В годы первой мировой войны большевики оказались перед лицом исключительно суровых испытаний. «Первый период войны, — вспоминает член большевистской фракции IV Государственной думы А. Е. Бадаев, — для революционной деятельности представлял такие трудности, с которыми не приходилось сталкиваться нашей партии даже в наиболее тяжелые годы реакции».

В условиях жесточайших преследований, когда для большевиков были закрыты почти все легальные возможности, а нелегальные организации подвергались непрерывным и опустошительным полицейским набегам, партия большевиков выступила с мужественным протестом против мутного потока национализма и шовинизма, развернула героическую борьбу за превращение империалистической войны в войну гражданскую. Из всех революционных организаций только большевики остались верны идеям пролетарского интернационализма, бескомпромиссной борьбы против царизма и его буржуазных союзников.

Война лишь на время прервала нарастание революционного подъема в стране. Большевики были уверены в неизбежности наступления нового подъема. Вопреки жесточайшим преследованиям царизма, партия сохранила свою боеспособность, свои основные позиции в подполье и, опираясь на них, продолжала упорно готовить массы к новым классовым битвам против самодержавия.

В соответствии с изменением обстановки изменилась и тактика партии. Теперь подготовка масс к революционным боям была неразрывно связана с мобилизацией их на борьбу против развернувшейся мировой бойни. Раскрытие империалистического характера войны, разоблачение шовинизма во всех его формах, пропаганда ленинских лозунгов по вопросам войны, мира и революции — такова первая задача, которая встала перед большевиками.

Социал-шовинисты в оправдание своего предательства сочинили «теорию», согласно которой социал-демократические партии, как и II Интернационал в целом, являются будто бы «инструментом мира», в условиях же войны они вынуждены покорно следовать за большинством нации (т. е. за обманутыми шовинистической пропагандой массами населения). Наша партия разоблачила несостоятельность этой лживой «теории». Всей своей деятельностью она показала, что настоящие марксисты в любой обстановке остаются революционерами-интернационалистами, что и в условиях реакционной войны они могут и должны укреплять связи с массами, развивать их революционную энергию, учить обращать оружие против своих классовых угнетателей.

18 июля 1914 г., т. е. в день объявления всеобщей мобилизации в России, Петербургский комитет большевиков выпустил первую антивоенную листовку «Ко всем рабочим, крестьянам и солдатам», которая заканчивалась призывом: «Долой войну! Долой царское правительство! Да здравствует революция!» А. Е. Бадаеврассказывает, что с черновиком этой листовки он отправился в Финляндию, где вместе со старым правдистом К. С. Еремеевым отредактировал ее текст. «Наутро… я вернулся в Петербург, — пишет Бадаев, — и передал исправленный черновик для печатания группе товарищей, которые принимали участие в организации и налаживании типографской техники. Они же и распространяли наши первые листовки. Для этого они шли в самые многолюдные места — на мобилизационные пункты, на вокзалы и т. п. и там раскидывали и даже прямо рассовывали прокламации в карманы запасных».

Характерно, что примерно в эти же дни появились еще две антивоенные прокламации, подготовленные отдельными коллективами петроградских большевиков. Одна из них была издана партийной фракцией профсоюза печатников. С помощью большевиков-наборщиков и печатников ей удалось выпустить листовку за подписью «Инициативная группа печатников». В ней говорилось: «В единомыслии с организованным пролетариатом всего мира мы, рабочие печатного дела, протестуем против войны. Мы знаем, что война, победоносная или несущая поражение, ложится одинаково тяжелым бременем на плечи рабочих».

Другую листовку в количестве около 200 экземпляров выпустила группа большевиков — слушателей Литовских вечерних курсов для рабочих. Эту листовку особенно отличает боевой революционный дух. Ее авторы выражали уверенность, что русский пролетариат найдет средство против войны. «И средство это одно: укрепление своих классовых организаций, устная и печатная пропаганда в войсках действующей армии и среди рабочих и крестьян против милитаризма, с призывом общего восстания за демократическую республику. Товарищи, подготовляйтесь к новому натиску на правительство и буржуазию».

