15
Мира
Следующий день приносит новую череду тренировок, на которых Оана с Раресом атакуют меня одновременно, физически и ментально. Наши бои проходят так же, как и вчерашний — я полностью открываюсь магии лишь после серии атак. Но к концу дня я уже автоматически блокирую сознание от Рареса, одновременно нападая на Оану с мечом. Бой длится всего несколько минут. Я контролирую свою магию. И это лишь начало. За этой мыслью приходит осознание: у меня есть выбор — остаться в Пейзли и научиться в совершенстве управлять своей магией или уйти едва подготовленной.
Решение было принято мной давно. Я знала, как поступлю, как только ступила на землю Пейзли.
Грядет война.
* * *
Я опускаюсь на колени перед сундуком и разглядываю лежащие в нем вещи. Мне нужно собраться — взять покрывала, запасную одежду, еду, — но я не в силах сдвинуться с места.
— Ужин почти готов…
Рарес умолкает, зайдя в мою комнату, но не из-за того, что прочитал мои мысли. Этого он больше сделать не может. Наверное, он чувствует произошедшие во мне изменения, видит, как я нервно прикусываю щеку.
— Я знаю, о чем ты хочешь поговорить, — тихо говорю я, уставившись в сундук. — О том, что несколько побед на тренировочной площадке не говорят о моей готовности к бою. Но… и обучение у нас необычное. — Я поднимаю глаза на Рареса. — Знаю, что только начала постигать азы, но я получила то, за чем пришла, и у меня нет времени совершенствоваться. Мы не готовимся к предстоящей воине. Война уже идет…
— Я не собираюсь отговаривать тебя, душа моя. — Рарес тепло смотрит на меня, прислонившись к дверному косяку. — С чего начнешь?
— Мне нужна поддержка. — Я поднимаюсь. — Мэзер сказал, что вентраллианцы планировали примкнуть к лагерю беженцев саммерианцев. Он находится в южном Элриджском лесу. Достаточно далеко от Ангры, чтобы Распад их еще не затронул.
— А потом?
— Они помогут мне подобраться к Ангре. Я заберу у него ключи. И…
Мы смотрим друг на друга, меня снова поражает то, насколько Рарес отличается от Генерала. Уильям не выдавал лицом ни единой эмоции — вечно бесстрастный, непоколебимый и жесткий. Сердце болезненно сжимается, когда Рарес потирает заблестевшие от слез глаза.
— Мы с Оаной останемся здесь и будем делать все возможное. Орден уже подготавливает нашу армию. Мы присоединимся к тебе, как только сможем. — Он шагает ко мне, собираясь что-то сказать, но, заметив мои пустые руки, восклицает: — Тебе нужно собраться! Тебе потребуется еда и… ох, Оана в этом разбирается лучше меня. Возьми на кухне все необходимое. Я схожу к Оане и принесу тебе все, что она скажет.
Рарес выбегает в коридор, и я наконец могу выдохнуть.
Легче действовать, чем вести разговоры.
Я осторожно ступаю в комнату. Я видела колыбель лишь раз — в видении, которое показала мне Ханна. Мою колыбель.
— У них был ребенок? — раздается за моей спиной голос Мэзера.
Я резко оборачиваюсь. Он стоит в дверном проеме. Вечерний свет окутывает его серой дымкой.
— Нет, — отвечаю я. — Но они его хотят.
Мэзер опускает голову.
— Последнее время я думаю об этом больше, чем когда-либо.
— О чем?
— О семье. — Мэзер обводит комнату рукой. — О родителях. О том, чего мы были лишены.
Элисон погибла совсем недавно, и Мэзер все еще переживает. Мое сердце тоже переполняет горе.
Мэзер поворачивается и прислоняется к дверному косяку спиной. Его лицо освещает свет факела, горящего в коридоре. Он всегда был очень похож на Генерала, но теперь я замечаю в нем мягкие черты Элисон.
— Я никогда не понимал, как она важна, — продолжает Мэзер. — Родительская любовь. У нас никогда ее не было. Я наблюдал за семьями, когда уходил на миссии, но никогда… — он судорожно вздыхает. — Я слишком поздно осознал, как сильно нуждался в ней.
Мэзер устремляет взгляд на колыбель, в его глазах стоят слезы. Он сжимает зубы, чтобы не заплакать.
