Глава 2
Маркус
Если бы кто-то сказал, что сегодня вечером ему предстояло заняться сексом, то Маркус постарался бы не выглядеть, как чертов бомж, особенно для такой девушки, как Кейт. Он постарался бы выглядеть лучше или, по крайней мере, настолько хорошо, насколько мог себе позволить.
В первую очередь, он недоумевал, почему эта девушка захотела его, но он не собирался задавать богам этот вопрос. Маркус собирался привести ее к себе домой.
Одной рукой он обнимал ее, а другой открывал дверь своей крошечной квартиры, входя с ней в темноту. Он ударил по выключателю в гостиной и лампочка затрещала.
— Черт, — тихо выругался он.
— Что? — спросила Кейт за его спиной.
— Нет света, — конечно, это был пиздец. Черт, возможно, это к лучшему. Она не увидит этот жалкий поеденный крысами диван и остатки вчерашней пиццы на его облупленном кофейном столике.
— Где твоя спальня? — удивленно спросила она.
— Я недавно переехал сюда и еще не успел доделать там ремонт.
Чертов лжец.
Он переехал в это место шесть месяцев назад, и его спальня была еще меньше. Спасибо тебе, нищета, этакая ты засранка.
— Тогда мы просто сделаем это здесь, — сказала Кейт, под конец ее голос немного задрожал.
Маркус повернулся к ней и обнял ее за талию, притягивая ближе к себе, пока ее грудь не была прижата к его. Убрав от лица ее прекрасные светлые пряди, он почувствовал, как она задрожала. Она выглядела так, будто хотела этого. Ей было плевать на его квартиру, и это немного его согрело. Он наклонился и нежно провел губами вдоль линии ее подбородка, чуть ниже уха. Черт, она прекрасно пахла жасмином и розами.
— Я не собираюсь давить на тебя, — прошептал Маркус, чувствуя ее нервозность.
— Делай только то, что тебе хочется.
Ее дыхание сбилось.
— Я хочу этого.
Приближаясь к ее рту, он возобновил свои легкие, как перышко, поцелуи. У нее были красивые тонкие губы, мягкие и красные от помады. Он никогда не сможет смотреть на другие красные губы, не вспомнив о ней.
Его поцелуи были медленными и мягкими, и ее тело замерло от контакта. Кейт открыла рот и застонала, поцеловав его в ответ. Маркус провел ладонями вниз по ее гладким рукам, покрывшимся гусиной кожей. Она была нетерпелива и все сильнее прижималась своим ртом к его. Ее губы были мягкими, податливыми, но проклятый язык распалял его еще больше. Он подтолкнул ее к дивану и, не переставая обнимать, медленно опустил вниз.
Кейт извивалась под ним, ее руки были везде. Она гладила его спину, сжимая внушительные трицепсы. Он сопротивлялся своему желанию. Ему необходимо контролировать себя, не позволяя желаниям тела взять верх. В сексе он всегда был таким. Маркус хотел бы трахнуть ее жестко, чтобы она ощутила этот коктейль из боли и удовольствия, слившихся воедино. Но сейчас он не мог этого сделать. Это были просто фантазии, которые никогда не будут реализованы, и сейчас это было не так важно. Не сейчас, когда он целовал самую сексуальную девушку, которую когда-либо встречал, и которая своим желанием разрывала его на части.
— Пожалуйста, прикоснись ко мне, — попросила она, приподнимая бедра и прижимаясь своей киской к выпуклости в его джинсах. — Пожалуйста, Маркус.
Он застонал. Боже, ему нравилось слушать, как она произносила его имя.
Он развел ее ноги шире, поблагодарив свой диван. Может, он и дерьмовый, но тем не менее был вынослив, как чертов мамонт. Его локти были уперты по обе стороны от нее, они соприкасались только ртами. Маркус так глубоко целовал ее, что у них перехватило дыхание, когда он, наконец, отстранился. Поцеловав ее шею, он толкнул ее на диван и через ткань рубашки лизнул затвердевшие соски. Кейт сразу отозвалась на это, поэтому он вновь слегка лизнул и прикусил сосок, заставив ее задрожать под ним. Ее дыхание участилось, так что он мог слышать ее сердцебиение, когда опустился ниже, целуя ее сквозь одежду и делая более дикой.
Это была прелюдия, и Маркус любил делать это медленно, изматывая женщин, прежде чем они взрывались. Опустившись вниз к ее бедрам, он сдвинул ее юбку вверх, чтобы обнажить черное кружевное белье. Он покусывал внутреннюю сторону ее бедер, оставляя влажные прохладные следы. Запах ее возбуждения заставил его член дернуться. Кейт была безумно заведена. Через трусики Маркус лизнул ее киску, оставляя их в качестве барьера, и она затряслась под ним, громко застонав в тишине.
— Пожалуйста, — продолжала умолять она.
