Глава V
Пролог морской трагедии

Годовым планом боевой подготовки Северного флота в августе 2000 года на флоте предусматривалось провести сбор-поход кораблей под руководством командующего флотом. Сбор-поход – одна из узаконенных форм боевой учебы. Чтобы подготовить такие учения, штабам флота необходимо заранее разработать ряд учебно-боевых документов, организовать подготовку боевых и обеспечивающих частей флота, проверить готовность их к выходу в море. Командование Северного флота решило «упростить» процесс подготовки к сбору-походу и придумало новую форму подготовки сил – «комплексная боевая подготовка сил АМГ». Такой формы боевой подготовки не значилось ни в одном служебном документе ВМФ. Установленный комплект учебных документов, который предусматривает подготовку и проведение сбора-похода, на «комплексную боевую подготовку» штаб Северного флота не разрабатывал. Ограничились разработкой плана выхода кораблей, который по структуре напоминал план выполнения боевых упражнений, и рассылкой в объединения и соединения флота примитивных указаний и распоряжений. Эти документы на рассмотрение главнокомандующему ВМФ не представлялись.

Главный штаб ВМФ молчаливо согласился с тем, что на Северном флоте самовольно изменили годовой план боевой подготовки и в очередной раз решили провести липовые тактические учения. В Москве также согласились с тем, что на флоте во время подготовки «комплексного выхода на боевую подготовку» не выполнили две директивы Главного штаба ВМФ, которые предписывали во время сбора-похода кораблей провести совместные учения спасательных сил ВМФ и спасательных сил флота, а также контрольные испытания аккумуляторной батареи торпеды УСЭТ-80. Учения спасательных сил вообще не разрабатывались, а на контрольные испытания торпеды командование флота направило совсем не тех офицеров, которые должны были эти испытания проводить. Северный флот часто отличался неисполнительностью, но был неприкасаемым.

Те немногочисленные документы, которые штаб флота разработал на «комплексную боевую подготовку…», в августе 2000 года имели много недостатков и не обеспечивали безопасность плавания сил в море. Вот несколько примеров таких недостатков.

Морские районы подводных лодок были определены таким образом, что, выполняя боевые упражнения, каждая АПЛ могла получить серьезные повреждения от учебного оружия соседней подводной лодки. Одной из атомных подводных лодок была назначена глубина погружения больше чем имеющиеся в районе отличительные глубины (отличительные глубины – глубины возвышенностей морского дна, которые резко отличаются от окружающих глубин и которые создают опасность для мореплавания). К-141 «Курск» запланировали морской район, который не предназначался для совместного плавания противолодочных надводных кораблей и атомных подводных лодок.

План спасательного обеспечения сил флота не предусматривал выполнения ни одного специального действия спасательных сил, которые должны выполняться в случае фактических спасательных работ. Подобных примеров можно привести не один десяток.

Допустим, что ошибки при оформлении документов допустил офицер-оператор. Но эти документы без каких-либо исправлений подписали главный штурман Северного флота, начальник управления боевой подготовки флота, начальник штаба флота, командующий флотом.

Зачем я говорю здесь о недостатках, которые вроде бы не являются причиной гибели подводной лодки? Да, вышеперечисленные недостатки не являются прямой причиной гибели АПЛ. Гибель К-141 «Курск» произошла из-за рокового совпадения конструктивных недостатков в проектировании и строительстве атомных подводных лодок нового поколения, конструктивных недостатков в разработке и производстве морского оружия на сильных окислителях с недостатками и анахронизмом в системе профессиональной подготовки моряков-подводников и специалистов управленческих структур Военно-морского флота. Недостатки в разработке учебных документов – это не ошибки и не халатность офицеров. Это типичный показатель уровня профессиональной подготовки наших военных моряков. Как они обучены и научены что-то делать, так они и делают. По-другому сделать они просто не могут.

Если бы из множества начальников в Главном штабе ВМФ, в штабе и управлениях Северного флота, в 1-й флотилии, в 7-й дивизии подводных лодок хотя бы один офицер, начиная с адмиралов, профессионально выполнил свои служебные обязанности во время подготовки кораблей Северного флота к выходу в море 10 августа 2000 года, трагедии удалось бы избежать. Если бы в составе многочисленных комиссий, которые проверяли К-141 «Курск» и экипаж, хотя бы один офицер, начиная с адмирала, был профессионалом своего дела, катастрофы подводной лодки не произошло бы, даже при наличии конструктивных недостатков АПЛ и торпедного оружия, недостаточной подготовке экипажа.

