Глава 11
Эмма
Словно в тумане, я добралась до бабушки около семи вечера. На крыльце для меня горел свет — она делала так каждый вечер, когда я жила с ней и возвращалась поздно. У нее двухкомнатный одноэтажный домик, тесный для нас двоих, но удобный для нее. Дому было около шестидесяти лет. Бабушка переехала сюда, когда стала моим опекуном. Мне тогда было семь. Это было шестнадцать лет назад, но я отчетливо помню тот день: растерянность, волнение, вопросы, на которые она деликатно отвечала, после того как мою мать посадили в тюрьму.
Мне нравилось, что бабушка ничего не изменила в доме. Каждый раз, входя в дверь, я словно бы возвращалась в детство, и она хотела, чтобы я чувствовала себя хорошо.
У меня всегда был запасной ключ с собой. Когда я вошла, внутри было тихо и тепло. Я окликнула ее и услышала приглушенный храп из гостиной. Она спала в кресле с раскрытым на коленях фотоальбомом. Ее длинные седые волосы рассыпались вокруг морщинистого лица. Я постояла немного, любуясь ею и ощущая большой прилив любви с горьковатым привкусом осознания того, что год от года она только стареет. Ей уже немного за семьдесят, и она начала выглядеть на свой возраст.
Половица подо мной скрипнула, и она сразу же зашевелилась. Ее глаза медленно открылись, и она широко улыбнулась, увидев меня.
— О, ты пришла, — воскликнула она, отложив фотоальбом, чтобы обнять меня.
— Конечно, пришла. Я соскучилась, — сказала я, крепко обнимая ее в ответ.
Позже она приготовила мне шоколадный кекс и большой стакан лимонада, как я любила еще в детстве. Мы сидели за кухонным столом, говорили о ее здоровье, о моей жизни и работе. За это время я уничтожила большую часть содержимого моей тарелки.
— Я думаю, ты должна искать другую работу, — сказала она. — Найти что-то более оплачиваемое, Эмма.
— Знаю, — согласилась я. — Это довольно сложно. Не так много вакансий, бабушка. Здесь теперь так много жителей. Вакансии есть, но конкуренция очень высокая. Работы в закусочной мне пока хватает.
— Просто не прекращай поиски. С притоком людей открываются новые компании. Может, ты сможешь найти вакансию бухгалтера. Несмотря на то, что это звучит не очень обнадеживающе, ты не должна оставлять попыток. Не правда ли?
Я кивнула, но все было не так просто. Знаю, что работа в закусочной удобна для меня, дает время для поиска чего-то еще, но есть счета, которые необходимо оплачивать, поэтому я почти всегда в убытке. Мне нужно поднапрячься и подыскать что-нибудь другое.
— Конечно, ты всегда можешь выйти замуж за богатого, — добавила она, усмехаясь.
— Здесь же крутятся сотни богатых молодых холостяков, — выдохнула я с сарказмом. — Боже, как я не подумала об этом? Пойду и подберу одного. Я уверена, один из них обязательно заинтересуется такой, как я, бедной официанткой.
— Часики тикают, дорогая. Время уходит.
— Мне двадцать три, бабуля! Сейчас люди женятся в сорок! Мы в двадцать первом веке, ты в курсе? Больше нет необходимости выходить замуж в пятнадцать.
Это правда. Бабушка вышла замуж в пятнадцать. Они с дедушкой прожили в браке тридцать пять лет, пока у него внезапно не случился инфаркт, и он не покинул ее. К сожалению, я никогда его не знала. Она не вышла замуж снова и не искала себе нового спутника.
— Ну, к разговору об этом, — начала она, избегая моего взгляда, — у тебя действительно никого нет, так ведь?
— Нет, бабуля, — сказала я, возвращаясь к своему десерту и доедая последние несколько кусочков. — Я бы сказала тебе.
Она скептически подняла бровь.
— Правда?
— Я ничего не скрываю от тебя. Если я встречу какого-нибудь парня, ты узнаешь об этом.
Она немного оживилась и небрежно ответила:
— Я просто хочу тебе напомнить: хоть я старая и дряхлая, но все же женщина.
— Знаю, бабуля, знаю.