Он стянул трусики вниз по ее длинным ногам и, блядь, они были длиной в милю. Бросив их на пол, Маркус вернулся к нежной коже между ее ног. Он был твердым, чертовски твердым, когда слегка щелкнул языком по ее влажной киске. Кейт выгнулась под ним, и ее руки зарылись в его короткие волосы. Он хотел, чтобы прямо здесь и сейчас она вонзила свои пальчики в его голову, дабы подтвердить, насколько возбуждена. Блядь, ему больно. Маркус мысленно ее умолял. Кейт царапала его, требуя большего, и он, опустившись вниз к ее бедрам, всосал ее клитор.
— О, Боже, — простонала она.
Он чувствовал, как она сжимается вокруг него, поднимая бедра навстречу удовольствию. Маркус поедал ее, силой удерживая на месте, работая языком то быстро, то медленно до тех пор, пока она не смогла больше сдерживаться. Кейт затряслась, кончив ему в рот и крича, пока ее ногти впивались в его затылок. Он повел головой вдоль ее ногтей, наслаждаясь этой болью, от которой его член начал пульсировать.
Блядь, у него давно уже не было женщины. Если он кончит прямо здесь и сейчас в штаны, то как, черт возьми, сможет пережить это?
Кейт тяжело дышала, когда Маркус остановился. Стоя на коленях, он торопливо расстегнул ремень. Не в силах ждать ни минуты, достал презерватив из кармана.
Приоткрыв рот, она жадно наблюдала за его движениями: как он снимал джинсы и трусы, прежде чем вернуться к ней.
— Просто, чтобы ты знала, у меня пирсинг, детка, — сказал Маркус, указывая на свой член.
Кейт замерла и посмотрела вниз, ее глаза округлились.
— Где?
Он показал ей пирсинг уздечки на пару сантиметров ниже головки члена. Ее челюсть отвисла. К его удивлению, она выглядела испуганной.
— Ты можешь снять это? — нервно спросила она.
— Если ты именно этого хочешь, — ответил он, борясь с легким разочарованием от ее слов. Обычно все было по-другому. — Это должно усилить твое удовольствие…
— Что насчет презерватива? Он не порвется?
— Со мной такого никогда не случалось.
Кейт нерешительно посмотрела на его длину и мгновение обдумывала это, прежде чем прошептать:
— Ты можешь снять это? Я просто... не знаю. Я немного боюсь порезаться или что-то в этом роде.
Маркус прикусил язык и кивнул.
— Я сниму это ради тебя, детка.
Поднявшись с дивана и отойдя к окну под освещавший его лунный свет, он осторожно снял пирсинг. Это было чертовски обидно. Обычно от этого девушки получали сильный оргазм, и ему хотелось увидеть такую же реакцию у Кейт.
Маркус надел презерватив и вернулся, к тому времени ноги Кейт уже были сведены вместе, и она встревожено смотрела на него. Он остановился, пристально взглянул ей в лицо и нахмурился.
— Ты в порядке? — спросил Маркус, задаваясь вопросом, испортил ли все этот проклятый пирсинг.
— Я расстроила тебя, не так ли? — спросила Кейт. — Когда попросила снять его.
Он улыбнулся ей и покачал головой.
— Ни в коем случае, красавица. Мне просто придется работать усерднее, чтобы заставить тебя кричать.
Ему не нужен был свет, чтобы увидеть, как она покраснела. Кейт застенчиво улыбнулась ему и развела ноги. Маркус вернулся к ней и поцеловал эти красные губы, руками поглаживая ее тело и сжимая грудь, заставляя девушку выгибаться и стонать.
— Ты же знаешь, что чертовски сексуальна, не так ли? — пробормотал он у ее рта, глядя на нее сверху вниз. — Ты как будто пришла из моих снов со своими маленькими красными губами и большими сиськами. Что я буду делать, если твоя киска еще и слишком тугая? Я, блядь, реально умру.
Кейт снова улыбнулась, глазами умоляя взять ее, и он раздвинул ее ноги шире, чтобы сделать это. Медленно он потерся о ее киску, наблюдая за реакцией, прежде чем войти в нее.
Да, она была тугой. Блядь, плотнее, чем перчатки, Боже милостивый.
Едва дыша, Маркус замер на волне удовольствия, почти не думая, а только чувствуя. Да, только чувствуя, когда он отстранился и снова врезался в нее, заставляя Кейт извиваться и громко стонать. Поставив локти по обе стороны от ее головы, он входил и выходил из нее намеренно медленными толчками. Это было трудно. Блядь, было трудно сдерживаться и не начать врезаться в нее.
— Проведи этими сексуальными ноготками по моей спине, детка, — сказал он между толчками.
Погруженная в блаженство, Кейт обвила руки вокруг него и ногтями впилась в его спину. Этого было недостаточно, этой боли было мало, но стонов красавицы хватило, чтобы подвести его к самому краю.
Маркус трахал ее, поглощая каждый стон своим ртом и языком, пока она не затряслась под ним, взрываясь вторым оргазмом. Кейт сжалась вокруг него, и он врезался в нее еще один-два раза и громко застонал, кончая внутри нее. Это было похоже на... сладкий чертов экстази.