Лиговский народный дом в начале войны был превращен в сборный мобилизационный пункт. Сюда стекались рабочие разных заводов и фабрик. Среди них и распространялась листовка. «Мобилизованные рабочие, — вспоминает питерский большевик К. Кондратьев, — охотно ее брали, прятали в карманы и, забравшись в укромном уголке, читали».

Большевики смогли организовать антивоенные митинги и собрания рабочих отдельных предприятий столицы. Так, 19 июля ночью в лесу состоялось антивоенное собрание рабочих Металлического завода и завода Розенкранца. В этот же день прошли летучие митинги протеста против войны на заводах «Эриксон» и «Айваз». На последнем по поручению Петербургского комитета выступил М. И. Калинин. «У нас на заводе, — рассказывает Михаил Иванович, — в эти дни были огромные митинги и забастовки… Я выступал на митинге против войны с призывом к мобилизуемым обратить оружие против буржуазии. Я не помню сейчас подробно содержание своей первой противовоенной речи, но она была небольшая и заканчивалась призывом: «Долой войну!»» После митинга многие рабочие завода вышли на улицы с красными флагами. А всего в этот день в знак протеста против мобилизации забастовало 27 тысяч рабочих 21 предприятия.

О первой реакции петроградских большевиков на вступление России в войну можно судить также по донесениям петроградской охранки. В ее записке в департамент полиции от 19 июля 1914 г. сообщается: «…отдельные представители революционно настроенной молодежи за свой страх и риск со вчерашнего дня начали устраивать в фабрично-заводских предприятиях, по месту работы, митинги и собрания для обсуждения обстановки текущего политического момента. Выступавшие на означенных сходбищах ораторы подчеркивали общность интересов «всего мирового пролетариата», настаивали на обязательности для сторонников социалистических тенденций всеми мерами и средствами бороться против самой возможности войны… рекомендовали призываемым в ряды армии запасным обратить всю силу оружия не против неприятельских армий, состоящих из таких же рабочих пролетариев, как и они сами, а против «врага внутреннего в лице правительственной власти»».

На борьбу с империалистической войной самоотверженно выступили не только большевики Петрограда. Царская охранка оказалась бессильной заглушить голос большевистских организаций и во многих других городах России. В Москве, Екатеринославе, Киеве, Харькове, Риге, Костроме, Уфе, Туле, Самаре большевики в первые же дни войны обратились к рабочим и солдатам с печатными и гектографированными антивоенными воззваниями. За первые три с половиной месяца войны, с 19 июля по конец октября 1914 г., местные партийные организации издали 70 прокламаций тиражом до 400 тысяч экземпляров.Всюду, где сохранились большевистские комитеты, группы или кружки, проходили нелегальные совещания, сходки, на которых определялось отношение к войне и вырабатывались новые тактические задачи. Так, 20 июля 1914 г. по инициативе группы московских большевиков (Г. Пылаев, П. Цельмин, В. Наумов, М. Лацис, М. Богоявленский и др.) в селе Крылатское, вблизи станции Кунцево, состоялось совещание, на которое его организаторы пригласили большевиков и идейно близких к ним товарищей «из разных кружков и групп, чтобы выработать совместный план действий». По донесению московской охранки, на совещании была принята следующая резолюция: «Ввиду того, что война находится в полном противоречии с воззрениями социал-демократии, необходимо заявить протест против войны и выпустить соответствующие листовки, в коих, подробно осветив войну с точки зрения марксизма, указать призванным запасным и ополченцам, что настоящий момент является наиболее удобным для революционной работы в армии и что только путем социальной революции русский народ добьется… свобод, тесно связанных с грядущим государственным переворотом».

В конце августа 1914 г. по инициативе большевиков Н. Новгорода состоялась межрайонная конференция РСДРП из представителей городской организации, а также Сормова и Канавина, на которой обсуждался вопрос о войне. Хотя сам докладчик занял нечеткую позицию, большинство участников конференции высказалось против оборончества. Конференция признала необходимым «противодействовать войне и разъяснять массам ее пагубный характер».

