Многим развивающимся странам бывает трудно накопить достаточно сбережений для удовлетворения собственного спроса на инвестиции. Учитывая это, кажется очевидным, что любой дополнительный капитал, который они могут привлечь со стороны стран, имеющих избыточные сбережения, должен пойти во благо. Развивающиеся государства обязаны, по утверждению злых самаритян, открыть свои рынки, чтобы деньги могли идти потоком.

Выгоды от свободного международного перемещения капитала, как считают неолиберальные экономисты, не ограничиваются ликвидацией «разрыва в капитале». Если деньги поступают в проекты с максимально возможной прибылью в глобальном масштабе, это повышает общую экономическую эффективность. Свободное движение денежных средств, кроме того, рассматривается как распространение «лучших методов» правительственной политики и корпоративного управления. Иностранные инвесторы просто уйдут, если странами и компаниями не будут эффективно управлять. Некоторые даже высказывают мнение, что такие «побочные выгоды» окажутся даже важнее прямых выгод, которые становятся следствием более эффективного помещения капитала.

Иностранный капитал, поступающий в развивающиеся страны, состоит из трех основных элементов: грантов, займов и инвестиций. Гранты — это деньги, выделяемые (часто на определенных условиях) другой страной и именуемые международной экономической помощью или официальной помощью развитию (ОПР). Займы подразделяются на банковские ссуды и облигации (правительственные и корпоративные). Инвестиции состоят из «портфельных вложений», когда подразумевается, что акции принесут прибыли, и прямых иностранных инвестиций, при которых доля приобретается ради постоянного влияния на управление фирмой.

В последнее время среди экономистов-неолибералов распространено мнение, что международная экономическая помощь неэффективна, в то время как другие уверены, что «правильная» помощь (то есть такая, которая не мотивирована в первую очередь соображениями геополитики) работает. Займы и портфельные вложения тоже попадают под атаку из-за высокой волатильности. Банковские ссуды печально известны как раз своей непостоянностью. Например, в 1998 году все банковские займы развивающимся странам составляли 50 миллиардов долларов; после ряда финансовых кризисов, разразившихся там (в 1997 году — в Азии, в 1998-м — в России и Бразилии, в 2002-м — в Аргентине), они на ближайшие четыре года стали отрицательными (в среднем — 6,5 миллиарда долларов); однако к 2005 году они уже на 30% превышали уровень 1998 года (67 миллиардов). Хотя капиталовложения посредством облигаций не столь изменчивы, как банковские ссуды, они тоже подвержены серьезным колебаниям. Портфельные вложения по волатильности превосходят облигации, хотя уступают банковским ссудам.

Эти движения капитала не просто непостоянны: обычно они поступают и уходят в самый неподходящий момент. Когда экономические перспективы развивающейся страны считаются хорошими, в нее может прийти избыток иностранного финансового капитала, что временно поднимает стоимость активов (например, цены на недвижимость, акции) выше их реальной стоимости, что приводит к появлению пузырей. Когда все идет плохо, часто как раз из-за надувания этих пузырей иностранный капитал уходит (чуть ли не весь), что усугубляет экономическую ситуацию. Такое «стадное поведение» наиболее ярко проявилось во время азиатского кризиса 1997 года, когда иностранный капитал массово покинул рынки, несмотря на хорошие долгосрочные перспективы соответствующих экономик (Кореи, Гонконга, Малайзии, Таиланда и Индонезии).

Разумеется, такое поведение (оно называется проциклическим) распространено и среди внутренних инвесторов. Действительно, когда дела идут плохо, многие местные вкладчики, используя инсайдерскую информацию, часто покидают внутренний рынок еще до иностранцев. Но воздействие стадного поведения зарубежных акционеров гораздо выше по той простой причине, что финансовые рынки развивающейся страны очень невелики по сравнению с теми суммами, которые постоянно циркулируют в международной финансовой системе. Индийский фондовый рынок — крупнейший в развивающемся мире, но составляет менее одной тридцатой фондового рынка США, нигерийский — второй по величине в Черной Африке, — и это менее одной пятитысячной американского рынка. Фондовый рынок Ганы — 0,006% рынка США. То, что считается каплей в море активов богатых стран, может оказаться настоящим потопом, разрушающим финансовые рынки бедных. Учитывая это, неудивительно, что последние чаще страдают от финансовых кризисов с тех пор, как по требованию злых самаритян в 1980–1990-х годах открыли свои рынки капитала. Согласно исследованию двух ведущих историков экономики в период с 1945 по 1971 год, когда мировые финансы не подвергались либерализации, в развивающихся странах не знали, что такое банковский кризис, однако было зафиксировано 16 валютных и один «двойной кризис» (банковский и валютный одновременно). Между тем с 1973 по 1997 год развивающийся мир пережил 17 банковских, 57 валютных и 21 двойной кризис. И это не учитывая крупнейших финансовых кризисов, произошедших после 1998 года (самые яркие примеры — Бразилия, Россия и Аргентина).

Волатильность и процикличность международных финансовых потоков приводят к тому, что даже такой энтузиаст глобализации, как профессор Джагдиш Бхагвати, предупреждает об опасностях так называемого фанатического международного финансового капитализма. Даже МВФ, который в течение 1980–1990-х годов подталкивал развивающиеся страны к открытию рынков капитала, недавно изменил свою риторику по этому вопросу, практически перестав выступать в поддержку этого процесса. Сейчас организация признает, что «преждевременное открытие баланса движения капитала... может пойти во вред, поскольку структура поступлений может стать неблагоприятной, и страна станет уязвимой для резкой приостановки движения денежных средств или перенаправления их потока».