— Это не праздное любопытство. Я хочу быть уверена, что ты посещаешь врача и заботишься о своей женской безопасности. Я имею в виду противозачаточные таблетки и все такое. Ты можешь не говорить об этом, если тебе неприятно, я не заставляю.
Я подавилась смехом.
— Ничего неудобного, и да, я предохраняюсь, не волнуйся.
Ее плечи немного расслабились.
— Прекрасно, ведь это важно, правильно?
— Правильно.
— Чем ты предохраняешься, могу я узнать? Я знаю, какая ты забывчивая на прием таблеток.
Я подавила вздох.
— У меня имплантат в руке.
— Имплантат — это хорошо, — она кивнула, но не успокоилась. — Но это же не защищает от болезней?
— Нет.
— Ты уверена в своих партнерах?
Я поежилась и подавила еще один вздох.
— Не волнуйся. У меня… знаешь, у меня никого не было очень давно, бабуля. Так что успокойся, хорошо? Я в порядке.
— Хорошо, хорошо. И знай, я всегда с тобой, несмотря ни на что, — она подарила мне свою нежную улыбку, согревшую меня до самого сердца.
— Я знаю, — проглотив ком в горле, почти прошептала я, глядя на нее. Эта женщина любила меня безоглядно, и я удивлялась, чем могла заслужить такую любовь.
— В любом случае, я рада, потому что у меня на примете есть мужчина для тебя.
За последние пару хреновых дней, я впервые рассмеялась. Бабушка не оставляла попыток сыграть роль свахи. Снова.
— О, Боже, — пробормотала я. — Кто на этот раз?
— Он доктор, — ответила она, явно гордясь собой. — С тех пор как доктор Брахим переехал, я хожу к нему.
Я засмеялась еще сильнее.
— Ох, значит, он твой доктор? Он достаточно стар, чтобы годиться мне в отцы?
— На самом деле, он молод. Я хочу, чтобы ты отнеслась к этому серьезно, — она пыталась меня вразумить, и я привыкла к тому, что она все еще видела во мне ребенка.
— И почему ты думаешь, что врач заинтересуется бедной официанткой, вроде меня? Его привлекают девицы в бедственном положении? Это то, что его заводит? Лучше этому быть так, иначе его ждет сюрприз?
Теперь она стала серьезной. Поджав губы и приподняв брови, она напустила на себя премудрый вид, еще более снисходительно глядя на меня.
— Его это не волнует, — ответила она. — Я показала ему некоторые твои фотографии.
— Ты что? — моя челюсть упала. Она всегда пыталась меня сосватать, но до такого еще не доходило. — Что значит, ты показала ему мои фотографии?
— Я ношу твои фото в кошельке, ты же знаешь.
— Ты имеешь в виду те, где я в брекетах, бабуля? С огромной кучерявой шевелюрой? На тех фото мне шестнадцать. У нас доктор, соблазнившийся на малолетку, и все благодаря тебе.
— О, замолчи, Эмма. Эти свежие, с прошлого Рождества. Ты иногда так все усложняешь. Он действительно хороший мужчина, а я умею разбираться в людях. Я уже свела тебя с ним в следующие выходные. Он сказал, что хочет пригласить тебя на ужин, но мне нужно получить твое согласие, прежде чем он закажет столик.
Я поняла, что это была засада. Неудивительно, что ей так не терпелось увидеть меня. Я знала, что она желает мне добра. В ее теле не было ни одной злой косточки. Я соглашалась на это только потому, что это сделает ее счастливой. Я чувствовала, что недостаточно делала для нее с тех пор, как стала жить отдельно.
— Я не хочу знать, как долго ты его обрабатывала, но хорошо.
Она мгновенно вспыхнула. Могу сказать, что мой ответ удивил ее. Скорее всего, она думала, что ей придется некоторое время меня уговаривать.
— Я дам ему знать и сообщу тебе детали.
— По крайней мере, могу я узнать, как он выглядит? У тебя есть его фото? Я не удивлюсь, если ты его сфотографировала. Наверное, выскочила прямо перед ним, как сталкер.
Она раздраженно вздохнула.