В основном правильную позицию по отношению к войне заняли большевики Украины. В первых антивоенных листовках, которые были выпущены большевиками Екатеринослава, Киева, Харькова, Чернигова, они не только выразили резкий протест против развязанной империалистами бойни народов, но и призвали рабочих и солдат к борьбе против царского правительства. Харьковская организация в своей листовке от 23 июля 1914 г. писала: «Если же рабочие и крестьяне не в состоянии будут остановить начатую буржуазией военную кампанию и господа положения силой навяжут им оружие, то надо брать это оружие, но не для того, чтобы идти в чужие страны и позорно там убивать таких же угнетенных и оскорбленных господствующими классами крестьян и рабочих, как они сами, — а для того, чтобы свергнуть господство эксплуататоров, этого источника всех народных бедствий, и в славном бою добиться полного народного самоуправления, то есть демократической республики».

Большевики Закавказья тоже с самого начала войны четко определили свои интернационалистические взгляды. На собрании бакинских большевиков, состоявшемся в Балаханах, было признано необходимым развернуть среди рабочих широкую агитацию против империалистической войны. Утром 22 июля 1914 г. бакинские большевики организовали на горе Степана Разина массовый митинг протеста против войны. После митинга около 10 тыс. рабочих направились в один из рабочих районов города, Сабунчи, с красными знаменами и лозунгами, на которых было написано: «Долой империалистическую войну!»

В августе 1914 г. состоялась X конференция Социал-демократии Латышского края, призывавшая мобилизовать силы трудящихся на борьбу за революционный выход из войны. Конференция признала, что для того, чтобы еще шире развернуть эту борьбу и приумножить революционную энергию пролетариата, Социал-демократия Латышского края должна не только идейно, но и организационно присоединиться к партии большевиков и немедленно установить контакт с ее руководящими центрами.

Буржуазные историки нередко изображают дело так, будто война застала большевистские организации врасплох, они были совершенно парализованы полицейскими преследованиями и никакого влияния на ход революционных событий не смогли оказать. В работах фальсификаторов ясно прослеживается стремление всячески преуменьшить роль большевиков в подготовке масс к новой революции. Так, Г. Катков в книге «Россия, 1917 г. Февральская революция» пишет, что вплоть до февральского переворота «серьезного влияния на ситуацию в индустриальных центрах большевики не оказывали». Р. Дэниэлс убеждает своих читателей в «ничтожном состоянии» большевистской партии до свержения царизма.

Непреложные факты истории разоблачают эти домыслы буржуазных историков. Как мы уже видели, с первых же дней войны большевики обратились с пламенным призывом к массам сорвать империалистические планы царизма и буржуазии, не поддаваться шовинистическому угару, направить оружие против своих классовых врагов. Этот призыв непрерывно ширился и креп, с неудержимой силой прорывался сквозь многочисленные полицейские преграды, будил сознание рабочих и солдат, развивал их революционную энергию. Так закладывались первые кирпичи в фундамент будущей победы Февральской революции.

Еще до получения ленинских программных документов большевистские организации заняли в основном правильную позицию по отношению к войне. Они не поддались шовинистическому поветрию, отказались от какого-либо «перемирия» с господствующими классами и лживым фразам об «обороне отечества» противопоставили линию на продолжение классовой борьбы против царизма и буржуазии, на подготовку новой революции.

Если в первой антивоенной листовке Петербургского комитета эта мысль была выражена в самой общей форме, то уже во второй листовке, вышедшей 1 августа, она была определена с достаточной ясностью. Выход только один, говорилось в листовке, — революция, которая сметет остатки феодализма и крепостничества, установит демократическую республику. Перед сознательными рабочими ставилась задача «всеми силами укреплять партийную организацию, усилить ряды численно, усиливать партийную кассу, запасать оружие, чтобы пролетарская армия была готова в момент окончательного расчета с самодержавным режимом».

К этой же цели звала солдат и листовка Рижского комитета социал-демократии Латышского края, которая фактически являлась составной частью РСДРП(б). «Получив в свои руки ружья, — говорилось в прокламации, — мы не отдадим их до тех пор, пока не добудем народу полную свободу, не сбросим вековое ярмо народного рабства… Объединимся же, все страдающие и обреченные, в этот великий исторический час и общими усилиями, с оружием в руках сбросим ненавистное иго капиталистов и помещиков».