— Как думаешь, каково это? — еле слышно спрашивает он. — Любить кого-то так сильно? Любить того, кого еще даже нет? Приготовить детскую в надежде на то, что ребенок когда-нибудь появится? Это невыносимо.
— Элисон знала, что ты любишь ее, — почти шепотом говорю я.
— Знаю, — грустно улыбается Мэзер.
Мне вспоминаются слова Оаны, что женщины-накопители бесплодны, и сердце щемит от сочувствия. Я никогда не думала о детях, но мы с Мэзером остались без родительской любви так же, как Оана с Раресом остались без любви детей. Мы испытываем схожую боль. И главное, это был не наш выбор.
Если бы Мэзер мог поговорить со своей мамой, как я говорила с моей, он бы ни секунды не колебался. Если бы Рарес и Оана могли поговорить со своим ребенком, как Ханна говорила со мной, их не остановил бы никакой барьер.
Мои отношения с Ханной испорчены… Я должна хотеть с ней общаться, а она — со мной. Но я совсем не ощущаю ее с тех самых пор, как отгородилась. Она не пыталась пробиться ко мне, даже когда я слабела.
— Кажется, я понимаю, каково это — так любить, — говорю я. — В какой-то мере. Семья — необязательно твои кровные родители. Это те люди, которые рядом с тобой и которых ты любишь.
— Семья, которую ты сам выбираешь? — улыбается Мэзер.
Ну вот опять. Выбор. Везде он.
— Да.
— Я бы все равно выбрал Элисон, — шепчет Мэзер.
В его словах скрыто столько чувств, что мою грудь теснит. Я отзываюсь на них магией, открываю глаза и поворачиваюсь к детской. С мебели поднимается пыль, со стен срывается паутина. Они вылетают в открывшееся окно. Все поверхности блестят как новенькие. Наброшенное на спинку стула одеяльце теперь чистое, хоть и изъедено молью, а подушки в колыбельке свежие и взбитые.
Однажды Оана с Раресом смогут создать семью. Семью, которой лишился Мэзер. Семью, которой лишилась я. Все, чем я могу помочь — создать мир, где у людей будет жизнь, о которой я столько мечтала, пусть даже самой меня не будет.
Я почти близка к тому, чтобы принять свою судьбу, но каждый раз, когда думаю об этом, моя душа болит. Как было бы чудесно, если бы эта детская комната была в моем доме. Если бы Мэзер обнимал меня, беременную, наслаждаясь настоящим и грезя о будущем.
— Мира?
Я поспешно стираю рукавом слезы и оборачиваюсь к нему. Мне очень хочется сделать то, что советовал Рарес — дать Мэзеру шанс. Рассказать ему о том, что меня ждет в конце нашего путешествия и объяснить причину своих слез. Но только я открываю рот, как появляется Фил.
— Рарес сказал, что мы уходим.
Я глубоко вздыхаю.
— Да.
Они еще не знают, как мы уходим. Меня передергивает при воспоминании о том, как мы с Раресом переместились в Пейзли. Еще одна деталь, которую я утаила от них.
— И уйдем мы… не очень традиционным способом.
Заинтригованный Мэзер отходит от двери.
— Каким?
— Сначала соберемся, — отмахиваюсь я.
* * *
Мы стоим во дворе. Оана нагрузила нас сумками с покрывалами, едой, бинтами и кучей других — скорее всего, ненужных — вещей. Я хватаю ее за руки, не давая засунуть мне в сумку еще одно яблоко. Рарес смотрит на меня, обнимая жену за пояс. Мне столько всего хочется им сказать.
Еще увидимся.
Вы так много значите для меня, что этого не передать словами.
В колыбельке скоро появится малыш. Обещаю.
Оана оборачивает ладонь рукавом и проводит ею по моей щеке.
— Знаю, милая, — говорит она, и это действует на меня посильнее любых рыданий.
Мы все обнимаемся.
— Спасибо, — слабо отвечаю я, не в силах произнести больше ни слова.
Они отстраняются с блестящими от слез глазами.
Я поворачиваюсь к Филу и Мэзеру, увешанным сумками. Они еще не до конца оправились, а я уже снова вынуждаю их действовать. Но они не жалуются.
Это они еще пока не знают, что им предстоит.
— Будет больно, — предупреждаю я. — И… страшно.