Отсутствие профессиональных знаний и умений у офицеров управленческих структур и экипажей боевых кораблей стало реальной опасностью не только для военных моряков, но и для государства в целом. Нарушения нормативных правил морской службы по причине плохого знания своей профессии, низкая боевая выучка приводят не только к гибели моряков и боевых кораблей, но реально создают предпосылки к возникновению на суше и на море глобальных техногенных катастроф, в которых могут пострадать миллионы граждан. Но на все разговоры о профессиональной подготовке российских военных моряков наложен строгий запрет.

После катастрофы корабля все говорят о мужестве и самопожертвовании тех, кто погиб или случайно спасся, и молчат о том, что трагедия случилась из-за неудовлетворительной выучки тех, кто пострадал, и тех, кто их так плохо подготовил. Понятно, что не совсем этично усугублять горе утрат какими-то упреками в адрес погибших моряков. Об этом надо было говорить до трагедии, а не после нее. К сожалению, в ВМФ России не принято гласно говорить о недостатках в боевой выучке моряков ни до, ни после очередной катастрофы боевого корабля. Поэтому в ВМФ СССР и России тонули и тонут, горели и горят, взрывались и взрываются только лучшие экипажи.

Вот как о проблеме аварийности кораблей военного флота говорит академик А. Н. Крылов: «Описание бывших аварий, критический разбор их причин, широкое и правдивое о них оповещение могут способствовать предотвращению аварий или, по крайней мере, способствовать устранению повторения аварий, уже бывших ранее.

Критический разбор покажет, что часто истинная причина аварии лежала не в действии неотвратимых и непреодолимых сил природы, не в «неизбежных случайностях на море», а в непонимании основных свойств и качеств корабля, несоблюдении правил службы и самых простых мер предосторожности, в небрежности, отсутствии предусмотрительности и тому подобных отрицательных качествах личного состава. Вот здесь-то широкое оповещение и может способствовать превращению этих отрицательных качеств в положительные» .

Современные российские академики, генеральные конструкторы боевых кораблей, «флотоводцы» сегодня все делают для того, чтобы скрыть, исказить истинные причины аварий и катастроф кораблей Военно-морского флота.

Если общественности страны не говорят об истинной причине гибели или аварии боевого корабля, всем кажется, что произошла нелепая случайность, от которой никто не застрахован. Но ведь любая авария или катастрофа на военном объекте – это целая цепь взаимосвязанных объективных и субъективных факторов, причин и явлений. Это следствие всех тех накопившихся проблем, которые кто-то из должностных лиц должен был знать, решать и устранять.

Сами по себе техногенные катастрофы и аварии не возникают. Им всегда предшествует так называемый угрожаемый период, и всегда имеются видимые признаки надвигающейся беды. Выявить признаки и определить угрожаемый период перед катастрофой или аварией могут только профессионалы своего дела. Они же могут и предупредить их возникновение. Дилетанты, неучи, недисциплинированные и безответственные полупрофессионалы, руководители, которые умеют только ставить свою подпись там, где им укажут подчиненные, готовят трагедии. Профессионалы своего дела трагедии предупреждают. По-другому быть не может.

Сегодня во флоте России очень много должностных лиц, которые по уровню личной подготовки не могут профессионально исполнять свои служебные обязанности. 3аставить их повысить уровень своих теоретических знаний и практических навыков невозможно. Для этого надо изменить всю систему профессиональной подготовки военных моряков и экипажей кораблей в целом. Радикальные изменения не приносят скорых положительных результатов, но если мы хотим добиться успеха в чем-то, надо решительно и безжалостно расстаться с тем, что уже отжило свое время. С дилетантами и неучами в морском деле надо расстаться. Их места должны занять военные моряки с современным уровнем образования, с современными взглядами на строительство и применение флота в современных условиях.

Вот поэтому надо говорить обо всех недостатках в Военно-морском флоте России. Даже незначительные упущения в морской службе становятся предвестниками больших неприятностей.

За время реформирования Вооруженных Сил России в кадровой политике ВМФ произошли большие изменения. На высшие должности Военно-морского флота были назначены офицеры, чей опыт в морской службе не соответствовал тем должностям, на которые они вознеслись в результате реформ. Эти начальники за 2–3 года из старших офицеров превратились в адмиралов. Не успев разобраться в своей новой должности, они двигались дальше вверх по служебной лестнице, не имея ни знаний, ни умений, ни организаторских качеств. Опыт и знание морского дела перестали что-либо значить в служебной карьере офицера. Везде нужны были «свои люди», те военачальники, которые имели связи среди бизнесменов и политиков, которые могли хорошо принять и проводить старших начальников, выполнить любые их запросы и потребности.

