Перед Новым годом Петров почувствовал сильное уныние. И было от чего унывать, прямо скажем. Новогоднее путешествие в Европу не состоялось по причине кризиса. Курс доллара как с цепи сорвался. Ресторан любимый закрылся на неопределённое время.

В унынии Петров забыл заехать в привычный оптовый супермаркет. Пришлось остановиться у старого гастронома рядом с домом. Давно Петров не бывал в таком неказистом магазинчике. А во времена детства и юности только сюда и бегал — других-то магазинов поблизости не было. Здесь продавали газировку, и он любил купить стакан шипящей сладкой газировки с двойным сиропом. Ещё эскимо за двадцать две копейки… Мама стояла часами в очередях и, добытчица, приносила домой килограмм докторской или любительской колбасы — столько давали в одни руки. А ещё на углу сидела тётя Тоня и продавала горячие сочные беляши в серой обёрточной бумаге.

Задумавшись, наткнулся на старушку. Извинился. Она кротко кивнула головой. В привычном Петрову супермаркете таких старушек не встречалось — там катили тележки серьёзные деловые мужчины и элегантные дамы. Видимо, все старушки остались в таких же старых замшелых гастрономах, как этот.

Отчего-то Петров остановился и перехватил взгляд бабушки — она с вожделением смотрела на виноград на прилавке. Петров тоже глянул на виноград: сорт «Изабелла». Такой ярко-синий, душистый виноград, ягодка к ягодке, и в каждой будто отражён солнечный луч, и каждая будто хранит тепло щедрой южной земли. Аромат — закачаешься!

— Какой хороший виноград! — зачем-то заговорил Петров с бабушкой.

Она улыбнулась и поделилась с ним, как со старым знакомым:

— Да, сынок, я вот всё стою рядом с этим виноградом и отойти не могу. Так он пахнет вкусно… Хотела к Новому году купить себе кисточку, да уже отоварилась как обычно: молоко, хлеб, крупа, двести грамм колбасы и немножко рыбки для моего котика. Деньги и кончились. А до следующей пенсии ещё тянуть нужно. Вот я и стою, как в басне Крылова лисица, себя уговариваю: «Кислый, наверное, виноград, наверное, невкусный».

Петров почувствовал, как у него защипало где-то в носу, как щипало в детстве от стакана газировки. Он сказал:

— Подождите, матушка… Вы не откажетесь от новогоднего подарка? Пожалуйста, окажите милость, примите от меня подарок!

Старушка сначала замотала головой, но, видимо, что-то в голосе Петрова остановило её, и она согласилась и ответила ласково:

— Приму, сынок.

И радостный Петров купил виноград, и золотистые мандарины, и ещё продуктов — полный пакет. Он подвёз бабушку до дому, донёс ей сумку до третьего этажа старой панельной пятиэтажки, и всё это время испытывал странное чувство: это не он оказывает ей услугу — а она ему.

Прощаясь, старушка спросила его имя, и добавила: «Храни тебя Господь, сынок!» Он оглянулся на ходу и увидел, как она крестит его вслед своей маленькой сухой ручонкой.

Петров вышел из подъезда — всё вокруг было таким же, как пару часов назад: так же шёл снег. И кризис продолжался, и доллар прыгал — ничего не изменилось. Кроме… он прислушался к себе — кроме уныния. Уныние исчезло, испарилось, трусливо сбежало, а в душе — пели птицы. «Эх, и хорошо жить на свете», — подумал Петров.