Глава пятнадцатая
Генри Хилл вышел из Алленвуда 12 июля 1978 года. Он был одет в устаревший на пять лет костюм Бриони, имел в кармане семьдесят восемь долларов и поехал домой на шестилетнем четырёхдверном «бьюике» — седане. Карен и дети ютились в тесной, грязной двухкомнатной квартирке в дрянном районе Вэлли Стрим. Адвокаты, охранники и тюремная религиозная программа сожрали почти все деньги Генри, но он всё равно сразу велел Карен начать присматривать новый дом. У него уже имелись кое-какие планы на будущее.
Ожидая освобождения, Генри использовал свои религиозные уикенды, чтобы обсуждать с друзьями десятки схем потенциального заработка. Вот почему отпуска из тюрьмы были так важны: они помогали ему ещё до освобождения нацелиться на возвращение в бизнес. Четыре года отсидки отнюдь не склонили Генри к честной жизни. Даже мысли об этом не возникало. Он хотел только одного — как можно скорее снова заняться делами. К тюремному сроку он относился проще некуда: вышел и забыл.
Не прошло и суток после выхода из тюрьмы, как Генри, нарушив условия досрочного освобождения, вылетел в Питтсбург, чтобы забрать пятнадцать штук баксов, причитавшихся ему за торговлю марихуаной, организованную вместе с Полом Маццеи ещё в Льюисбурге. Генри планировал использовать эти деньги как первый взнос за новый дом. К несчастью, добравшись до места, он обнаружил, что Маццеи только что купил целый склад первоклассной колумбийской травки, поэтому имел при себе всего две тысячи. Генри не мог ждать, пока Маццеи соберет нужную сумму; на следующий день его ждала в Нью-Йорке встреча с инспектором по условно-досрочному освобождению. Кроме того, он обещал Рут купить ей по случаю одиннадцатилетия в магазине игрушек «ФАО Шварц» самую большую куклу. Генри одолжил у Маццеи чемодан повместительнее, набил его вместо денег брикетами марихуаны и отбыл обратно в Нью-Йорк.
Он провёл в тюрьме долгое время, поэтому не знал, насколько тщательно сейчас проверяют багаж в аэропорту. Не рискнув лететь самолётом, Генри предпочёл сесть на автобус «Грейхаунд» до Нью-Йорка. Путешествие заняло двенадцать часов, по пути было несколько десятков остановок, и на каждой Генри выходил, чтобы постеречь свой чемодан. Кому продать весь этот товар, он тоже не знал. До посадки Генри никогда не продавал и даже ни разу не курил травку. Использовать связи банды он не мог, потому что Пол Варио строго-настрого запретил своим людям заниматься наркотой.
Генри пришлось тайком вынюхивать целую неделю, прежде чем он разведал, кому можно сбыть содержимое своего чемодана. Зато наконец сделав это, он получил на руки двенадцать штук. Быстро и гладко. Этого хватило на взнос за дом. А также на поход с Рут в «ФАО Шварц», где, несмотря на плач и протесты, что это слишком дорого, Генри купил ей фарфоровую куклу за двести баксов. После этого он позвонил в Питтс бург и велел Маццеи прислать ещё килограммов сорок травы. Не прошло и месяца, как Генри начал оптом продавать амфетамины, метаквалон, кокаин и понемногу героин. Вскоре он собрал собственную наркобригаду, в которую входили: Бобби Джермен, вор в бегах, притворявшийся писателем; сотрудница авиакомпании Робин Куперман, вскоре ставшая любовницей Генри; и Джуди Викс, наркокурьер, не выходившая на дело без своей розово-голубой шляпки.
Кроме того, Генри приторговывал автоматами и пистолетами, которые покупал у одного из своих клиентов — метаквалонового наркомана (и по совместительству дистрибьютора этих таблеток), работавшего в коннектикутском арсенале. «Умники вроде Джимми, Томми и Бобби Джермена любили пушки. Джимми скупал их целыми сумками. Шесть, десять, дюжина — для этих ребят стволов всегда было мало». А ещё он занялся сбытом краденых драгоценностей через знакомого ювелира с алмазной биржи на 47-й Уэст-стрит. Товар в основном поступал от Уильяма Арико, ещё одного приятеля по Льюисбургу, который вступил в банду, грабившую фешенебельные отели и богатые частные дома. «Арико работал вместе с Бобби Джерменом, Бобби Нало и другими парнями. Они специализировались исключительно на грабежах. У Бобби была наводчица, которая занималась дизайном и меховыми изделиями. Она часто бывала в домах богатеев и потом выдавала ему весь расклад — что там и где». Однажды банда Арико залезла в таунхаус королевы косметики Эсте Лаудер на Манхэттене. Они связали хозяйку и вынесли оттуда драгоценностей на миллион долларов, а Генри продал добычу. «Чтобы проникнуть в таунхаус, Арико притворился шофёром. В шофёрскую униформу и кепку он облачился у меня дома. Карен даже подрисовала ему усы. Всё прошло гладко, но позже ювелир поцарапал почти все камни, выковыривая их из оправ. Драгоценные камни всегда нужно вынимать из оправы, чтобы их нельзя было отследить. Потом их перепродают и вставляют в новые украшения. Золотые и платиновые оправы мы сбывали отдельно, на переплавку».