Фил поднимает брови.
— Что?
Я не оставляю им времени на беспокойство. Беру их за руки и открываюсь магии, чтобы она перенесла нас в лагерь беженцев Кэридвен. Грудь тотчас сдавливает от магии. Я никогда не делала подобного раньше — не перемещалась сама и уж тем более не перемещала кого-то еще. Такое ощущение, будто я поднимаю очень тяжелый меч. Я усиливаю магическую хватку.
Проблема в том, что я никогда не была в лагере Кэридвен. Я была рядом: там, где река Лэнгстоун встречается с южным Элриджским лесом. Оттуда день езды до лагеря беженцев. Этого достаточно? Или для перемещения нужны более ясные представления о нужном месте? Я одергиваю себя, осознав, что сейчас не лучшее время для подобных тревог. Магический вихрь вовлекает нас в пустоту, и я выбрасываю из головы все сомнения. Сейчас от меня зависит жизнь Мэзера и Фила. Сосредоточившись, я представляю себе границу леса у Ранийских прерий.
Несколько секунд спустя я падаю на землю. Над головой — усеянное звездами черное небо, вокруг — море волнующейся травы. Влажный воздух Пейзли сменяется сухим земляным ароматом. Я прислушиваюсь к своим ощущениям. У меня лишь слегка кружится голова. Никакой тошноты. Чего не сказать о Мэзере и Филе. Фила вывернуло еще до того, как мы приземлились. Он лежит в траве. Мэзер тихо стонет, уткнувшись лицом в колени и обхватив голову руками.
— Что… ты… — Мэзер морщится, глядя на меня. — Сделала?
Он замечает, что пейзаж изменился, и его глаза округляются. Мэзер, как и Фил, заваливается на бок. Если тошнота вызвана магией, то, может, магия поможет избавиться от нее?
Я окутываю их прохладой, и Мэзер с Филом разворачиваются ко мне и смотрят с недоумением. Меня все еще шокирует то, как свободно я теперь использую магию, как легко мне это дается. Я думаю о насущном.
Мы очень далеко от тех мест, где Ангра может меня искать, так что Распад пока не почуял меня. Тем не менее я создаю в своем сознании барьер — такой же, какой ставила против Рареса. Ангра найдет меня только в том случае, если я сама того пожелаю.
Фил поднимается на дрожащих ногах, вытянув руки, чтобы не упасть.
— Снег небесный, что это было?
Я открываю рот для ответа, но тут Мэзер усмехается.
— То, что поможет нам выиграть войну, — отвечает он за меня. — Чем больше я вижу, на что ты способна, тем больше жалею Ангру.
Фил в ужасе таращится на меня, но, поймав на себе взгляд Мэзера, стряхивает с себя оцепенение.
— Ты сильнее Ангры? — спрашивает он.
Мне так и хочется скривиться, но я сдерживаюсь.
— В магии? Нет. Но в остальном… надеюсь, да.
Покрытый тьмой Элриджский лес возвышается слева в нескольких шагах от меня. Во всех других направлениях, насколько хватает глаз, стелется волнистое море прерий. Земля еще не остыла после жаркого дня. Я поправляю сумку и шакрам.
— Понятия не имею, где лагерь Кэридвен, — вздыхаю я. — И добрались ли до него остальные…
Джессе освободил Кэридвен? Винтерианцы вывели наследников Вентралли из королевства?
— Мы все выясним, — успокаивает меня Мэзер, словно обладает способностью слышать мои мысли, как Рарес.
— Но…
— Мы все выясним, — повторяет он, вставая передо мной и опустив ладони на мои плечи. — Они все добрались. Уверен в этом. А теперь… нам налево идти или направо?
Я смотрю по сторонам. Вряд ли магия поможет мне выбрать правильное направление. Придется делать выбор самой.
Эта мысль не пугает меня так, как раньше.
— Налево, — отвечаю я. — Нужно же откуда-то начинать.
Кивнув, Мэзер указывает рукой в сторону горизонта.
— Веди нас, моя королева.
— Не смей, — прищуриваю я глаза.
— Не сметь чего?
— Звать меня так.
— Но как еще мне звать тебя, моя королева? — веселится Мэзер.
Фил поправляет свою дорожную сумку. Похоже, страх его отпустил.
