Глава 15

Одна моя знакомая, Екатерина, посоветовала мне поехать к «прозорливому старцу, который может ответить на любой вопрос». Мы вместе поехали в Лавру к старцу Науму, она тоже хотела его спросить что-то относительно своего будущего замужества. Мы выехали из Москвы в 3 утра, было еще совсем темно. Всю эту ночь я не спала, волновалась о том, что скажет мне старец, и молилась, чтобы Господь мне послал силы исполнить то, что он мне скажет. В том, что этот старец действительно знает волю Божию, я даже не сомневалась, хотя ни разу еще его не видела. С пяти утра в домике старца уже занимали очередь. Народу было много, каждый со своими вопросами. Многие приходили сюда уже не первый день, но не могли попасть на прием. Одна женщина, у которой тяжело болела дочь, пыталась попасть к старцу уже неделю. Каждый день с пяти утра она занимала очередь, но ее все не приглашали. В этот день она стояла с пакетом свежесоленой осетрины, так как ей подсказали, что «батюшка любит рыбку». Ей удалось всучить этот пакет м. Пелагеи, которая его приняла и обещала посодействовать. Я подумала, что у меня с собой ничего нет, стало неловко заявляться к старцу с пустыми руками, остальные стояли кто с чем. Я подумала, что пожертвую просто деньги, раз уж не купила подарка. Хоть это был только ноябрь, но снег уже лежал, и было очень холодно, на стенах веранды перед домиком старца был толстый слой инея, и все толпились на лестнице, ведущей в келью, где он принимал, там было чуть-чуть теплей. К нам иногда выходила келейница старца — монахиня Пелагея, и его помощник — иеромонах Аверкий, спрашивали, кто по какому вопросу идет к старцу. Я сказала, что у меня вопрос, связанный с монашеством, а Катя сказала, что хочет спросить про своего жениха. Как только я озвучила свой вопрос, о. Аверкий пригласил меня внутрь без всякой очереди, в приемную. Там тоже ждали какие-то люди, в основном женщины. О. Аверкий спросил меня, правда ли, что я хочу поступить в монастырь, я ответила, что пока не знаю, хочу спросить старца, есть ли на это воля Божия. Он тут же, опять без очереди, повел меня в маленькую келью, заваленную почти до потолка книгами, коробками со всякими продуктами и подарками, где в уголке на кресле сидел старец Наум в подряснике и епитрахили. Батюшка как будто дремал или просто сидел с прикрытыми глазами. Возле кресла среди коробок лежал маленький коврик, на который мне указала м. Пелагея, на него следовало встать на колени. Я встала на колени на этом коврике, от волнения не зная как начать. М. Пелагея озвучила мой вопрос:

— Вот, Батюшка, она хочет в монастырь.

Отец Наум открыл глаза и сходу начал спрашивать меня о моих грехах. Просто называл грехи, а я должна была говорить, согрешила я в этом или нет. Причем почему-то это были в основном блудные грехи. До того, как я начала ходить в храм, я не очень представляла себе, чем отличается любовь от блуда, поэтому к двадцати восьми годам своей жизни я успела порядком нагрешить. Нужно было рассказывать старцу обо всем по порядку: когда, где, с кем и как. Дверь в келью была наполовину приоткрыта, закрыть ее мешали коробки, а в проходе и на лестнице стояли люди, ожидавшие своей очереди, им было слышно каждое наше слово. Старец внимательно слушал и задавал наводящие вопросы, люди на лестнице тоже стояли тихо. Мне было ужасно стыдно, и совсем не хотелось при всех в подробностях обсуждать свою личную жизнь. Я сказала, что все эти грехи мною уже исповеданы в храме священнику, но старец как будто не расслышал и продолжал допрашивать меня. М. Пелагея дернула меня за рукав: «Не груби батюшке! Он знает, что спросить». Пришлось смириться и ответить на все его вопросы, многие из которых были странные и даже оскорбительные. Я думала, что это только мне досталось такое испытание за мои грехи, но потом, много позже, я узнала, что он всех так допрашивает, это называется «глубокая исповедь у старца». Молодых девушек, которые не имели реального опыта сексуальной жизни он допрашивал об их помыслах и снах, задавая пикантные наводящие вопросы. Некоторые после такой исповеди узнавали для себя много нового, чего не могли узнать даже из фильмов и Интернета. В конце процедуры он спросил:

— В Шубинку поедешь?

Я ответила:

— Поеду. А где это?

Оказалось, это в Новосибирской области, как мне объяснила м. Пелагея. Это была родина самого о. Наума, и там по его благословению был основан девичий монастырь Святого Архангела Михаила по руководством игумении Марии Серопян. Монастырь был именно девичий, туда принимали только молодых девушек. Каким образом туда попала я, тем более после моей исповеди, для меня так и осталось загадкой. М. Пелагея поздравила меня с тем, что батюшка благословил меня на монашество, хотя об этом мы с ним так и не поговорили. Тут же она представила меня игумении Марии, которая была в это время в Лавре, она приехала из Сибири на лечение. Матушка мне понравилась: молодая, лет 45, на вид очень спокойная, с тихим голосом и большими, немного уставшими глазами. Мы с ней пообщались, она сказала мне, что благословение старца теперь нужно выполнять, и я пообещала, что обязательно приеду к ним в Сибирь.

Моя знакомая Катя так и не попала к старцу со своим вопросом о женихе.