Генри попытался вклиниться в канал поставки спиртного, через который планировал снабжать виски все бары и рестораны, подконтрольные Джимми Бёрку и Полу Варио. Но, самое главное, он не забывал каждую неделю аккуратно получать двести двадцать пять долларов за фиктивную работу, на которую его устроили Фил Бэзил и Пол Варио. Эти чеки были нужны Генри, чтобы показывать надзирающему офицеру как доказательство трудоустройства.
Во время одной из своих участившихся поездок в Питтсбург Генри познакомился с местным букмекером Тони Перла, приятелем Пола Маццеи. Они выпивали у Пола на квартире и обсуждали драгдилерские дела, когда Перла поведал Генри, что у него есть знакомый баскетбольный игрок из команды Бостонского колледжа, готовый устраивать договорные матчи в сезоне 1978–79 года.
Генри. Тони Перла обхаживал этого парня, Рика Кана, уже больше года. Кан играл на подборах в бостонской баскетбольной команде; с Перла и его братом Рокко они были знакомы с детства. Он был словно большой ребёнок, желавший подзаработать. Перла уже подарил мальчишке новый цветной телик, дал денег на ремонт машины и даже снабжал травкой и кокаином. Когда я усомнился, что Кан в одиночку способен гарантировать нужный счёт, Тони сказал, что тот готов вовлечь в дело своего лучшего друга Джима Суини, капитана команды. Перла полагал, что Кан и Суини плюс ещё один член команды, если понадобится, смогут контролировать игру. Они хотели две с половиной тысячи долларов за матч.
Баскетболистам страшно понравилась эта идея, потому что от них не требовалось полностью сливать игру. Они могли сохранить честь команды. Нужно было лишь побеждать с заранее определённым спредом — разницей в счёте. Например, если азартные игроки из Вегаса сделают ставки на выигрыш Бостона со спредом более десяти очков, нашим баскетболистам достаточно будет лишь запороть несколько бросков и победить с разницей меньше десяти. Так они смогут выигрывать свои матчи, а мы — наши деньги.
Перла нуждался во мне из-за моих связей с Поли. У него самого не было возможности делать большие ставки в букмекерских конторах по всей стране, чтобы максимизировать доходы от каждой игры. А ещё ему нужна была защита на тот случай, если букмекеры заподозрят подвох и откажутся платить. Иными словами, если кто-то из них заявился бы к Перла с разборками, он перевёл бы стрелки на своих партнёров, то есть на меня, Джимми Бёрка и Пола Варио.
Вы, может, не в курсе, но поставить большие деньги на баскетбольные игры колледжей было не так-то просто. Очень немногие букмекеры занимались баскетболом серьёзно. Большинство из них принимали такие ставки лишь в качестве дополнительной услуги клиентам, ставившим по-крупному на футбол или бейсбол. И даже в этом случае баскетбольная ставка обычно не превышала пятидесяти, максимум тысячи долларов за игру.
Вот почему для такого дела мне требовалось подключить не меньше пятнадцати-двадцати букмекеров, причём некоторых из них надо было посвятить в план, чтобы они помогли раскинуть сеть ставок пошире. Я сразу прикинул, кого можно взять в долю. Наши приятели, вроде Марти Кругмана, Джона Савино и Милти Векара, будут зарабатывать вместе с нами, остальные проиграют.
Вернувшись из Питтсбурга, я рассказал о нашем плане Джимми и Поли. Идея им страшно понравилась. Джимми обожал надувать букмекеров, а Поли — вообще всех. Мы обсуждали дела в баре «Геффкенс», и Поли на радостях расцеловал меня в обе щёки. Не прошло двух месяцев после отсидки, а я уже вернулся в бизнес и проворачивал одну доходную аферу за другой. Этого от меня и ждали, и Поли был счастлив.
