На бумажном фонаре у входа в один из домов на улице гейш начертано ее имя.

В ночи эта улица производит фантастическое впечатление. Узкая – как коридор между каютами в чреве парохода. Впечатление усиливают фасады домов, выходящих на улицу, – темные, из полированного дерева. Их раздвижные двери всегда крепко закрыты, только светятся оконца в каждой, затянутые бумагой, похожей на узорчатое стекло. Проходя мимо, вы ощущаете себя пассажиром первого класса. Но в реальности слева и справа от вас здания, и в каждом по нескольку этажей. Но в безлунную ночь этого не понять – освещен только первый этаж, укрытый навесом, а все, что выше, теряется в темноте. Светятся лампы изнутри, и свет пробивается сквозь бумажные окна. Светятся бумажные фонари, висящие снаружи, – по одному у каждой двери. Смотришь вдоль улицы, что длится между двух рядов таких фонарей, – и вдалеке эти линии сливаются в одно безмолвное сияние желтого света. Фонари разные: одни – круглые, яйцеобразные, другие – цилиндрические, иные – четырех- и шестиугольные, и каждый украшают японские иероглифы, каллиграфически выписанные. Улица безмолвна. Словно недавно здесь шумел праздник, но теперь он закончился, все разошлись и теперь веселятся вдалеке. А улицу оставили ночи.

Если идти с севера на юг, то на первом фонаре, что висит слева, можно прочесть: «Киноя: ути О-Ката», что означает «золотой дом, в котором живет Оката». Фонарь справа извещает о доме Нисимура и о девушке по имени Миёцуру – о «великолепном аисте», что обитает тут. Следующий дом слева – дом Кайяты, в нем находятся Кохана – «распустившийся цветок», и Хинако, у которой лицо как у куколки. Напротив – дом Нагаэ, а в нем – Кимика и Кимико… И так на полмили к северу тянется вереница дверей и фонарей со светящимися сообщениями об их обитателях.

Надпись на последнем фонаре из упомянутых указывает на то, что между Кимика и Кимико существует не только некая связь, но и что-то большее, а именно: имя Кимико начертано иероглифами, которые читаются как «Ни-дай-мэ». Перевести дословно это невозможно, но означает, что она только Кимико номер два, а Кимика – ее хозяйка и наставница. Кимика воспитала двух гейш, и обе носили имя Кимико. Ясно, что Кимико-старшая, или Кимико Ити-дай-мэ (то есть Кимико номер один), в свое время пользовалась большой известностью – только в таком случае имя может перейти от одной гейши к другой, поскольку имена обыкновенных гейш никогда не переходят к преемницам.

Если у вас появится когда-нибудь веская причина и вы зайдете в этот дом, то, открыв раздвижную дверь, услышите звук гонга, возвещающий о посетителе, и, возможно, увидите Кимику – если, конечно, ее маленькую труппу вместе с ней не пригласили куда-нибудь на этот вечер. Вы обнаружите, что она весьма интеллигентная особа и умеет поддержать умную беседу. Если она захочет, то расскажет вам истории весьма примечательные, которые стоит услышать, – настоящие истории из жизни, самой настоящей человеческой жизни. Поскольку улица гейш полна преданий – трагических, комических, мелодраматических. В каждом доме есть свои. И Кимика знает каждую. Некоторые из них – ужасные, просто ужасающие. Другие нельзя слушать без смеха. Иные заставят серьезно задуматься. История первой Кимико относится к таковым. Она не самая необычная, но одна из тех, что почти недоступны пониманию человека Запада.

Ити-дай-мэ – Кимико номер один нет больше в доме: она только воспоминание. Да и Кимика была еще молода, когда Кимико стала ее сестрой по профессии.

«Необыкновенно красивая девушка» – так говорит о ней Кимико. Чтобы достичь высот в профессии, гейша должна быть красива или очень умна. Знаменитыми же обычно становятся те, в которых соединилось и то и другое. В гейши отбирают в очень юном возрасте. И наставницы, конечно, ищут таких, которые обещают стать знаменитыми. Даже в самых обычных гейшах-певичках различимо то очарование, коим они обладали в лучшие годы. Но это, конечно, только следы beauté du diable. Но как гласит одна известная японская поговорка, «в восемнадцать даже черт прекрасен»!