Это было лучше, чем любой из наркотиков, которые Маркус когда-либо принимал.
***
Кейт осталась, ее теплое обнаженное тело прижималось к его. Ее голова покоилась на его груди, и она обводила пальцем контуры татуировки на его животе, слегка вздыхая время от времени. Маркус чувствовал себя спокойно и эйфорически, все еще пребывая на седьмом небе от сексуальной разрядки и общества девушки, в которой воплотились все его мечты.
— Здесь было много девушек, помимо меня? — вдруг спросила Кейт.
Маркус открыл глаза и улыбнулся.
— Это твой обходной путь назвать меня бабником?
Она напрягалась.
— О, Боже мой, нет. Прости. Я думаю... обычно я не делаю этого. На самом деле, я никогда не делала это, и я знаю, что это не мое дело, но мне было просто любопытно, являюсь ли я... ну, ты понимаешь, буду ли я просто одной из таких девушек для тебя.
— Нет, ты нет, — просто ответил Маркус, и на этот раз это была чистая правда.
В основном, он не хотел объяснять, потому что никогда не придавал значения своим прошлым «связям». В конце концов, что сделано, то сделано. Но он понимал, что женщины были другими. Возможно, для них было не так легко похоронить воспоминания о сексуальных контактах, как мужчинам. Будучи слишком сентиментальными существами, они не хотят знать, что будут забыты. Они хотят быть частью души мужчины, как звезды, у которых есть свое место на небе.
Кейт не настаивала на ответах, и спустя несколько минут, легко сжав ее, он попросил:
— Расскажи мне о себе.
Маркус почувствовал ее улыбку на своей груди.
— Что ты хочешь узнать?
— Какое у тебя хобби? Что ты изучаешь? Какая она, твоя жизнь?
— Я настолько вычурно-утонченная особа, что ты закатишь глаза.
— Сомневаюсь, что в твоем теле есть хотя бы одна пафосная косточка, детка.
Кейт засмеялась.
— Ну, люди так думают, когда я без умолку болтаю об искусстве. Видишь ли, думаю, дело в том, что я вижу красоту во всем и стараюсь воссоздать это.
— Ты рисуешь?
— Немного. В основном я делаю эскизы. В дурацком блокноте, который ношу с собой. Это не так уж и важно.
Маркус нахмурился от того, что она пыталась уйти от этой темы.
— Мне интересно узнать, почему ты критикуешь свою работу.
Кейт постучала пальцами по его груди и вздохнула.
— Я воспитана вдалеке от творчества. Мой отец называет это пустой тратой времени. Он рассердился, когда я сказала, что после окончания школы хочу заниматься искусством.
— Звучит так, будто он придурок.
Кейт вновь засмеялась.
— Он немного деспотичен, но желает мне добра, я знаю это. Он судья и страшен, как ад, для большинства людей. Так или иначе, сейчас я в растерянности. Я не знаю, что делаю. Я посещаю курс лекций по биологическим наукам, но ничего из этого не заставляет мое сердце биться быстрее.
— Если это не будет твоей страстью, тогда твое сердце никогда на это не откликнется.
— Да, — уныло прошептала Кейт. — Ты прав. Жизнь — сложная штука. Я имею в виду, что понимаю: я имею больше, чем большинство других людей, но тяжело сделать человека счастливым и не потерять себя в процессе. В любом случае, я не собираюсь менять твое мировоззрение на какое-то другое.
— Ты имеешь ввиду, на вычурно-утонченное?
— Да, — усмехнулась она. — Именно так.
— Мне это нравится.
Это заставило ее еще ближе придвинуться к нему, и Маркус представил, что мог бы слушать ее все время, хотя даже мечтать об этом было глупо.
— Расскажи мне немного о себе, — сказала она. — Я хочу знать. Всегда хотела знать.
Приподняв несколько ее длинных шелковистых прядей и пропустив их между пальцами, Маркус обдумывал, что ей рассказать. Мог ли он рассказать ей хоть что-то хорошее?
— На самом деле, нечего рассказывать, — тихо ответил он. — Я просто обычный парень с «другой стороны дороги».
Ей не нужно было знать о его жестоком отце или безалаберной матери. Или о том, что в пятнадцать лет его выгнали из дома с одним рюкзаком и пачкой M&M’s. Или о том, как нищета заставила его стать уличным преступником, чтобы добыть немного денег на еду. Теперь его жизнь была трудна, но он не собирался озвучивать это девушке, которая, вероятно, никогда этого не поймет, и, он надеялся, не должна будет.
Кейт не настаивала на другом ответе, и он был благодарен ей. Она, казалось, уважала границы, но, блядь, Маркус хотел, чтобы вместо этого она разрушала их. Она сменила тему, и он слушал ее сладкий голос, поддерживая разговор, чтобы просто слушать ее. Они говорили, казалось часами, а затем ее голос затих, и Кейт уснула в его объятиях.