Уже в первых своих антивоенных листовках большевики России делали упор на продолжение и усиление революционной борьбы против царского правительства, помещиков и буржуазии, причем считали эту задачу не только первостепенной, но и общей «для пролетариата как России, так и Германии и Австрии». Тем самым большевистские организации вплотную подошли к восприятию основного ленинского лозунга — превращения империалистической войны в гражданскую. С получением же ленинских «Тезисов о войне» и Манифеста ЦК РСДРП этот лозунг в антивоенных листовках большевиков зазвучал полным голосом. Так, московская организация большевиков, обсудив тезисы В. И. Ленина о войне, выпустила в ноябре 1914 г. листовку, в которой призвала империалистическую войну «заменить гражданской… за свое освобождение».

Таким образом, не только большевистская партия в целом, но и ее местные организации, даже разобщенные между собой, не имея связи с партийными центрами, с первых дней войны выполнили свой революционный долг, призвали массы к борьбе против империалистической бойни, к подготовке сил для свержения царизма. В этом историческом факте нашли свое выражение идейная сплоченность ленинской партии, ее боевой революционный дух, верность принципам пролетарского интернационализма. В дни глубочайшего политического кризиса с особой силой проявились марксистская закалка партии, ее непримиримость к оппортунизму, ее замечательные боевые качества. «Наша партия, — писал В. И. Ленин в брошюре «Социализм и война», — давно порвала организационно с оппортунистскими группами и элементами. Гирь оппортунизма и «легализма во что бы то ни стало» не было на ногах у нашей партии. И это обстоятельство помогло ей исполнить революционный долг…»

Большую роль в первые месяцы войны сыграла деятельность большевистской фракции IV Государственной думы. Еще перед войной царские власти арестовали и выслали в Сибирь членов Русского бюро ЦК — Г. К. Орджоникидзе, И. С. Белостоцкого, Ф. И. Голощекина, С. С. Спандаряна, Я. М. Свердлова, И. В. Сталина, Е. Д. Стасову и др. После их ареста руководящим партийным центром в России, который фактически выполнял функции Русского бюро ЦК, стала думская фракция большевиков. В ее состав входили член ЦК Г. И. Петровский, кандидат в члены ЦК А. Е. Бадаев и доверенные лица ЦК М. К. Муранов, Ф. Н. Самойлов и H. Р. Шагов.

В момент объявления войны в Петрограде находился только Бадаев. К нему обратились журналисты столичных газет. Их интересовала позиция, которую займут в вопросе о войне рабочие депутаты. Не последуют ли они примеру германских социал-демократов, проголосовавших в рейхстаге за военные кредиты? Ответ Бадаева разочаровал представителей буржуазной печати. «Рабочий класс, — заявил Бадаев, — будет бороться всеми силами против войны. Война не в интересах рабочих. Наоборот, всем своим острием она направлена против рабочего класса всего мира. На Международном социалистическом конгрессе в Базеле было принято решение от имени пролетариата всего мира в случае объявления войны повести против нее решительную борьбу. «Война войне» — вот наш лозунг. За этот лозунг мы, действительные представители рабочего класса, будем бороться. Наша фракция всеми имеющимися в ее распоряжении средствами будет решительно бороться против войны».

Ни одна газета не опубликовала заявления Бадаева. Но оно стало широко известно. Черносотенцы и погромщики грозили расправиться с рабочим депутатом, смело выступившим против войны. Зато рабочие одобрили это заявление и выразили желание организовать специальную охрану квартиры Бадаева. «Как я ни возражал, — вспоминает Бадаев, — …все-таки рабочие настояли на своем».

Вскоре в Питер вернулись остальные члены большевистской фракции. Началась подготовка официального заявления фракции. Большевики были заинтересованы в сплочении всех антивоенных сил. Поэтому они попытались договориться с депутатскими фракциями меньшевиков и трудовиков о совместном выступлении против войны. Трудовики (в их состав входили крестьянские депутаты и интеллигенты народнического толка, близкие к партии эсеров) сразу отказались от такого выступления. Их позиция отличалась двойственностью, характерной для политического поведения мелкой буржуазии. Хотя трудовая группа не голосовала за военные кредиты, но фактически встала на оборонческие позиции, заявив, что будет активно поддерживать войну. В декларации трудовиков, оглашенной А. Ф. Керенским, с одной стороны, говорилось об ответственности правительств всех европейских государств, «во имя интересов правящих классов, толкнувших свои народы на братоубийственную войну», а с другой — выражалась уверенность, что российская демократия вместе со всеми другими силами даст «решительный отпор нападающему врагу». И вне Думы почти все основные группы мелкобуржуазных демократов, «народников» поплыли по шовинистическому течению.