Кимико была не просто симпатичной – куда там! В ней воплотился идеал японской женской красоты. Считается, что только одна из ста тысяч женщин ему соответствует! К тому же она была не просто умна – она была поразительно талантлива. Она сочиняла изысканные стихи, владела искусством икебаны, знала все тонкости чайных церемоний, прекрасно вышивала, владела навыками шелковой мозаики. Короче говоря, она была само совершенство. Ее первый «выход в свет» состоялся в Киото. Появление Кимико в мишурном мире древней столицы произвело фурор. Она могла добиться всего, чего хотела, и она знала, что ее судьба в ее собственных руках.

Вскоре стало ясно, что у нее прекрасная подготовка, она справлялась с любыми ситуациями и всегда знала, как себя вести. А то, чего она еще не знала, было ведомо ее наставнице Кимике: власть красоты и бессилие страсти, сила намека, капкан обещания и цена безразличия, вся глупость и зло, что гнездятся в сердцах мужчин. Так что Кимико мало ошибалась и очень редко лила слезы. Со временем произошло то, чего наставница настойчиво добивалась: ее ученица стала чуточку опасной. Как горящая лампа в ночи для насекомых. Но только самую малость: иначе могли и потушить. Для чего нужна лампа? Чтобы освещать – делать видимым то, что приятно глазу. Страдать она никого не заставляет. Так и Кимико: она не причиняла страданий. Была немножко опасной. Только и всего.

Почтенные господа скоро убедились, что она не только не собирается вторгаться в их респектабельные семьи, но даже не ищет романтических отношений, которые угрожали бы семейным устоям. Она была безжалостна к таким юношам, что в знак любви подписываются собственной кровью, а от девушек требуют, чтобы те отсекли крайнюю фалангу левого мизинчика как свидетельство искренности чувств. У нее хватало коварства, чтобы найти способ исцелить их безумство. Еще меньше жалости она испытывала к тем, кто пытался купить ее тело и душу за дома и земли. Один был настолько великодушен, что предложил ей свободу – за цену, которая превратила бы Кимико в очень богатую женщину. Но она осталась гейшей. Она умела отказывать, не обижая, и всегда знала, как исцелить отчаяние.

Бывали, конечно, исключения. Один пожилой господин, который решил, что не стоит жить, если Кимико не принадлежит ему безраздельно, пригласил однажды ее на ужин и предложил выпить с ним вина. Но ее наставница Кимика – а она умела читать по лицам – искусно подменила вино на чай (благо что цвет был таким же) и тем спасла драгоценную жизнь девушки. Потому что уже десять минут спустя душа старого глупца была на пути в Мэйдо. Видимо, он был изрядно разочарован, что вершит свой путь в одиночестве. С тех пор Кимика оберегала ученицу, как дикая кошка своего котенка.

«Котенок» вошел в моду, превратился в знаменитость – произвел настоящую сенсацию. По нему сходили с ума, им «болели». Один из ее поклонников – иностранец, великий князь – послал ей в дар бриллианты, но она их никогда не надевала. Те, кому удалось познакомиться с ней, заваливали ее подарками. Пользоваться ее благосклонностью – хотя бы один день – считалось большой удачей среди золотой молодежи. Этим гордились. Однако никому своего предпочтения она не выказывала и отклоняла любые попытки навязать длительные отношения. На любые протесты по этому поводу она отвечала, что знает свое место. Даже светские дамы отзывались о ней вполне снисходительно – поскольку никто не мог обвинить ее в том, что она разбила чью-либо семью. Она действительно знала свое место. Время щадило ее – становясь старше, она только хорошела. Появлялись другие гейши, они достигали славы, но Кимико не было равных. Фабриканты, что выговорили право использовать ее фотографию в торговых целях, сделали себе состояния.

Однако в один прекрасный день разошлась весть: сердце Кимико сдалось! Она рассталась со своей наставницей и ушла к богатому и щедрому, к тому, кто может обеспечить всем, что только она пожелает. К человеку, который способен не только забыть ее прошлое, но и вернуть ей подобающее уважаемой женщине социальное положение, восстановить репутацию, заткнуть рот сплетникам, – к такому, кто готов умирать за нее ежечасно. Да и сам, говорят, действительно полумертв от любви. Кимика рассказывала, что безумец пытался покончить жизнь самоубийством из-за любви к ее ученице, и Кимико пожалела его, вы́ходила, вернула к жизни… Вместе со здоровьем вернулось и его безумие.

