Глава 14

– Здрассти, я режиссер Владимир, рад всех видеть, собаку привезли? – без пауз спросил парень в рваных джинсах и розовой футболке.

– Доброе утро, – поздоровалась я, – Магда уже у гримера, ей придают вид бездомной собаки. Актера, который будет играть бомжа, я не знаю. Надеюсь, он не опоздает.

Владимир широко раскрыл глаза.

– Вы пригласили для съемок кого? Брэда Питта? Леонардо ди Каприо? Из Америки он летит? А?

– Нет, – улыбнулась я. – Брэд Питт сразу мне сказал: «Сейчас я у Тарантино занят».

Но режиссер не обратил внимания на мою попытку загладить шуткой его негодование.

– «Надеюсь, он не опоздает». Вы надеетесь, что пятисортный клоун явится вовремя на мою съемку??? Надеетесь, что не пойми кто, готовый работать за копейку съемочный день, явится к назначенному часу? Я уже тут! Я! Я! Боже! Как я устал! Столько работы. Телеканалы рвут меня на части. Вы, девушка, отдаете себе отчет, кто я?

– Режиссер, – смиренно ответила я.

Хорошо знаю, что на всех главных неделях моды с самым деловым видом, твердя без умолку: «Боже, как я устал, все один делаю, вся организация на мне, трудно отвечать за все, народу ерунду объяснять. Все, все, все только я, вечно мне за все, все, все отвечать приходится», у моделей и стилистов под ногами путается сотый помощник пятого секретаря никому не известного модельера, которого впервые пригласили участвовать в показе. Чем громче человек вещает о своей занятости и значимости, тем ничтожнее его должность. Как вычислить, кто на самом деле принимает решения? Найдите того, кто молча сидит в стороне, не носится по залу, зато к нему все подбегают. Этот человек разговаривает спокойно, не хамит, не грозит прилюдно кого-то уволить. Провинившегося он выгонит потом, тихо, без свидетелей. Самый главный корректен, не привлекает к себе внимания, ему это не надо, его и так все знают. Фразу «Вы знаете, кто перед вами?» он не произносит никогда.

– Вы знаете, кто перед вами? – наседал на меня парень.

– Режиссер, – спокойно повторила я.

Парень встал в любимую позу Наполеона и возвестил:

– Владимир Шереметов-Оболенский.

– Очень приятно, Степанида, – представилась я.

– Вы, конечно, слышали мою фамилию, – заявил собеседник.

Я опустила глаза. Готова спорить, что по паспорту бедняга Курицын или Жабенков. По мне так любая фамилия хороша, если ты ее не позоришь. Вот я Козлова и распрекрасно себя чувствую. Окажись я Лягушонкиной или Цыпленковой, тоже не стала бы горевать. Но есть люди, которым непременно надо причислить себя к аристократии.

– Совсем недавно телевидение показало мою гениальную ленту «Ужас и мрак провинции. Фурск», – продолжал Владимир, – успех был сокрушительный! Фильм порвал все рейтинги! А теперь я жду невесть кого? Девушка!

– Меня зовут Степанида, – напомнила я.

– Ты всерьез считаешь, что мэтр должен помнить каждую кофеподавальщицу? – скривился дурачок.

– Кино тут снимают? – спросил визгливый тенор, и в зал вошел младший сын Ковригина.

– Леонид? – удивилась я. – Вы кого-то ищете?

Толстяк сказал:

– Я приглашен на главную роль в вашей рекламе.

Я растерялась, но тут же взяла себя в руки.

– Отлично. Владимир, актер на месте.

– Кто? Данный фрукт? – брезгливо спросил режиссер. – Не подходит.

– Почему? – осведомилась я. – Мне он кажется вполне симпатичным. Загримирую сейчас его под бомжа, переодену, и вперед.

– Мужик, ты мне тоже совсем не нравишься, – не остался в долгу Леонид, – ногти грязные. Маникюр никогда не делал. Фу! Руки – лицо человека.

Владимир наклонил голову.

– Девушка! У меня рисунок роли: интеллигентный человек, чеховский персонаж, в пенсне, идет, ведя на поводке милую собачку…

– Отличное завершение ролика, – согласилась я, – но в начале герой смахивает на бездомного, на нищего!

– Фу, – хором произнесли мужчины.

– Не хочу изображать бомжа, – закапризничал Леня.

Я молча слушала дуэт. Режиссера заменить плевое дело, но пока я найду нового «Спилберга», пройдет время. А я не планировала задерживаться в Фурске надолго, максимум на три-четыре дня, ну ладно, пять! Леонида же снять с главной роли невозможно, Зинаида Федоровна твердо решила продемонстрировать своего младшего сыночка по телику, доставить ему час славы. Любому артисту, нанятому для съемки, я вмиг сказала бы: «Спасибо, вы свободны, нам нужен человек, который воплотит на экране замысел фирмы «Бак», а не свой собственный». Но в адрес Леонида эту фразу я произнести не могу. Его мать тут же пожалуется Илье, тот наябедничает Роману, муж попросит меня занять в ролике Леонида. Если я проявлю принципиальность, возможен скандал. Ради сохранения мира в семье придется согласиться на предложенного главного исполнителя.

– Девушка, – взвизгнул Владимир, – я друг вашего начальника!

– Которого? – уточнила я.

– Самого главного, владельца всего холдинга! Сейчас позвоню ему, и тебя выгонят! – пообещал режиссер. – Или приведи в чувство актеришку, пусть сменит костюм и заткнется, или ты очутишься на улице.