Меньшевистская фракция испытывала серьезные колебания, она не решалась сразу же раскрыть свои оборонческие взгляды и в конце концов приняла предложение большевиков. «После длительных переговоров, — свидетельствует А. Бадаев, — мы все-таки приступили к выработке совместной от обеих фракций декларации. На совещании с участием нескольких членов Петербургского комитета, с одной стороны, и некоторых партийцев — меньшевиков, с другой, намечены были основные линии декларации. Потом приехали другие депутаты — как из нашей фракции, так и меньшевики… По отдельным пунктам и формулировкам шли споры и дебаты, вносились поправки и дополнения. Комбинированный текст декларации обеих фракций после нескольких обсуждений как в большевистских Партийных кругах, так и среди меньшевиков был окончательно выработан».

Декларация была оглашена на экстренном заседании Думы 26 июля 1914 г., в день утверждения военных кредитов. Она прозвучала резким диссонансом в атмосфере общего шовинистического угара, как протест рабочего класса против войны, против варварства царизма и империалистической политики буржуазии. В ней говорилось, что война порождена политикой захватов и насилий, практикуемой всеми капиталистическими государствами, что ответственность за нее «несут правящие круги всех воюющих теперь стран». В декларации подчеркивалось, что не может быть единения народа с властью, угнетающей и подавляющей широкие массы и их организации. Она выражала уверенность, что «в международной солидарности пролетариата всего мира человечество найдет средство к скорейшему прекращению этой войны». Весьма важным местом декларации являлось также утверждение, что условия мирного договора должны быть «продиктованы не дипломатами хищных правительств, а самими народами, которые возьмут судьбу в свои руки».

Таким образом большевикам удалось придать декларации антивоенный характер. Но документ этот родился в результате компромисса двух фракций, что не могло не сказаться на его содержании. В декларации отсутствовала четкая постановка вопроса об империалистическом характере войны, о революционных задачах пролетариата. В то же время она утверждала, что «пролетариат, постоянный защитник свободы и интересов народа, во всякий момент исполнит свой долг и будет защищать культурные блага народа от всяких посягательств, откуда бы они ни исходили — извне или изнутри». Эта двусмысленная, расплывчатая формулировка, вставленная по настоянию меньшевиков, отражала их оборонческие настроения, которые им удалось протащить в завуалированном виде. Несмотря на серьезные недостатки, объединенная декларация наносила удар по официальной шовинистической пропаганде, свидетельствовала о том, что рабочий класс России отвергает воинствующие призывы царизма и буржуазии, отвергает гражданский мир с царским правительством.

Дальше этого шага, который был сделан под давлением рабочего класса, меньшевистская фракция идти не хотела. Вскоре она отказалась и от тех заявлений, которые содержались в декларации, и стала откровенно поддерживать империалистические вожделения буржуазии. Все ее протесты против царизма не шли дальше думской трибуны, революционную работу в массах она игнорировала. «Фракция Чхеидзе, — писал Ленин, — ограничилась парламентской почвой. Она не вотировала за кредиты, ибо иначе она вызвала бы против себя бурю возмущения со стороны рабочих… Но она и не понесла протеста против социал-шовинизма». Иначе поступила большевистская фракция, которая «понесла проповедь против империализма в широкую массу русских пролетариев».

Активная антивоенная деятельность большевистской фракции Думы вызывала растущее беспокойство царского правительства. За членами фракции был установлен жесточайший полицейский контроль, за каждым их шагом неусыпно следили полицейские ищейки. В одном из полицейских документов говорится: «В начале войны Российская социал-демократическая рабочая фракция Государственной думы в полном составе не вотировала за военные кредиты и заявила, что политика воюющих европейских правительств империалистическая. Кроме того, большевистская часть фракции ленинского направления пошла с протестом против войны в самую гущу рабочего класса… После начала войны члены большевистской фракции Государственной думы Муранов, Петровский, Бадаев и др. объехали в целях пропаганды почти всю Россию и устраивали многочисленные рабочие собрания, на которых выносились резолюции против войны».

