ещё малыми.

Узнаваемое детское являет себя не столько в общности предметов и событий взрослого человека, хотя это тоже есть, сколько и в основном — в нашем отношении ко всему проявленному как к большому живому существу, которое может показаться нам в одно время добрым, а в другое — враждебным.

И от этого может измениться отношение человека к себе самому настолько, что бесконечная усталость вдруг выбросит его на край Вселенной, где только одно остаётся ему — покорно ждать любого исхода своей судьбы.

Саму жизнь можно воспринимать очень серьёзно и так же серьёзно относиться к ней, выстраивая своё благополучие в надежде, что оно вечно, как вечен мир. Можно покорно принять все законы и схемы мира и стараться найти себе вечное место среди них как место стрелочника.

Если же человек осознал своё место в мире как подчинение требованиям Жизненного Потока, он может впасть в панику, в депрессию, скатиться в апатию и безысходность.

Некоторые могут решиться уйти из жизни только потому, что их собственная жизнь им покажется жёстко запрограммированной в той их подчинённости, которая сглаживает любые их желания как асфальт катком, а любые проявления самостоятельности кажутся чреваты наказанием.

Но мир от поколения к поколению движется к мудрости, как и каждый отдельный человек. Правда, происходит это не всегда в течение одной жизни. Мир дискретен в проявлении своих основных свойств в каждом человеке. Но он непрерывен в Потоке.

Если мир становится осмысленнее, означает ли это, что он становится серьёзней? Вряд ли. Ведь мизантропия, ненависть к человечеству, как зеркало абсолютной серьёзности, мании или паранойи всё менее проявляется в людях и всё менее сковывает их отношения.

Мудрец играет с жизнью, весело, искренне, по-детски. Он не может ей угрожать, как это делает мизантроп. Хочется, чтобы многие из нас поняли, что характер мизантропа — человеконенавистника — пока что слишком часто прорывается наружу из каждого из нас, уничтожая иногда всего лишь крошечные ростки любви, о которой человек столько мечтает.

Жизнь без разума — это и есть ненависть. Так можно жить, познав лишь несколько приёмов по добыванию денег. Познав же хитрости общения, можно жить уже лучше. Но лишь знание смысла существования даёт человеку возможность проявить в истинно духовном самое прекрасное, что у него есть — это его самостоятельность.

Ведь только реализация собственного грандиозного замысла может вдохновить его на бессмертие даже при такой короткой жизни, как у нас.

Бессмертия без духовности не существует — агрессия делает жизнь смертной.

Чтобы подавленность не гнала человека к могиле самоубийцы, ему дано было чувство собственного превосходства над другими и человеческого достоинства, что однако попиралось налево и направо такими же, как и он сам «богами» в собственных глазах и ничтожествами в глазах ближних.

Чтобы человеку стать Богом и в собственных глазах и в глазах других людей, необходимо признать своё ничтожество, как и ничтожество другого, величие другого, как и своё собственное, но и одновременно — вероятность существования себя или любого другого в любой момент времени, не равную единице.

Для мизантропа это равносильно появлению убийцы — страху смерти, — а для мудреца, ведущего духовную жизнь, — всего лишь чувства юмора, соломинки, которая может оказаться крепче многих и многих канатов при кораблекрушении.

Мизантропия и юмор — это полюса отношений. Безысходность мизантропа ведёт человечество к наслаждению пропастью, оптимизм творца — к наслаждению полётом, а юмор мудреца — к наслаждению смыслом.

Мизантропия по большому счёту — это манипулирование другим. Мизантроп хочет, чтобы люди подчинялись ему. Иначе в начале он нервничает, сердится, а потом ненавидит.

Ненависть мизантропа безвариантна, как и его любовь, если ему подчиняются.

Мизантроп считает себя правым, давит и сводит с ума всех, кто находится рядом и попадает в его поле.

Мизантропия — тупик, а мизантроп — убийца.

Любой серьезный человек, даже если он — игрок по натуре, всё равно имеет черты мизантропа. И любой юморист уходит от них.