Тайко Хидэёси сказал однажды: существует только две вещи на свете, которых стоит опасаться, – темные ночи и безумцы. Кимика тоже боялась безумцев, и вот такой безумец увел Кимико прочь. Со слезами, но без эгоизма она добавляла, что та никогда не вернется, ибо взаимная любовь их так велика, что переживет несколько земных воплощений.

Однако Кимика была права только наполовину, а в остальном ошибалась. Она, конечно, была очень проницательна, но ей не дано было проникнуть в сокровенные тайники души Кимико. А если бы она смогла, то, верно, громко вскрикнула бы от удивления.

Надо сказать, Кимико отличалась от других гейш не только удивительной красотой и умом, но и благородным происхождением. В ее жилах текла голубая кровь. До того как она обзавелась профессиональным именем, ее звали по другому – Аи. В зависимости от начертания иероглиф, передающий это имя, расшифровывается как «любовь» или как «страдание». История Аи – это история и любви, и страдания.

Она получила прекрасное воспитание. Девочкой ее отдали в частную школу, которой управлял старый самурай. В его школе девочки сидели на корточках на своих подушечках за небольшими пюпитрами и прилежно слушали учителей, которые трудились бесплатно. Это в наши дни, когда учителя имеют зарплаты много больше, чем чиновники на службе у государства, учительство уже не столь почетно, как прежде. Да и того удовольствия учителя, видимо, уже не получают. В школу и из школы девочку неизменно сопровождала служанка. Она несла книги, подушечку, тетрадки и столик для письма.

После этого Аи поступила в общую школу. Первые «современные» учебники тогда только появились. В них, в переводе на японский, было много всяких историй – английских, немецких, французских – о чести, долге, героизме, – прекрасно подобранных, с замечательными картинками людей Запада. Теперь эти маленькие, полные патетики книжки – большая редкость: их давно вытеснили другие, составленные с большей претенциозностью, но без любви.

Аи училась хорошо. Раз в год, во время экзаменов, школу посещал знатный сановник. Он по-отечески беседовал с детьми, гладил их по голове, раздавал награды. Он уже давно не у дел и едва ли помнит Аи. Да и в наши дни чиновники совсем не так общаются с детьми и не вручают призов.

А затем наступили перемены. Многие знатные семейства лишились своих прерогатив, положения и имущества. Некоторые познали нищету и бесправие. Среди них оказалась и семья Аи. И девочка была вынуждена оставить школу. То были скорбные времена: одно горе сменялось другим. И вот они остались втроем: она, ее мама и маленькая сестренка. Единственное, что из практических вещей умели делать Аи и ее мама, – ткать. Вот они и занялись ткачеством. Работали дни напролет, но не могли прокормить семью. И стали распродавать имущество. Сначала продали землю, затем дом. Потом наступила очередь тех вещей, без которых можно обойтись: фамильные драгоценности, украшения, дорогая парадная одежда, картины на шелке, лаковые ларцы и шкатулки… Все это, понятное дело, продавалось по дешевке и уплывало в руки тех, кто строил свое богатство на горе и нищете других. Не случайно люди тогда и прозвали деньги этих богатеев – «деньги слез». Ждать помощи родственников не приходилось – многие семьи самураев оказались тогда точно в таком же положении. Но когда ничего не осталось и продавать было уже совсем нечего – даже школьные учебники Аи продали, – пришлось обратиться за помощью к мертвым.

Вспомнили, что когда хоронили дедушку Аи, то в могилу, как и подобает самураю, положили меч. А меч был не простой. Это был подарок самого даймё, рукоятка и ножны его были изготовлены из золота. Вскрыли могилу, драгоценную рукоять заменили обычной; изъяли и ножны. Но сам меч оставили, потому что воину он может понадобиться.