Используя в интересах пролетариата парламентскую трибуну, большевистские депутаты в то же время особое внимание уделяли политической и организационной работе в среде рабочего класса и партийных организаций. Выполняя роль всероссийского партийного центра, большевистская фракция Думы предприняла энергичные меры по восстановлению и укреплению местных партийных комитетов, стремилась правильно ориентировать их в новых условиях. Все члены фракции отправились в крупнейшие промышленные центры.

Муранов посетил Харьков, где при его содействии был восстановлен городской комитет, выпустивший антивоенную листовку. Шагов объездил фабричный район Костромской губернии, проведя здесь ряд партийных собраний. Бадаев побывал в Астрахани и Баку. С его помощью была установлена связь бакинских большевиков с большевистской фракцией Думы и Петербургским комитетом. Самойлов находился в это время на лечении за границей. В Берне он встретился с В. И. Лениным и получил от него для передачи русским работникам тезисы о войне. Вернувшись в Россию, Самойлов поехал в Иваново-Вознесенск, где пробыл с 19 по 23 сентября. Здесь он восстановил связи с местной большевистской организацией, провел собрание, на котором сделал доклад о текущем моменте. На собрании выяснилось, что, несмотря на почти полную оторванность организации от партийных центров, большевики Иваново-Вознесенска заняли правильную позицию по отношению к войне. «Классовым чутьем пролетариев, — вспоминает Самойлов, — они нащупали правильный путь и стали на него еще в первые месяцы войны. Не хватало только санкции высшего партийного органа, ЦК партии. С моим приездом санкция эта была получена, организация почувствовала себя сильнее и повела широкую агитацию за превращение войны империалистической в войну гражданскую».

Ленинские тезисы о войне, доставленные Самойловым, обсуждались в крупнейших партийных организациях страны — петроградской, московской, харьковской, киевской, сормовской и др. — и получили единодушное одобрение. Когда В. И. Ленин вернулся из Лозанны (где он 11 октября выступал по поводу реферата Плеханова) в Берн, то здесь, по словам Н. К. Крупской, «он нашел… письмо Шляпникова, которое извещало, что ЦК (т. е. русская часть ЦК, большевистская фракция Думы. — Авт.) присоединяется к линии Ильича». С получением ленинских документов деятельность большевистских организаций России стала более целеустремленной. Революционные лозунги, выдвинутые В. И. Лениным, определили политическую линию партии, направили ее на решительное размежевание с социал-шовинистами, на упрочение и расширение революционной работы среди пролетариата, солдат и крестьянской бедноты.

В то же время меньшевики совершили окончательный поворот в сторону оборончества, ликвидаторство дополнилось социал-шовинизмом. В оправдание своего предательства они повторяли фальшивые доводы официальной пропаганды о виновности лишь одной Германии в развязывании войны, о прусачестве, которое угрожает России, о необходимости защищать ее перед лицом внешнего врага и т. п. Так, в воззвании OK (Организационного комитета) меньшевиков «Война и пролетариат», принятом в начале октября 1914 г., обходились все острые вопросы и рабочий класс в духе буржуазного пацифизма призывался к усиленной организации «для борьбы с бедствиями войны… за демократизацию страны». А в записке московских меньшевиков, переданной думской фракции Чхеидзе, тщательно затушевывался несправедливый, империалистический характер войны со стороны царской России. «Объективные исторические события, — говорится в записке, — определили германское нападение. Верхи германской империи его хотели, потому что это совпадало с их классовыми интересами, — и потому эту империалистическую войну затеяли и ведут они. Объективные же исторические условия принудили русское реакционное правительство к обороне против этого нападения, принудили не только вести освободительную войну, но и вести ее в союзе с республиканской Францией и свободной Англией». Итак, реакционное правительство ведет освободительную войну — такое чудовищное заявление означало полный разрыв с революционным марксизмом, фактическую поддержку захватнических планов царизма.

