Мне было тогда двадцать восемь лет, жила я с двумя детьми и мужчиной, с которым состояла в гражданском (невенчанном) браке. Жили в селе, поближе к его родственникам. Ко времени, о котором пойдет рассказ, муж стал пить просто беспробудно — и день, и ночь.

Возвращаясь с работы пьяным, на глазах у детей приставлял нож к моей шее, примериваясь, как лучше резать. Дети плакали, просили не трогать маму, но муж злобно кричал им, чтобы заткнулись, иначе он действительно убьет меня. Так он издевался, пока не угомонится и не уснет. И все это повторялось каждый вечер!

Я больше не могла выносить эти издевательства, вся я высохла, выглядела хуже некуда. Соседи стали говорить, что я наркоманка, поэтому так выгляжу. А я все чаще стала думать о сарае и веревке… Поделиться с кем-то своей бедой я не могла: мне никто бы не поверил, ведь на людях муж был другим.

Знакомые женщины говорили с завистью о том, как мне повезло с мужем: какой он хороший, добрый, деликатный и обходительный… Но таким он был только на людях! Оставаясь наедине с нами, он словно бы перевоплощался в другого человека, становился безжалостным садистом.

Ни одного человека, живущего на земле, я не нашла, кто бы заступился за меня и детей. Сама же я родилась в семье алкоголиков и не знала родительской любви и заботы.

Однажды, в минуты горя, сама не знаю, Кто подтолкнул меня подойти к иконе и просить — и я просила, молилась, не зная молитв, о том, чтобы Господь разъединил нас с ненавидящим и обижающим мужем, говорила все, что было на душе…

А через несколько дней муж был особенно злобен. Взяв самодельный пистолет, он навел его на меня. Я посмотрела в его глаза и поняла, что он себя не контролирует: глаза его светились странным красным светом, как у зверя. Я заглянула в дуло — и увидела свою смерть. Просто поняла, что это все, что сейчас он меня убьет.

Страха не было, я слишком устала, для меня смерть становилась избавлением от мук. Передо мной промелькнула вся прожитая мною жизнь, словно кадры из диафильма. Кадр из жизни — и осознание того, что я в то время сделала не так. Другой кадр — и опять вижу: здесь согрешила… Я поняла, что не так жила, не к тому стремилась, не того желала. Думала только о достатке в доме, о том, как угодить детям и мужу, чтобы он не кричал. Но это не было главным в жизни!

Я увидела, как меня кладут на чашу весов, подвешенную на трех цепочках, и чаша не потянула вниз! И я поняла, что за всю свою жизнь не сделала ничего доброго. И то, что находится внутри меня, в груди, заплакало, зарыдало без слез, плакало о своей погибели. Я стала мысленно просить у Бога дать мне еще один шанс, ведь я еще могу измениться!

Тогда я увидела холеного мужчину, одетого в дорогой костюм, и поняла, что это не важно. Я увидела худого мужчину, одетого в плохонькую, поношенную одежду, и поняла, что это не важно.

Я увидела красивый стол, уставленный всякими яствами в сверкающей посуде, и поняла, что это не важно. Я увидела простой деревянный стол со стаканом воды и коркой ржаного хлеба и поняла, что это не важно.

Я увидела себя, как штопаю колготки детям и делаю это с любовью, и поняла, что важно — это, важно — любить.

Дети… — как я могла желать себе смерти, ведь без меня они никому больше не нужны, о них некому больше заботиться! А кто станет любить их и оберегать от бед? Кто утешит, ласково прижмет к себе и приголубит?.. И еще я поняла, что заботилась-то об их еде, одежде, здоровье, но совсем не заботилась о важном — об их совести.

Все это пронеслось передо мной — или во мне — в считаные секунды. Или просто время остановилось — не знаю. Только почувствовала я себя защищенной, поняла, что муж не убьет меня. Действительно, он бросил пистолет и ушел из дома. На другой день он, уходя, закричал, что не может остановиться, — и ушел. В тот день он умер.

Мне жаль, что умер человек, но человеческое умерло в нем раньше смерти. А я стала задавать себе вопрос, что есть добро, — и не смогла найти ответа. Зло я знала, добро — нет.

Теперь я знаю цену жизни — добро и любовь, чистая совесть. У меня нет больше сомнений в том, что Бог на Небесах существует, что Суд Божий неизбежен. И у меня еще есть шанс измениться.

Сейчас мне тридцать шесть лет, и я нашла ответы на многие вопросы в Библии, в Церкви. Живу, как и многие, за чертой прожиточного минимума. Только нет больше сомнений, что истинный Создатель человека — Отец Небесный — существует, что все мы живем пред очами Его, на Его ладонях держимы. И что за свои поступки всем нам придется отвечать.