В трапезной было шумно и тесно: после воскресной литургии почти все прихожане храма Всех Святых, как обычно, собрались на праздничный обед. В сторожке отварили картошку, открыли рыбные консервы, да ещё выложили на стол домашние гостинцы: кто печенье, кто пряники, а тёща отца Бориса, Анастасия Кирилловна, даже пирогов с капустой напекла.

За окнами свистел ноябрьский ледяной ветер, шёл снег пополам с дождём — сыро, холодно, уныло. А в трапезной — светло и уютно, трещали дрова в печи, вкусно пахло пирогами. Все встали, помолились, отец Борис благословил трапезу, и шум стих, слышался только перестук ложек да лепет нескольких малышей, сидящих у матерей на коленях.

Когда отец Борис начинал служить, храм стоял пустым и ко кресту подходили только старая Клавдия да сторож Фёдор. Больше прихожан не было, и отец Борис один шёл мимо свечной лавки к холодной трапезной, а старинные иконы в полутьме смотрели так печально… Теперь же никто из большого прихода не спешил покидать тёплую трапезную после службы — нравилось быть всем вместе.

Отец Борис обвёл взглядом свою паству, порадовался про себя: дружные, добрые, отзывчивые и на уборку в храме, и на поездку по святым местам, и на помощь в беде. У каждого свои дары и таланты. Есть поющие, есть отличные повара, есть кому и занятия в воскресной школе вести. Взгляд споткнулся на сидящей напротив Татьяне: с ней явно было что-то не так. Вид совершенно расстроенный, слёзы на глазах.

Татьяна выделялась особыми талантами. Средних лет, врач в поликлинике, деловая, быстрая, инициативная. Отличный организатор. Уже несколько паломнических поездок организовала: и в Дивеево съездили, и в Оптину.

Сейчас вот собирались в Черногорию. Поехать за границу могли только четверо с прихода, остальные писали им с собой записки для поминовения в черногорских монастырях. Как обычно, заводилой стала Татьяна: всё разузнала, обо всём договорилась, загранпаспорта сдала. До поездки оставался один день.

После обеда хотел позвать, но она подошла сама:

— Батюшка, у меня неприятности: так мечтала о паломничестве, всё приготовила — и вот незадача: загранпаспорт просрочен.

— Да как же ты не заметила? А как у тебя его в паломнической службе взяли? Они ведь проверяют…

— В том-то и дело! Как будто кто закрыл глаза и мне и им. Я всегда к документам ответственно отношусь, вы же знаете, а тут как будто завеса какая-то… И главное, позвонили они мне из службы, я бегом к знакомой, она как раз в системе УФМС работает, попросила, уговорила, обещали успеть мне паспорт продлить.

— Успели?

— В том-то и дело, что успели, да человек, который этим занимался, на полчаса опоздал. Позвонил на полчаса позже, когда закрылся офис — и вся моя поездка накрылась медным тазом! Так обидно, батюшка! Всё организовала — а сама-то и не поеду! Сапожник без сапог…

В голосе Татьяны послышались слёзы. Отец Борис подумал: да, на эту поездку явно нет воли Божией. Но вот почему — совершенно непонятно. Вспомнил, как учил его духовный отец, старец Иоанн (Крестьянкин): когда начинаешь какое-то дело, попробовать тихонько, посмотреть, хорошо ли пойдёт, не будет ли препятствий. Есть ли воля Божия на задумку. Как говорят на Афоне: «ипомони и сига-сига» — терпение и помаленечку-потихонечку. А то ведь некоторые как: дверь перед ними закрывают — так они в окно. Да ещё гордятся своим пробивным характером. А ведь дверь-то неспроста закрыта.

Постарался утешить несостоявшуюся паломницу:

— Ничего, Татьянушка, не расстраивайся. Помнишь, преподобного Амвросия за трапезой читали: «Иди, куда поведут, смотри, что покажут, и всё говори: да будет воля Твоя!»

Татьяна хмыкнула в ответ:

— Вот и буду все ноябрьские праздники дома сидеть! По телевизору, что ли, смотреть, что покажут?! Мыть да стирать?! Вот уж польза-то духовная — нечего сказать!

Так и не удалось отцу Борису утешить свою деловую прихожанку, не привыкшую отступать и терпеть неудачи.

Прошло несколько дней. Группа паломников уехала в Черногорию без Татьяны, отец Борис отслужил молебен о путешествующих.

Поздним вечером в доме батюшки стояла тишина. Он сам читал вечернее правило, малышка Ксения уже спала, школьник Кузьма читал книгу и на настойчивые уговоры матушки Александры ложиться в пятый раз отговаривался последней страничкой. Последних страниц, видимо, было много, а вставать в школу рано. Тёща Анастасия Кирилловна, приехавшая погостить, вязала тёплый свитер для любимого внука — только спицы мелькали.

Внезапный звонок заставил всех вздрогнуть: Кузьма выронил книжку, спицы в руках тёщи замерли, матушка ахнула. Отец Борис взял трубку и услышал взволнованный голос Татьяны. Прерывая рассказ слезами, она поведала о случившемся.

В другом районе города у неё жила мама. Вполне ещё бодрая старушка, она никогда особенно не жаловалась на здоровье и сама себя обслуживала. Таня ездила навещать маму, но из-за загруженности по работе не очень часто. Гораздо чаще её навещала Танина сестра, Надежда, которая жила в соседнем с мамой доме и была уже на пенсии. Она могла зайти к матери и рано утром и поздно вечером и, чтобы не тревожить старого человека, имела свой ключ от её большой железной двери. На праздники Надежда уехала в деревню.

У Татьяны ключа не было, так как мама прекрасно открывала ей дверь сама. И вот как раз на следующий день после отъезда паломнической группы в Черногорию мама позвонила Татьяне. Но звонок этот был странный: в трубке раздавалось непонятное мычание. Да-да, нечленораздельное мычание. Таня поняла, что матери плохо, раздетая выскочила из квартиры, поймала такси и тут же поехала к ней домой. Добралась за минуты. Уговорами, увещеваньями она смогла довести маму до двери. Старушка буквально на четвереньках подползла к выходу, кое-как отодвинула тяжёлый засов и упала к ногам Татьяны без сознания. Инсульт.

Тут же её доставили в больницу, оказали быструю и своевременную помощь: поставили капельницу, все необходимые лекарства, откачали — и, в общем-то, спасли жизнь. Ведь если бы Таня уехала в паломническую поездку, то вернулась бы только через пять дней. Надежда собиралась пробыть в деревне дня три, сотовая связь там не работала. И мама, потеряв сознание, за это время наверняка бы умерла.

Заканчивая свою историю, Татьяна сказала решительно:

— Батюшка, я раньше думала: настойчивость — качество хорошее. Вижу цель — иду к ней! Радовалась, когда меня называли настойчивой и целеустремлённой. А теперь, знаете, охота стены пробивать пропала. Как там преподобный Амвросий учил? Да будет воля Твоя!