Аи увидела лицо сидящего мертвеца – по древнему обычаю знатных самураев хоронят в огромных глиняных урнах. Их используют вместо гробов, что у обычных людей. Хотя он долго пробыл в могиле, черты лица сохранились, и девочке показалось, что, после того как меч вложили ему обратно в руки, губы дрогнули в свирепой, но одобрительной улыбке.

Но золото было потрачено, а мать в конце концов настолько ослабела, что не могла больше работать за ткацким станком. Тогда Аи сказала:

– Мама, я знаю только один выход – и у нас нет другого. Разреши мне стать гейшей. Я пойду и продам себя.

Мать ничего не ответила, только заплакала. Аи не плакала и ушла из дома одна.

Она помнила, что в прежние дни в пирах, что устраивал отец, участвовали не только танцовщицы, разносившие вина, но и свободная гейша по имени Кимика. Она часто играла с Аи. И девушка пошла в дом к Кимике.

– Я хочу, чтобы ты купила меня, – сказала Аи, – мне нужно очень много денег.

Кимика рассмеялась, приласкала и накормила девочку, а затем выслушала ее историю, которую та рассказала отважно, не проронив ни слезинки.

– Я не смогу дать тебе много денег, – сказала ей женщина. – У меня самой их совсем мало. Но вот что я могу: я обещаю тебе заботиться о матери. И это лучше, чем просто дать ей деньги. Потому что твоя мама – женщина благородного происхождения и она не знает цены деньгам. Попроси ее подписать этот договор – в нем сказано, что ты останешься со мной до достижения возраста двадцати четырех лет. Или до тех пор, пока не уплатишь долг, – это может произойти и раньше. А те деньги, что я могу дать тебе сейчас, прими как подарок и отнеси домой.

Так Аи стала гейшей. Кимика дала ей другое имя – Кимико и выполнила свое обещание заботиться о ее матери и сестренке. Мама умерла еще до того, как дочь стала знаменитой. Сестру отправили в школу. Затем произошло все то, о чем мы уже рассказали.

Молодой человек, что покушался на самоубийство из-за любви к гейше, был достоин лучшей участи. Он был единственным сыном в семье титулованных и состоятельных родителей, готовых для него на любую жертву – даже взять в дом невестку-гейшу. Более того, с присутствием Кимико отца и мать примиряла любовь девушки к их сыну.

Перед тем как уйти от наставницы, Кимико выдала замуж младшую сестру Умэ. Та только что окончила школу, была благонравна и очень мила. Кимико сама, вооруженная греховными знаниями о мужской природе, подыскала ей мужа. Ее выбор пал на человека простого, очень прямого и честного – купца старой закалки, совершенно не способного ни на что дурное. Умэ не оспаривала решение сестры, и время подтвердило ее мудрость – брак оказался счастливым.

Была весна, когда Кимико ввели в дом, приготовленный для нее. Здесь можно было изгнать из памяти все тяжкие воспоминания о прежней жизни – настоящий волшебный дворец, утонувший в молчаливом великолепии зачарованных тенистых садов. Здесь, в воплощенном царстве Хорай, она могла бы испытать перерождение, дарованное ей богами за добрые дела, что она совершила.

Но минула весна, и пришло лето, а Кимико так и продолжала оставаться прежней, ничуть не меняясь. Трижды она откладывала брачную церемонию, но по какой причине – не говорила.

Неделя проходила за неделей, и с каждой минувшей Кимико становилась все более печальной и задумчивой. На исходе лета она решилась открыться возлюбленному:

– Пора мне сказать то, что я так долго откладывала. Из любви к матери, что подарила мне жизнь, во имя моей маленькой сестренки я жила в аду. Все это теперь в прошлом, но оно жарким огнем сжигает меня изнутри, и нет такой силы, что могла бы погасить его и уничтожить. Такая, как я, не может войти в вашу благородную семью, не может стать вашей женой и хозяйкой вашего дома… Мне трудно это говорить, но в познании темных сторон жизни я много-много искушеннее вас… Никогда я не стану вашей женой, чтобы стать вашим позором. Я только ваша подруга, товарищ по играм, ваша гостья на час, но – свободная и без корысти. Придет день, и мое прошлое станет тяготить вас. Разум ваш прояснится – и такой день, конечно, настанет, я точно это знаю. Я все еще буду вам дорога, но чувства ваши изменятся и станут другими – безумие отступит. Все это правда, и вы вспомните мои слова и согласитесь, ведь они идут от сердца. Вам подберут невесту – достойную, чистую женщину, чтобы она стала матерью вашим детям. Быть может, я увижу их, но вашей женой мне не быть никогда, и радости мне не познать. Я только ваш безрассудный каприз, мой любимый… Иллюзия, морок, тень, что пересекла вашу жизнь. Может быть, когда-нибудь позднее я и стану для вас чем-то бо́льшим, но женой не стану для вас никогда – ни в этой жизни, ни в следующей… Не упрашивайте меня, иначе я тотчас уйду…