Когда я обо всём договорился, Маццеи и Перла прилетели в Нью-Йорк, чтобы встретиться с Поли и Джимми в «Робертсе». Поли решил, что баскетбольной аферой будет рулить его сын Питер, после чего мы вчетвером — я, Питер, Маццеи и Перла — отправились в Бостон, поговорить с игроками. Перла уже установил с ними контакт, но теперь мы собирались ставить на этих юношей большие деньги, и я хотел убедиться, что они понимают серьёзность ситуации.
Встреча состоялась в отеле «Шератон», расположенном в бостонском спортивном центре «Пруденшиал». Поначалу Кан и Суини явно нервничали. Перед разговором я отвёл каждого в спальню и обыскал на предмет прослушки. Потом они заказали в рум-сервисе отеля самую дорогую еду и выпивку. Баскетболисты начали жаловаться на свою не слишком удачную карьеру и признались, что вряд ли им светит попасть в профессиональную лигу.
Оба знали, кто я и зачем я здесь. Знали, что у меня есть связи, чтобы организовать ставки, и умоляли позволить им ставить свои деньги вдобавок к обещанным двум с половиной тысячам долларов. Эти парни так свободно рассуждали о ставках, договорных играх и спредах, что у меня возникло ощущение, будто они этим со школьной скамьи занимаются.
Я спросил, какие игры, по их мнению, мы сможем провести как нам нужно. Суини достал карточку с расписанием матчей, обвёл некоторые кружками и вручил мне. Парни не уставали повторять, до чего им нравится идея влиять на счёт, не сливая игру.
Первый договорной матч был пробным, и я, помню, решил посетить его лично. Посмотреть на наших ребят в деле. Это было шестого декабря, Бостон играл против Провиденса. Больших денег пока не вкладывали, но мы с Джимми решили поставить по нескольку баксов, чтобы посмотреть, как всё сработает. Считалось, что Бостон победит со спредом больше семи очков, а мы поставили против этого. Кан раздобыл мне билеты в бостонский сектор стадиона, и я вскоре обнаружил, что сел прямо рядом с родителями Суини. Они орали и свистели как сумасшедшие. Когда Бостон повёл в счёте, я немного расслабился. Всё шло по плану. Провиденс продувал. Мы набирали очки.
У Суини явно выдался удачный день. Его родители аплодировали. Суини начал бросать и попадать в кольцо через всю площадку. Я тоже ликовал, но под конец игры сообразил, что мы вырвались слишком далеко вперёд. Выходило, что я приветствую собственный провал. Каждый бросок Суини попадал в цель. Бам! Он заработал ещё два очка и побежал назад, довольный собой. Я тут деньги проигрываю, а этот дебил перед публикой красуется. Бам! Ещё два очка. Бам! Бам! Два штрафных броска. Я в ужасе смотрел на это дерьмо. Мне хотелось завопить: «Промахнись!» — но рядом сидели его страшно гордые родители. Это была катастрофа. Рик Кан, похоже, всё-таки нарочно промазал несколько раз, пытаясь вернуть нужную разницу в счёте. Он, по крайней мере, пытался выполнять договорённости. В какой-то момент он нарочно задел рукой игрока Провиденса, и тому назначили штрафной бросок. Парень промахнулся — типично для этого неудачного вечера. Но Кан не сдавался. Он прыгнул слишком поздно, пропустил мяч над головой, и тот же игрок Провиденса, что промазал штрафной, первым успел подобрать отскок, а потом обошёл Кана, застывшего на месте, словно столб. На этот раз парень забил. Но идиот Суини продолжал попадать в кольцо. Предполагалось, что после игры я, попыхивая сигарой, вальяжно отправлюсь за выигрышем в банк, но Суини всё испортил. Он просто не мог остановиться.
Всё, что им было нужно, — победить со спредом меньше семи очков. Они выигрывали матч, я — деньги. Вместо этого они победили с преимуществом девятнадцать очков — 83:64. Ну ничего себе афера. Полный провал. Они заключили идеальную взаимовыгодную сделку и всё испортили. Что за нелепость. Если бы мы поставили на игру серьёзные бабки, то уже стали бы трупами. Я больше не хотел иметь дела с этими ребятами. Сказал Перла и Маццеи, что я зол, а Джимми будет просто в ярости. Мы серьёзные люди. Парни хотят играть договорные матчи? Отлично. Это бизнес. Если же у них на уме что-то другое, пусть забудут про нас. Без обид, просто до свидания. Начнут зря тратить моё время — будут играть в баскетбол сломанными пальцами.