— Могу внести парочку предложений, — тихо замечает он.
Даже в темноте заметно, как щеки Мэзера заливаются румянцем. Ничего очаровательнее этого не видела. И Фил впервые позволил себе пошутить.
Мэзер задевает его плечом, проходя мимо.
— Идемте, — зовет он. — За ночь нужно пройти как можно больше.
— Как пожелаете, лорд Мэзер, — с ухмылкой отзываюсь я.
Меня распирает от радости. Мэзер закатывает глаза, но его губы изгибаются в легкой улыбке. Мы втроем отправляемся в путь.
* * *
Два следующих дня мы проводим в дороге, прерываясь только на сон. На привалах один из нас всегда остается на страже, бдительно следя за тем, не появится ли враг и не разожгут ли вдалеке огни.
В Пейзли не было ощущения, что мир разваливается на части. Рарес рассказывал мне о деяниях Ангры, но я воспринимала новости отстраненно. Здесь же я с каждым шагом приближаюсь к войне. Кто знает, что пришлось вынести Кэридвен от рук Раэлин? Мне до сих пор неизвестно состояние дел в Винтере. И Терон… Он подвластен Ангре. Зачем Ангре союз с ним? У Корделла одна из самых сильных армий Примории. Но чтобы командовать ею, Ангре не нужен принц. Благодаря Распаду он может подчинить кого угодно. Оставлять Терона в живых опасно. Он тоже связан с чистой магией накопителя, с помощью которой можно победить Ангру.
Я не спросила у Мэзера, что случилось с накопителем Терона. Знаю только, что он подобрал корделлианский кинжал, когда принц выбросил его в темнице. Но очень сомневаюсь, что Ангра не забрал у Мэзера накопитель.
Опять же встает вопрос: зачем Терон нужен Ангре? Король Спринга любит сваливать всю грязную работу на своих марионеток. Так было с Иродом и Раэлин. Так будет и с Тероном?
У меня все внутри переворачивается. Терон может быть нужен Ангре только по одной причине: из-за меня. Ему известны мои слабости. Он сам — моя слабость. Дорогой мне человек, одержимый ненавистной мне силой.
Я вытираю со лба пот. Спутанная трава цепляется за сапоги, голову припекает жаркое солнце. Меня обуревают разные чувства: дискомфорт, усталость, сокрушительная и всепоглощающая вина, — но я позволяю себе уцепиться лишь за одну. За смирение. Мне придется увидеть Терона таким, каким его сделал Ангра: жестоким, как Ирод; темным, как Ангра. И я должна быть к этому готова.
Фил охает, когда я натыкаюсь на него, но не отрывает взгляда от горизонта. Десятки палаток желтого, коричневого и болотного цвета стоят на границе леса. Они почти незаметны на фоне травы и деревьев. От костров вьется дымок. До нас доносятся приглушенные голоса.
Мэзер поворачивается к нам лицом.
— Похоже на лагерь, — говорит он, идя спиной вперед.
Вялость от знойного жара как рукой снимает. Фил радостно поднимает вверх сжатые в кулаки руки:
— Цивилизация! В каком-то роде.
Он бросается к лагерю, опережая Мэзера. Я же не могу сдвинуться с места, устремив взгляд на палатки.
— Мы здесь, — сиплю я.
Почему-то эти слова звучат больше угрожающе, чем радостно. Я сжимаю лямку чехла от шакрама.
Шагнув ко мне, Мэзер протягивает руку. Над миром нависла угроза войны, но я не одна. Я вкладываю свою ладонь в ладонь Мэзера и позволяю себя вести.
* * *
При нашем появлении все звуки стихают. Смолкают разговоры и смех. Над разведенными кострами покачиваются горшки с едой, о которых позабыли потрясенные повара.
Расправив плечи, я иду между Филом и Мэзером по одной из множества протоптанных дорожек. Все таращатся на нас: в основном саммерианцы с их огненно-рыжими волосами и загоревшей кожей, но еще якимианцы и даже несколько жителей Спринга. Одна черта объединяет их всех: выжженное под левым глазом клеймо.
Мы успеваем пройти несколько палаток, когда люди наконец обретают дар речи.
— Это…
— У нее медальон! Смотри!
— Это королева Винтера!