Две противоположные линии, одна — последовательно революционная и интернационалистическая и вторая — соглашательская и шовинистическая, со всей рельефностью обозначились уже в ответах большевистской и меньшевистской фракций Государственной дум на телеграмму председателя II Интернационала Э. Вандервельде. В этой телеграмме, посланной во второй половине августа 1914 г. на имя социал-демократических депутатов Государственной думы, Вандервельде, занявший после объявления войны пост министра в бельгийском кабинете, призывал русских социалистов к активному участию в борьбе с прусским милитаризмом и к установлению гражданского мира с царским правительством. «…Свободные нации, — убеждал Вандервельде, — вынуждены рассчитывать на военную поддержку русского правительства. В значительной степени от российского революционного пролетариата будет зависеть, чтобы эта поддержка была бы более или менее решительной».

Характерно, что текст этой телеграммы Вандервельде предварительно согласовал с царским послом в Бельгии князем Кудашевым, принял его поправки и затем отослал в Петроград через русское министерство иностранных дел. Выступая в роли агента англо-французского империализма, глава II Интернационала попытался покрепче привязать к военной колеснице империализма и русский рабочий класс. Меньшевистские депутаты поспешили ему на помощь, заверив Вандервельде, что в своей деятельности в России они «не противодействуют войне».

Совсем иным был ответ депутатов-большевиков. В нем прежде всего отмечалось, что разразившаяся война является «прямым результатом мирового империализма». Выражая подлинные интересы революционного пролетариата России, большевистская фракция со всей категоричностью заявила, что «русский пролетариат не может ни при каких условиях идти рука об руку с нашим правительством, не может заключать с ним никаких, хотя бы и временных перемирий и не может оказывать ему никакой поддержки». Давая отпор социал-шовинизму, большевистские депутаты разъясняли лидеру II Интернационала, что не только национальные, но и интернациональные обязанности возлагают на РСДРП «задачу дальнейшей борьбы с господствующим в России режимом за очередные революционные лозунги».

Ответ большевиков на телеграмму Вандервельде обсуждался в партийных организациях ряда крупных городов (Петрограда, Москвы, Харькова, Саратова, Риги), а затем в окончательном виде был принят на партийном совещании, которое состоялось 30 сентября — 1 октября 1914 г. в деревне Нейвола, близ станции Мустамяки (Финляндская железная дорога). Ответ Вандервельде был отправлен В. И. Ленину и опубликован в «Социал-демократе» № 33 от 19 октября (1 ноября) 1914 г. от имени ЦК партии. В связи с этим документом Ленин рекомендовал большевистской фракции больше не выступать в блоке с меньшевистской фракцией Чхеидзе.

На совещании в деревне Нейвола обсуждался также доклад о текущем моменте, была принята резолюция по вопросу об отношении к сборам и материальной поддержке в связи с войной, в которой вновь подчеркивалось, что «рабочий класс не может ни в каком виде поддерживать правительство и войну». Совещание одобрило текст новой антивоенной листовки Петербургского комитета, обращенной к рабочим, призываемым в армию. Листовка напоминала рабочим, что оружие, которое им дает царское правительство, нужно использовать прежде всего для того, чтобы «низвергнуть это преступное правительство». И когда оно «наконец захлебнется в пролитой им крови, когда вспыхнет революция, помните, братья, солдаты, что ваше место — не против нас, а рядом с нами».

Совещание также решило провести партийную конференцию с участием представителей от местных большевистских организаций, на которой обсудить партийные задачи в связи с тезисами В. И. Ленина о войне, привезенными Самойловым из-за границы.

Конференция должна была наметить меры по восстановлению и укреплению местных партийных организаций. В связи с этим предполагалось обсудить широкий круг практических вопросов партийной жизни: об укреплении связей с местными ячейками, организации партийной работы в армии, устройстве нелегальных типографий, проведении страховой кампании, расширениясвязи с заграницей и т. д. Членам думской фракции было поручено провести выборы делегатов в своих избирательных районах. Кроме того, на конференцию должны были прибыть представители наиболее крупных промышленных центров, с которыми фракция к этому времени уже установила связь. Всего на конференцию ожидался приезд 20–23 делегатов. Но этот план не удалось осуществить полностью. Одним делегатам охранка помешала выехать, другие были схвачены в дороге, а делегат с Кавказа П. А. Джапаридзе был арестован на Финляндском вокзале.