Многие адмиралы из военнослужащих превратились в бизнесменов и политиков. Они ежедневно встречались с журналистами, артистами, руководителями разных ведомств и учреждений. В их приемных и кабинетах сутками толпились предприниматели, коммерсанты, банкиры. Чтобы быть постоянно на виду, такие военачальники часто выступали на телевидении, посещали светские тусовки, издавали книги, которые сами не писали, предлагали избирателям свои кандидатуры на многочисленных выборах. В шоу-бизнесе подобный стиль жизни называют «путем в звезды». Отдельные адмиралы российского ВМФ в военной службе нашли легкий «путь к звездам». Он им так понравился, что они забыли о том, что основная их обязанность не публичная политика и бизнес, а поддержание установленной боевой готовности частей и подразделений.

Примером такой «службы» адмиралов является телефильм К. Набутова «Один день из жизни командующего Северным флотом». В этом телефильме российский народ увидел заботливого командующего флотом, который ежедневно работает на кораблях, проверяет матросские кубрики (жилые помещения), камбузы (столовые), гальюны (туалеты), строго спрашивает с командиров кораблей за плохой запах в ватерклозетах. Этот фильм полностью дискредитирует звание и должность командующего флотом, потому что всё, чем занимался в этом телефильме командующий Северным флотом в течение своего рабочего дня, должен делать старшина или мичман. Повседневные обязанности командующего флотом заключаются не в обеспечении приятного запаха в корабельных гальюнах, а в обеспечении установленной боевой готовности сил флота. Командующий флотом обязан ежедневно поддерживать такой оперативный режим на флоте, такую готовность органов управления и сил флота, чтобы они могли в любое время и в любой обстановке выполнить те задачи, которые возлагаются на флот. В тот день, когда снимался фильм К. Набутова «Один день из жизни…», командующий Северным флотом своих прямых обязанностей не выполнял. После показа этого телефильма на российском телевидении поползли слухи о том, что герой фильма скоро будет новым начальником Главного штаба ВМФ. «Флотоводец-артист» своей цели достиг. Для продвижения по службе именно такой пиар ему и нужен был, в этом и заключался глубокий смысл фильма.

«Второй серией» этого телефильма стало появление командующего Северным флотом на экранах телевидения 13 августа 2000 года с рассказом об «успешных» действиях сил флота на крупных учениях. Когда он «пиарил» на телевидении, подводники АПЛ «Курск» ждали от него экстренной помощи на дне Баренцева моря.

Продолжу рассказ о том, как готовилась трагедия К-141.

20 июля 2000 года подводники АПЛ «Курск» в первый раз загрузили на борт две боевые торпеды на сильном окислителе модификации 65–76А. На подводных лодках эксплуатация новых образцов торпед допускается только после сдачи личным составом ГКП (главный командный пункт подводной лодки) и минно-торпедной боевой части установленных зачетов по правилам боевого применения и технического обслуживания этих торпед и выполнения подготовительного боевого упражнения в море практической торпедой этого образца. Из-за длительного отсутствия в 7-й дивизии подводных лодок флагманского специалиста минно-торпедного дела на АПЛ 949А проекта подготовка к боевому применению торпед на сильном окислителе не проводилась.

Никто из должностных лиц флота, 1-й флотилии и 7-й дивизии ни разу не проверял экипаж «Курска» по вопросам готовности к эксплуатации на борту АПЛ торпед на сильных окислителях. Командный состав К-141 «Курск» и моряки-торпедисты ни теоретически, ни практически не были готовы к обслуживанию и боевому применению торпед 65–76А. Все те служебные документы, которые якобы подтверждали требуемый уровень подготовки экипажа АПЛ «Курск» к эксплуатации этих торпед, оказались поддельными. Их представило командование Северным флотом при расследовании причин катастрофы подводной лодки.

20 июля, после окончания погрузки боевых торпед 65–76А, личный состав минно-торпедной боевой части АПЛ «Курск» не смог самостоятельно подключить торпеды к системам контроля. Флагманского специалиста минно-торпедной специальности на погрузке не было, командир минно-торпедной боевой части подводной лодки был снят с должности, и погрузкой торпед руководил новый командир боевой части, который прибыл на «Курск» с АПЛ другого проекта в день погрузки боезапаса. Мичман, старшина команды торпедистов «Курска», попросил знакомого торпедиста – старшину контрактной службы соседней подводной лодки – показать ему, как производится подключение торпед к системам контроля окислителя. Старшина контрактной службы прибыл на борт «Курска», подключил боевые торпеды к системе контроля окислителя и поинтересовался у мичмана, могут ли торпедисты эксплуатировать эти торпеды.