– Меня переоденут? Нельзя сниматься, в чем пришел? – негодовал Леонид. – Я специально купил это для работы в кино! Розовый велюр! Первая линия Мангонетти! Пуговицы из натуральных стразов! И на моем лице уже есть тональный крем! Идиотка-гримерша мне не нужна!

Я сделала глубокие вдох-выдох.

– Владимир, Леонид! Вам нужны деньги?

– Сколько? – хором спросили великие деятели кинематографии.

– Сумма указана в договоре, который вы подписывали, – сказала я. – И, если помните, там есть строка, набранная мелким шрифтом. Штрафные санкции. Если кто-то из участников отказывается работать в день начала съемок, он обязан выплатить штраф в пятикратном размере своего гонорара. Вы подумайте. А я пока буду искать замену постановщику и исполнителю.

– Исключительно из-за тесной дружбы с хозяином фирмы я соглашаюсь работать с непрофессионалами, – быстро сказал Владимир, – но о вашем хамском поведении непременно сообщу Эдуарду.

– Фирмой «Бак» владеет Роман Звягин, – не выдержала я.

Режиссер махнул рукой.

– Не старайтесь! Мне известна правда, а вам нет. Многие владельцы прячутся, выставляя вместо себя не пойми кого.

Я посмотрела на Леонида, который очень тихо говорил что-то в трубку. И в ту же секунду у меня зазвонил мобильный.

– Степа, Илья беспокоит, – сказал Ковригин. – Как дела?

Я вышла в коридор.

– Ночью в мой номер вошла незнакомая женщина.

– Да что ты говоришь!

– Она забрала браслет.

– Дорогой?

– Копеечный. Но главное не цена, его потеряла та несчастная, в которую стреляли в магазине, – объяснила я.

– Ничего не понимаю, изложи подробности, – потребовал Ковригин.

Я быстро донесла до лучшего друга мужа историю и осведомилась:

– Тебе Зиновьев ничего не рассказывал?

– Нет, – проворчали из трубки. – Когда ты ему о браслете сообщила?

– Вчера вечером. Но Юрий Петрович очень торопился прервать беседу, сказал, что у его жены день рождения, – наябедничала я, – обещал сегодня утром перезвонить, но пока тишина. Между прочим, он соврал. Вторая госпожа Зиновьева отмечает свое появление на свет тридцать первого декабря. У меня сложилось впечатление, что главный полицейский не хочет заниматься этим делом. Ему наплевать, кого и почему убили в нашем магазине. Но я этого так не оставлю. У меня есть друзья в Москве, я обращусь к ним.

– Степа, не надо, – попросил Илья, – Юрий отличный работник. Просто вчера была дата смерти его сына. Он сутки пьет. И понятно почему.

– А-а-а, это меняет ситуацию, – протянула я. – Что случилось с мальчиком?

– Не знаю подробностей, – увильнул от прямого ответа городской глава, – да и не важны они, главное: подростка нет. Как дела с роликом?

– Режиссер раздувает щеки, – вздохнула я, – злится, что ему не как обычно в Голливуде работать приходится.

Илья рассмеялся.

– Прояви снисхождение к зеленому горошку. За Владимира просили знакомые. Поэтому я его на временную работу пристроил, ему деньги нужны, он кредит за очень дорогой автомобиль выплачивает.

– Спасибо за откровенность, – вздохнула я.

– Как Леня?

– Не соглашается изображать нищего, у твоего брата свое видение роли, жаждет сниматься в розовом велюровом костюме, – накляузничала я, – думаю, постановщик и лицедей до сих пор выясняют, кто из них главнее и гениальнее.

– Тьфу, – разозлился Илья, – сейчас! Мама хочет что-то сказать.

В трубке прорезался голос Зинаиды:

– Степонька! Я только что беседовала с Ленечкой. Он выполнит все, что от него требуется!

– Мудрое решение, – подхватил на заднем фоне мэр, – и, мама, объясни лодырю: более этого велеречивого лентяя я содержать не намерен! Из дома не гоню, от холодильника не отлучаю, но на все остальное он должен сам деньги добывать.

– Илюша, я разговариваю со Степочкой, с тобой потом побеседуем, – остановила негодующего старшего сына мать. – Девочка моя дорогая! Ленечка будет послушен, как кролик у фокусника, но, пожалуйста, внеси небольшие поправки в сценарий, это уже мое личное пожелание.

– Какие коррективы? – осведомилась я, мысленно прибавляя к трем дням пребывания в Фурске еще пару суток.

– Мальчик сам все объяснит!

– Хорошо, – согласилась я и вернулась в зал.

– Я улучшил бездарный сценарий! – заявил Леонид.

Владимир молча закатил глаза.

– В первой сцене я пойду по улице под дождем, неся на руках собаку! – объявил младший брат Ильи.

– Мы хотели все снять в помещении, – напомнила я.

– Нет, – надулся Леонид, – ливень! Я в плаще, собака несчастная, я прижимаю ее к себе и вхожу в «Бак»! Только так!

– Пес… – начала я, но договорить не успела.

– Не желаю возражений, – затопал ногами Леня, – или будет по-моему, или никак!

– Ладно, – согласилась я, взяла телефон, снова вышла в коридор, позвонила Илье и сказала: – Нам срочно нужна пожарная машина. Зачем? Уточни у Зинаиды Федоровны, полагаю, она в курсе, потому что просила скорректировать сценарий.