В результате вместо намеченной конференции было проведено всероссийское совещание. Вначале предполагалось организовать его в Финляндии, но затем было решено подыскать помещение вблизи Петрограда. Совещание началось вечером 2 ноября в Озерках, по Выборгскому шоссе, в домике (он принадлежал конторщику одного из заводов Гаврилову), окруженном пустующими зимними дачами. В работе совещания приняли участие члены думской фракции большевиков и делегаты местных партийных организаций: Н. К. Антипов И И. Я. Козлов (Петроград), В. Н. Яковлев (Харьков), И. А. Воронин (Иваново-Вознесенск), Ф. В. Линде (Социал-демократия Латышского края).

В первый день совещания делегаты сделали доклады о положении дел на местах, которые свидетельствовали о том, что, несмотря на тяжелый урон, понесенный партийными организациями из-за жестоких преследований, партийная работа восстанавливалась и развивалась. На второй день совещание приступило к рассмотрению главного вопроса — ленинских тезисов о войне. «Обсуждение тезисов, — вспоминает Бадаев, — последовательно, пункт за пунктом, фраза за фразой, шло при участии всех делегатов. Содержание и сущность тезисов не встречали никаких возражений. Вносились лишь отдельные редакционные поправки. Попутно обсуждались практические предложения о том, как развернуть противовоенную пропаганду».

Однако эту работу не удалось закончить. Провокатор Шурканов сообщил охранке место совещания. На третий день заседания, 4 ноября, около пяти часов вечера, в квартиру Гаврилова ворвалась полиция и арестовала его участников. Члены думской фракции большевиков вскоре предстали перед царским судом и в феврале 1915 г. были осуждены на вечное поселение в Сибирь.

Таким образом, большевистская фракция Государственной думы смогла действовать в условиях войны всего лишь три с половиной месяца. Но за это время она провела большую политическую и организационную работу, которая сыграла важную роль в деле сплочения партийных сил и мобилизации пролетариата на борьбу за превращение империалистической войны в гражданскую.

Во-первых, фракция решительно выступила против социал-шовинизма, сразу же поддержала ленинские тезисы о войне и сплотила местные партийные организации вокруг ленинских тактических лозунгов.

Во-вторых, с первых же дней войны она обратилась к рабочим и солдатам с призывом к революционной борьбе против империалистической бойни, с призывом повернуть оружие против настоящего врага народов России — царского самодержавия.

В-третьих, она начала работу по восстановлению и укреплению партийных организаций, установлению связей между ними и партийными центрами.

С начала войны на большевиков обрушились жесточайшие репрессии. Партийные организации ряда крупных промышленных и административных центров подверглись разгрому, многие передовые рабочие-большевики были отправлены на фронт, брошены в тюрьмы, сосланы в ссылку, высланы в Сибирь и другие отдаленные районы страны. Так, 20 июля 1914 г. были арестованы члены Екатеринославского комитета, в ночь с 24 на 25 июля в результате репрессий прекратил свою деятельность «руководящий коллектив» киевской партийной организации. В августе было арестовано 50 членов большевистской организации Петрограда и предана суду группа активных работников, печатавшая прокламации Петербургского комитета. А по всей России, писал Ленин летом 1915 г., «с началом войны царское правительство арестовало и сослало тысячи и тысячи передовых рабочих, членов нашей нелегальной РСДРП».

Арест членов думской фракции и высылка их в Сибирь должны были, по планам царской полиции, лишить большевистскую партию единого центра в России и завершить ее организационный разгром. Но никакой полицейский террор не в состоянии был сломить волю большевиков к борьбе, парализовать их революционную деятельность. Откликаясь на сообщение об аресте депутатской пятерки, В. И. Ленин писал: «Во всяком случае работа нашей партии теперь стала в 100 раз труднее. И все же мы ее поведем! «Правда» воспитала тысячи сознательных рабочих, из которых вопреки всем трудностям подберется снова коллектив руководителей — русский ЦК партии».

Слова В. И. Ленина сбылись. Вопреки всем трудностям большевики России довольно быстро оправились от полицейских ударов и с новой силой развернули революционную борьбу.