Единственным человеком, который спросил подводников-торпедистов АПЛ «Курск» о том, умеют ли те обращаться с торпедами 65–76А, оказался обыкновенный матрос контрактной службы соседней подводной лодки соседней дивизии. Ни один офицер штаба Северного флота, минно-торпедного управления флота, 1-й флотилии и 7-й дивизии не сделали того, что сделал простой старшина-подводник, который не имел никакой власти и не нес никакой ответственности за подготовку торпедистов АПЛ «Курск». С точки зрения боевого применения атомных подводных лодок 949А проекта, включение в их боекомплект дальноходных торпед – просто абсурд. Дальность хода этих торпед такая, что применять их по надводному кораблю или судну атакующей подводной лодке необходимо с ближней зоны обороны противника. В этой зоне момент залпа торпед и атакующая подводная лодка обнаруживаются с высокой долей вероятности. Торпедная атака требует стремительного и резкопеременного маневрирования, и мне совершенно непонятно, как будет выполнять подобные маневры АПЛ огромного подводного водоизмещения и огромных габаритных размеров. Такая подводная лодка будет обнаружена и уничтожена противником задолго до того, как сумеет занять позицию стрельбы дальноходными торпедами. В современной подводной войне торпедное оружие подводных «монстров», подобных АПЛ 949А проекта, будет оружием самообороны, а не ударным оружием. После атаки противника крылатыми ракетами «Гранит» она неминуемо подвергнется атаке противолодочных сил. Тогда-то ей и понадобится торпедное оружие, но не дальноходное. Поразить противолодочный надводный корабль или подводную лодку противника дальноходными торпедами очень сложно. Для этого нужны торпеды, которые по боевым характеристикам существенно отличаются от дальноходных торпед и имеют другие системы самонаведения. До недавнего времени в торпедный боезапас АПЛ 949А проекта входили противолодочные ракето-торпеды. У этого образца оружия истекли установленные сроки эксплуатации. Пополнить арсенал новыми ракето-торпедами было невозможно из-за финансовых ограничений. Командование ВМФ приняло решение вместо ракето-торпед включить в боекомплект АПЛ 949А проекта дальноходные «толстые» торпеды 65–76А на сильном окислителе. Эти торпеды не улучшали боевых характеристик подводной лодки и нужны были ей, как пятое колесо телеге. Но в ВМФ решили, что лучше будет, если пустые торпедные аппараты, в которых раньше хранились ракето-торпеды, будут заполнены хоть каким-нибудь оружием. «Флотоводцы» Главного штаба ВМФ не думали о том, что, обязав загрузить на борт АПЛ 949А проекта ударные дальноходные торпеды, они оставили подводную лодку беззащитной перед противолодочными подводными лодками потенциального противника. Они решили из ракетной сделать универсальную многоцелевую подводную лодку, которая могла бы успешно бороться с АУГ, ОБК, ДЕСО не только крылатыми ракетами, но и ударными торпедами. Об обороне подводной лодки никто не думал. Наши «флотоводцы» привыкли на морских картах проводить только наступательные операции. Возможно, поэтому на борту К-141 «Курск» оказались дальноходные торпеды на сильном окислителе.

Вот как располагался торпедный боезапас на борту АПЛ после 20 июля 2000 года.

Две «толстые» торпеды с детонаторами и взрывателями находились в третьем и четвертом торпедных аппаратах. В четырех других торпедных аппаратах в боевом варианте находились торпеды УСЭТ-80. Внутри первого отсека, на стеллажах, размещался остальной боекомплект торпедного оружия.

Для выполнения практических торпедных стрельб во время «комплексной боевой подготовки» на АПЛ «Курск» необходимо было загрузить практические торпеды. Командование флота приняло решение загрузить на АПЛ одну «толстую» практическую торпеду 65–76ПВ и одну практическую торпеду УСЭТ-80. Практическая торпеда УСЭТ-80 предназначалась для выполнения боевого упражнения по атаке надводных кораблей, а также испытаний аккумуляторной батареи по плану Главного штаба ВМФ.