Я изо всех сил сохраняю гордую осанку. Понятия не имею, что все эти люди думают обо мне. Какие слухи до них дошли? Считают ли они меня девчонкой, из-за которой Ангра ополчился на весь мир? Девчонкой, предавшей своего единственного союзника и искавшего альянсы у него за спиной? Девчонкой, позволившей их спасителю, Кэридвен, угодить в плен?
Я сжимаю ладонь Мэзера, набираясь от него сил.
Со всех сторон эхом отдаются одни и те же восклицания. Я деревенею, ожидая худшего, но люди вокруг поднимают руки в воздух и ликующе кричат:
— Долой Ангру! Мы — Винтер!
У меня щемит сердце. У этих людей нет причин радоваться моему приходу, нас всегда беспокоили разные проблемы. Но только два человека могли передать им эти слова: «Мы — Винтер!»
Оторвавшись от Фила и Мэзера, я устремляюсь в глубь лагеря. В груди бешено стучит сердце. Все больше людей подхватывают фразы:
— Королева Винтера здесь!
— Долой Ангру!
— Мы — Винтер!
Я бегом огибаю еще одну палатку. По спине течет пот. Навстречу мне мчится Несса. За ней бежит Коналл. На моем лице расплывается широченная улыбка.
Завидев меня, Несса припускает еще быстрее, как и я. Мы сталкиваемся и осыпаем друг друга объятиями, смехом, вопросами:
— Как ты сюда добралась?
— Как давно ты в лагере?
— Где ты была?
— Ты в порядке?
Отстранившись, я осматриваю Нессу: нет ли ран? С ней все хорошо. На коже ни царапины, ни синяка. Коналл тоже в полном порядке. Я снова обнимаю Нессу.
— Простите, — хрипло прошу я ее и Коналла. — Простите, что оставила вас.
— Так было нужно, — резко отвечает Несса.
Я вздрагиваю, и она хохочет.
— Но лучше бы у тебя на это была веская причина, — грозится она.
— Есть такая, — улыбаюсь я.
— Мира! — Дендера выдергивает меня из объятий Нессы и трясет за плечи: — Никогда больше не смей так делать! Слышишь меня? Никогда!
Ее слова расстраивают меня. Мне бы хотелось пообещать, что я никогда больше не уйду без предупреждения, но ложь застревает в горле.
— Я тоже по тебе скучала, — с трудом произношу я.
Но она уже переводит взгляд на Мэзера и Фила. Ее лицо просветляется, и она берет меня за руку.
— Идите за мной.
Несса хватает меня за руку и чуть ли не вприпрыжку идет рядом. Мы сворачиваем на другую дорожку. Крики вокруг нас затихают, но новость о нашем приходе все еще ходит по лагерю. Люди указывают на меня пальцами и зовут друзей посмотреть. Меня это так отвлекает, что я не сразу замечаю людей вокруг меня.
Винтерианцы. Десятки винтерианцев, держащих в руках еду, чаши или ковши, поворачиваются ко мне. Мы изумленно смотрим друг на друга.
— Они здесь. — Я тяну за руку Дендеру. — Но как?
— Хенн услышал об этом лагере, когда мы были в Саммере, — объясняет Дендера. — Он решил, что здесь будет безопасно тем, кому удалось сбежать во время захвата Винтера.
— Скольким удалось бежать? Где Хенн? И…
Генерал? Финн, Грир и Дебора?
Дендера сжимает мое плечо.
— Уильям выбрался. Финн и Грир… — Прикрыв глаза, она тихо вздыхает. — Скоро их освободят. Уильям и Хенн уехали вчера утром.
— Уехали? Куда? Они возвращаются в Дженьюри?
Мне становится нехорошо, Мэзер мрачнеет. Поняв наше беспокойство, Дендера качает головой.
— Не в Дженьюри. С ними ничего не случится! Вы ведете себя так, будто они впервые отправились на задание. Они уехали в Джулай вместе с Кэридвен. Она планирует убить Ангру, пока он находится в…
У меня из груди вырывается стон.
— Нет. Скажи мне, что они не собираются противостоять Ангре. Дендера, нет, только не это…
Она непонимающе хмурится. И чем больше я отчаянно мотаю головой, тем сильнее она тревожится.
Кэридвен, Генерал и Хенн отправились в Джулай убивать Ангру. Без магической защиты. Они отправились на смерть.