— Нет, этого я не сделала. Но из любопытства залезла в компьютер. У него есть профиль на сайте клиники. Доктор Джоэл Хедленд, Эмбервэй-драйв, приблизительно в сорока минутах езды от Мэйпл-стрит, где ты живешь.
Я просто кивнула.
— Хорошо, бабуля. Я его поищу.
— Умница, — она всматривалась в меня пристальным взглядом. — Ты, кстати, говорила, что ходила куда-то с Ларой. Я не забыла об этом. Как все прошло?
Я пожала плечами.
— Не думаю, что увижусь с ней в ближайшее время.
— Это плохо.
Я кивнула и больше ничего не сказала. Я не могла. Она знала меня, как облупленную. Если бы я рассказала ей о той ночи, она бы поняла, что я что-то скрываю.
— Куда вы ходили? — спросила она как бы невзначай, но я хорошо знала этот тон. Она выуживала информацию.
— Хм, в «Совы».
— Это клуб?
— Да.
Она поджала губы, переваривая информацию.
— Я много слышала об этом месте. Знаю, что там ошивается много сомнительных личностей. Он принадлежит Маркусу Бордену, не так ли?
Одно его имя напомнило мне о сегодняшних событиях.
О его губах, лице.
О том, как ошеломляюще он меня завел.
Я напряглась и откашлялась, пожав плечами.
— Принадлежит ему? Я не удивлена. Ему принадлежит все, правильно?
Она нахмурилась.
— Я тоже так думаю. Но мне хотелось бы, чтобы ты избегала мест, которыми он владеет или хотя бы посещает. Этот человек — опасный преступник.
Бля, я не скажу ей о том поцелуе никогда, никогда, никогда.
— Хорошо, — вяло ответила я.
— Убийца, — добавила она серьезно.
— Подозреваемый, — поправила я к ее ужасу. — Разве не ты говорила, что нельзя судить о книге по ее обложке?
Она скептически вздернула бровь.
— К Бордену это не относится. Он дьявол.
Я ничего не ответила.
Почему, черт возьми, я, так или иначе, защищаю этого мудака? Он приходил ко мне на работу, запугивал меня, вынуждая молчать, что я уже и так с удовольствием делала. Потом он целует меня после того, как я ударила его, возбудив, и резко уходит.
И почему я постоянно думаю об этом?
— Та несчастная интеллигентная девочка погибла, — размышляла она, качая головой. — Наши сердца разбились, когда ее нашли в реке. Во всем виноват Борден. Если бы он не вернулся, она по-прежнему спокойно работала бы учителем. Она была такая красивая, такая милая. Ужас. Настоящий дьявольский ужас. Это всегда заставляет меня думать о тебе.
Я вздохнула, добирая крошки своего пирога.
— Да, я знаю. Ты много раз разыскивала меня и возвращала домой.
— Ну, ты всегда сбегала.
— Знаю. Я была испорченным подростком, мне жаль.
Нет слов, чтобы описать то чувство вины, которое я испытывала по отношению к ней. Это были темные годы моей жизни. Я была на грани депрессии, когда моя мать покончила с собой в тюрьме. Я много раз сбегала из дома, ища… что-то на улице и не находя.
— Это было трудное время для всех нас, — сказала бабушка, потянувшись, чтобы погладить меня по руке. — Но мы прошли через это. Я просто счастлива, что с тобой ничего не случилось.
Я избегала ее милого лица. Ей не нужно было знать, в скольких опасных ситуациях я побывала. Тупая дура, я думала, что смогла бы побороть мир своей ненавистью.
Слава Богу, тяжелые воспоминания вскоре отхлынули. Она устала. Я уложила ее спать, а она уговаривала меня остаться в гостевой комнате.
— Слишком поздно. Автобусы уже не ходят, — переживала она.
— Автобусы ходят до одиннадцати, бабушка. У меня полно времени. Не волнуйся.
— Но это опасно.
— Нет.
Да, опасно, но я могла постоять за себя.
Я оставила ее засыпающей и стала упаковывать в сумку еду, которую она отложила для меня. Один только запах сделал меня снова голодной. Она приготовила все самое вкусное. Все, что ей осталось — это в точности исполнять роль бабушки. Это стыд, что ее дочь не пошла по ее стопам, но я не хотела думать о своей матери или о том, что готовка и выпечка — это все, что есть сейчас в жизни бабушки. Потом я быстро прибралась в доме. Вымыла посуду и привела в порядок каждую комнату, надеясь на то, что завтра она проведет приятный день без домашних дел.