3 августа 2000 года подводники «Курска» выгрузили часть боевых торпед и загрузили «толстую» практическую торпеду 65–76ПВ. Эта торпеда взрывчатых веществ не имела, но была снаряжена такими же энергокомпонентами, как и боевая. Стрельба этой торпедой на учениях планировалась из торпедного аппарата № 4 (левого борта). Для подготовки торпедного аппарата № 4 к стрельбе практической торпедой из него была извлечена боевая торпеда 65–76А. Ее в небоеготовом состоянии (без запального устройства) разместили на стеллаже торпедного аппарата № 3 (правый борт), а практическую «толстую» торпеду 65–76ПВ – на стеллаже торпедного аппарата № 4 (левый борт). Торпедный аппарат № 4 был пустой.10 августа из торпедного аппарата № 2 (левый борт) была выгружена боевая торпеда УСЭТ-80, а на стеллаже размещена практическая торпеда УСЭТ-80. Торпедный аппарат № 2 (левый борт) был пустой. Боевые и практическая торпеды 65–76А и 65–76ПВ, которые располагались на стеллажах № 3 и № 4 и в торпедном аппарате № 3, были подключены к системе контроля состояния окислителя. При приемке «толстой» практической торпеды 65–76ПВ на торпедо-технической базе, при транспортировке ее на пирс и при погрузке на подводную лодку никаких нештатных ситуаций не было. Торпеда не ударялась о какие-либо конструкции, не падала и не «травила» окислитель.

С 3 августа и ориентировочно до 9 часов 12 августа 2000 года «толстая» практическая торпеда 65–76ПВ на стеллаже № 4 «вела себя смирно». Почему она взбунтовалась после загрузки в торпедный аппарат, читатель узнает чуть позже, а пока я продолжу рассказывать о том, как готовились моряки-североморцы к выходу на «комплексную боевую подготовку…»

Сбор-поход кораблей Северного флота в августе 2000 года являлся основным мероприятием боевой учебы сил флота этого года. В ВМФ советского времени работа руководящего состава флотов организовывалась таким образом, чтобы осуществить качественную подготовку личного состава и сил к проведению на флоте основного мероприятия оперативной и боевой подготовки. Таким мероприятием могли быть посещение флота руководителями государства, инспекция флота старшим начальником, крупное командно-штабное учение Министерства обороны, Главного штаба ВМФ, итоговые учения кораблей в море. Во время подготовки и проведения таких мероприятий боевой учебы все должностные лица флота были на своих местах.

На Северном флоте подготовку к «комплексной боевой подготовке…» решили организовать в духе нового времени. Командующий 1-й флотилии подводных лодок убыл в отпуск в июне, прибыл в часть только 28 июля 2000 года. Подготовкой к выходу подводных лодок своей флотилии, проверками их на готовность к учениям он не занимался. Командующий 1-й флотилии подводных лодок на выходе в море 10–12 августа на учения являлся командующим сил «северных», но сам он этого не знал и никаких учебных документов для руководства силами «северных» не разрабатывал. Он вышел в море не для проведения каких-либо тактических учений, а как руководитель ракетной стрельбы АПЛ «Курск» и торпедных стрельб других подводных лодок.

Командир 7-й дивизии подводных лодок убыл в отпуск в середине июля 2000 года. Подготовку подводных лодок дивизии на «комплексную боевую подготовку…» организовывал его заместитель. Служебные документы ВМФ требуют проводить на подводных лодках перед учениями множество различных тренировок. Командование дивизии обязано контролировать их проведение и ежемесячно на каждой подводной лодке организовать зачетную тренировку. В июне 2000 года на АПЛ «Курск» не проводилось ни одной такой тренировки. В июле в учетном журнале дивизии кем-то была сделана запись о том, что на К-141 в период подготовки к учениям проведено две тренировки. Под этой записью стояла подпись командира АПЛ «Курск», но она была поддельной.

Заместитель командира 7-й дивизии, который остался исполнять обязанности командира дивизии, в учетном журнале сделал запись о том, что допускает боевой расчет АПЛ К-141 «Курск» к выполнению боевых упражнений практическими торпедами. При этом он в допуске к стрельбе указал не тот тип торпеды, который был в боекомплекте подводной лодки, а тот, который состоял на вооружении АПЛ других проектов. Что это – описка, безграмотность или очередная подделка?

Приготовлением практической торпеды 65–76ПВ к выдаче «Курску» на торпедо-технической базе занимался боевой расчет во главе с офицером. Не закончив приготовления этой торпеды, офицер-командир боевого расчета убыл в отпуск. Заканчивал приготовление торпеды другой офицер, который не имел допуска к выполнению таких работ.