Позже Кан рассказал, что перед игрой с Провиденсом сообщил партнёру про спред в семь очков, но тот на это никак не отреагировал. Во время матча, когда капитан начал забрасывать один мяч за другим, Кан спросил его, что происходит. «Я играю ради победы», — ответил Суини. После игры Кан заявил, что Суини только что кинул их на две с половиной тысячи долларов, и обозвал приятеля чокнутым. На следующий уикенд намечалась игра с Гарвардом, я сказал Перла, что готов дать им второй шанс, но мне нужны гарантии. Кан ответил, что уже уговорил Эрни Кобба, их лучшего игрока. Дело верное.
Игра с Гарвардом состоялась шестнадцатого декабря, и всё прошло отлично. Но из-за катастрофы с Провиденсом мы поставили всего двадцать пять тысяч долларов. На то, что Бостон не сможет побить Гарвард со спредом больше двенадцати очков. Игроки сработали хорошо. Они постоянно промахивались, чтобы спред оставался низким. Бостон победил с преимуществом всего в три очка, и мы выиграли свои ставки. Двадцать третьего декабря мы расхрабрились и поставили целых пятьдесят тысяч на игру Бостона с Калифорнийским университетом. На этот раз наши парни не были фаворитами, и мы заложились на то, что Бостон продует со спредом больше пятнадцати очков. Баскетболисты снова справились отлично. Они умудрились проиграть целых двадцать два очка, а мы начали надеяться, что схема наконец заработает.
Дела шли прекрасно. На следующую игру с Фордхэмом третьего февраля мы не смогли сделать достаточно ставок в Нью-Йорке — пришлось послать Маццеи в Лас-Вегас, чтобы он поставил пятьдесят тысяч у тамошних букмекеров. На этот раз мы ставили на Фордхэм — что Бостон не сможет побить их со спредом больше тринадцати очков. Поскольку Бостон был явно сильнее, нашим парням оставалось лишь решить, с каким счётом они хотят победить.
Всё складывалось идеально. Мы должны были получить выигрыш. Но незадолго до конца игры нам позвонил из Вегаса Маццеи. Он сказал, что ехал из аэропорта с деньгами, но застрял в какой-то пробке, поэтому не успевает сделать ставки.
Вообще-то, за подобные опоздания нередко убивали, но Маццеи хватило ума позвонить нам до конца игры, чтобы мы не думали, будто он что-то нарочно утаил. Мы должны были заработать двести тысяч, а в итоге не получили ни шиша.
Это оказалось предзнаменованием конца. Мы поставили кое-что на следующую игру — шестого февраля, с Сент-Джонсом, но случился пуш — когда ставки на спред уравновешивают друг друга и все остаются при своих. Мы не стали забирать деньги, договорившись поставить их на следующую игру — десятого февраля, против колледжа Холи Кросс.
Холи Кросс считался фаворитом, и нашим парням оставалось лишь проследить, чтобы Бостон проиграл со спредом не меньше семи очков. Мы, разумеется, на это и поставили. Вложились по полной. Что называется, с двух рук. У букмекеров уже лежали наши деньги с прошлой недели, и мы ещё докинули зелени сверху.
Мы с Джимми смотрели игру по телику. Всё было в норме. Матч шёл как по маслу. Холи Кросс вёл в счёте всю игру, но под конец наши парни прибавили темп. Похоже, им не хотелось явного разгрома.
Очень скоро, не успели мы и глазом моргнуть, Бостон почти сравнял счёт. На последних секундах Кан и Кобб спохватились и попытались отыграть обратно, но тут на Холи Кросс словно столбняк напал. Они мазали по кольцу с любой точки площадки. А игроки Бостона, не задействованные в нашем деле, наоборот, попадали откуда угодно. Будто почуяли, что удача на их стороне. Это было отвратительно. Конечно, Холи Кросс всё равно выиграл, но со спредом всего три очка вместо семи. Мы с Джимми оказались в полной заднице.
Джимми с ума сходил от злости. Бесновался. Разбил ногой телевизор. Я знал, что лично он потерял на этом матче около пятидесяти тысяч долларов. Наконец, я дозвонился Перла и выслушал пересказ беседы с Каном — тот заявил, будто они просто не могли заставить себя крупно проиграть какому-то Холи Кроссу.
Вот и всё. Финиш. Нашей афере с договорными матчами пришел конец. Джимми был в ярости и грозил задать пацанам перцу. В какой-то момент он сказал: «Полетели в Бостон, поиграем в баскетбол их головами». Но мы так никуда и не поехали. К тому времени у Джимми возникли проблемы посерьёзнее потери денег.