Я боялась идти на это свидание вслепую, которое она организовала. У меня не было отношений больше года, а даже и те, что были, длились недолго и быстро забывались. Вначале одиночество вызывало у меня депрессию, но потом я научилась не зависеть от мужчин и чувствовать себя при этом комфортно. Не хватало мне еще тратить время на беспокойство о счастье какого-то парня, когда я не могла позволить себе недельный запас продуктов.
Пока убиралась, я заметила древний ноутбук, купленный несколько лет назад, и включила его. Я не могла ждать возвращения домой, чтобы засесть за свой, так что села за кухонный стол и решила взглянуть на доктора. На сайте клиники он выскочил сразу, и я увидела его лицо на странице профиля. Он действительно выглядел молодым, с густыми темными волосами и вытянутым лицом. Привлекательный мужчина. Признаюсь, я стала меньше опасаться встречи с ним.
Я собиралась закрыть ноутбук, но на полпути остановилась. Любопытство взяло верх. Несмотря на все попытки похоронить эти мысли, я решила их немножко подкормить.
Чувствуя вину, я вбила имя Маркуса Бордена. Не потребовалось даже писать Нью-Рэйвен в поисковике, чтобы обнаружить его в первых результатах поиска. Там было много его фотографий. Он выглядел так же, как при сегодняшней встрече: суровый, отталкивающий, бесчувственный. Даже задолго до того, как нажить свое состояние, он был похож на уличного головореза. Там были и фотографии, где ему немного за двадцать. На некоторых он без рубашки. Замысловатые татуировки покрывали его когда-то худощавый торс, сползая вниз по рукам. Он был почти не узнаваем, если бы не эти пронзительные глаза. Мерзавец неплохо скрывал их, хотя татуировки не выглядели отталкивающе.
На всех социально значимых событиях Нью-Рэйвена — вечеринках или благотворительных балах — рядом с ним никогда не было женщины, хотя выглядел он впечатляюще, одетый в стильные серые или голубые костюмы. Я прикусила губу, мысленно объединив эти и прошлые фотографии, представляя, что под этими костюмами скрываются татуировки. И хищник.
Там были также тонны статей о нем. О судебных исках и обвинениях против него — все вскоре после того, как он вернулся в Нью-Рэйвен, загадочным образом разбогатев. В это время он купил свой первый клуб и начал свои рискованные дела. Злые языки обсуждали, откуда на него свалилось столько денег. До меня доходили подобные слухи. Люди говорили, что он был трудным подростком, сидел в тюрьме, был замешан в торговле тяжелыми наркотиками и связан долговыми обязательствами с наркобаронами в нашей части города, и что какое-то время он жил в криминальном районе.
Основное внимание статей было сосредоточено на его давней любви, которая была убита и найдена в реке Нью-Рэйвен. Это было интересно, потому что никто не обвинил Бордена в совершении этого ужасного преступления, что породило длинную цепь криминальной активности впоследствии. Говорили, что это была месть. Два главных подозреваемых (оказалось, они были братьями) были найдены мертвыми недалеко от реки. Их тела были обгоревшими. Никто не смог доказать причастность Бордена к этому преступлению. У него было алиби всякий раз, когда требовалось. Он был хорошо подкован, к его услугам была мощная лига адвокатов. Он был, как говорили, неприкосновенен.
Я провела долгое время, подвергая сомнению мою сегодняшнюю смелость.
И поцелуи с таким ужасным человеком.
И возбуждение от этого.
Ухххххххх.
Чувство вины скрутило мой живот. Если бы бабуля узнала, она бы убила меня.
Закончив, я очистила веб-историю на тот случай, если бабуля окажется достаточно технически подкованной, чтобы проверить, какие страницы я просматривала; эта женщина не переставала удивлять меня. Затем я вышла за дверь и прошла три квартала до ближайшей автобусной остановки, крепко сжимая в кармане свой нож.
Вернувшись домой, я просмотрела все о нем снова.
И снова.
И… (вздох) снова.