Директивой Главного штаба ВМФ командованию Северного флота предписывалось в августе 2000 года, при выходе кораблей в море, выполнить контрольные испытания торпеды УСЭТ-80 с новой аккумуляторной батареей. Председателем этих испытаний был назначен командир 7-й дивизии подводных лодок, а его заместителем – флагманский специалист минно-торпедного оружия 1-й флотилии. Командующий Северным флотом не выполнил директиву старшего начальника. В море на контрольные испытания аккумуляторной батареи и практические стрельбы «толстой» торпедой командование флота направило на К-141 «Курск» не тех офицеров, которые были указаны в директиве Главного штаба ВМФ, а других, совершенно неподготовленных к таким действиям специалистов.

Командование Северного флота не выполнило и другую директиву старшего начальника, которой предусматривалось провести на этом выходе совместное учение спасательных сил Северного флота и спасательных отрядов ВМФ по оказанию помощи надводным кораблям и подводным лодкам. Руководителем этих учений должен быть начальник штаба Северного флота. Планы на эти учения не разрабатывались, спасательные силы флота не готовились. Вот что говорит по этому поводу командир спасательного судна «М. Рудницкий»: «Мне было известно, что в августе у сил УПАСР СФ (управление поисковых аварийно-спасательных работ Северного флота. – Авт.) должны были состояться учения, однако мне, как командиру спасательного судна «М. Рудницкий», никто никаких задач не ставил». Это говорит командир спасательного судна, единственного на Северном флоте, который в первую очередь должен был готовиться к совместным учениям спасательных сил.

Руководители Главного штаба ВМФ давали директивные указания командованию флота, но не проверяли их исполнение. А на Северном флоте давно уже перестали обращать внимание на грозные указания старших начальников.

Командующий Северным флотом, как руководитель выхода кораблей в море, не провел розыгрыша тактических эпизодов с командирами соединений и объединений, не убедился в том, что командиры тактических групп правильно понимают свои задачи и смогут их выполнять в море. Ограничился служебным совещанием, где определил меры безопасности при выполнении задач боевой подготовки.

9–10 августа, после «усиленной подготовки», корабли начали развертывание в море. АПЛ К-141 «Курск» вышла в свой последний поход 10 августа. Подводную лодку перед выходом в море штабы 7-й дивизии и 1-й флотилии не проверяли. На командном пункте 1-й флотилии не оказалось даже списка фамилий моряков-подводников, которые находились на борту «Курска». Вот почему руководство Министерства обороны РФ и ВМФ в течение нескольких дней после случившейся катастрофы не могли точно сказать, кто же находится на борту затонувшей подводной лодки. Служебные документы ВМФ утверждают, что ни одна подводная лодка ВМФ ни при каких обстоятельствах не может выйти в море без предоставления на береговой командный пункт точного списка фамилий тех, кто находится на борту. На Северном флоте, видно, и эти требования подводной службы игнорировали.

После гибели К-141 «Курск» руководители Северного флота представили официальные документы, в которых указывалось, что подводную лодку «Курск» перед выходом в море проверял начальник штаба 7-й дивизии и что он же инструктировал командира АПЛ. Это означало, что ответственность за то, что на командном пункте флотилии не оказалось списка фамилий подводников, возлагалась на начальника штаба 7-й дивизии. Начальник штаба 7-й дивизии и командир АПЛ «Курск» погибли. Они не могут сказать своим бывшим начальникам: «Товарищи адмиралы! Вы лжете! Наши подписи на тех служебных документах, которые вы представили правительственной комиссии, поддельные. Мы не могли сами себя проверять и инструктировать, а те, кому положено это делать, подводную лодку перед выходом в море не проверяли».

Все руководство Северного флота вышло в море «руководить комплексной боевой подготовкой…» на ТАРКР «Петр Великий». В удобных комфортабельных каютах атомного крейсера расположились командующий Северным флотом и его штаб, командующий 1-й флотилии и командир 7-й оперативной эскадры со своими штабами, командир дивизии надводных кораблей с офицерами своего штаба. Боевой атомный крейсер превратился в круизный атомоход. По-другому не скажешь, потому что четыре штаба не могут управлять силами в море с одного корабля. Тем не менее фарсовое учение кораблей Северного флота началось. Через 65 часов и 30 минут фарс превратится в жуткую трагедию.