В разгар осени без видимых причин Кимико ушла – растворилась без следа, скрылась неожиданно и бесследно.

Никто не знал, когда, как и куда она ушла. Никто в округе не заметил ее ухода, никто не видел, как она уходила. Поначалу думали, что она отлучилась ненадолго и скоро вернется. Поскольку ничего из вещей, ей принадлежащих, она не взяла: ни украшений, ни платьев, ни подарков, ни денег – ничего. Но недели проходили за неделями – ни слова, ни знака от нее; стали предполагать, что с нею приключилось нечто ужасное. Обыскали колодцы, проверили русла рек. Объявили розыск, разослали описания по телеграфу, опубликовали в газетах. Во все концы страны отрядили надежных слуг на ее поиски. Объявили награду за любые сведения о ее нахождении. Большие деньги сулили и Кимике, чтобы та раскрыла место, где скрывается девушка. Но наставница так любила воспитанницу, что и сама была бы счастлива найти ее и без всяких денег. Но тайна так и осталась тайной. Обращаться к властям было бессмысленно: беглянка не совершила преступления, не нарушила закона – ради страсти влюбленного юноши едва ли достойно приводить в движение гигантскую машину имперской полиции.

Так проходили месяцы. Они складывались в годы. Но ни Кимика, ни младшая сестра бывшей гейши, что жила в Киото, ни сотни из тех, кто в свое время восхищался и добивался благосклонности прекрасной Кимико, – никто никогда не видел ее больше.

Но она предрекла правду: время сушит слезы и лечит раны. Даже в Японии дважды по одной и той же причине не покушаются на самоубийство. Возлюбленный Кимико стал мудрее. Ему подыскали жену – очень достойную девушку, и она подарила ему сына. Счастье вновь поселилось в сказочном доме – в том, где некогда обитала Кимико.

Однажды утром к дому подошла странствующая монахиня – она собирала милостыню. Услышав ее призывные возгласы – все буддийские монахи в этом одинаковы и кричат: «Ха-и! Ха-и!», к воротам подбежал мальчик. Служанка пошла за обычным подношением – рисом, а возвратившись, была поражена, что монахиня ласкает ребенка и разговаривает с ним шепотом. Завидев служанку, ребенок закричал:

– Разрешите мне! Я сам отдам!

Из-под накидки, скрывавшей лицо – она была наброшена на широкополую соломенную шляпу, – прозвучал голос монахини:

– Очень прошу вас, разрешите ребенку сделать это.

Мальчик высыпал рис в чашечку монахини. Поблагодарив его, она задала вопрос:

– А теперь можешь повторить несколько слов, что я прошу тебя передать твоему уважаемому отцу?

Мальчик в ответ тихо произнес:

– Та, которую вы никогда в этом мире не увидите, говорит, что сердце наполнено счастьем, потому что она видела вашего сына!

Монахиня тихо рассмеялась и приласкала его вновь, а затем быстро удалилась. Служанка удивилась еще больше, увидев то, что произошло потом: ребенок побежал к отцу и передал слова монахини. Когда отец услышал то, что ему сказал сын, глаза его затуманились, он склонился к его головке и заплакал.

Он понял, кто подходил к воротам его дома, и постиг священный смысл и глубину той жертвы, что была принесена этой женщиной.

Теперь он часто сидит, погруженный в тяжелые думы. Но никто из домашних не догадывается, о чем они.

А он знает, что путь от звезды к звезде меньше, чем тот, что разделяет его и женщину, что любила его.

Он знает, что искать ее было бы напрасно – в шумном городе, в фантастическом пересечении улиц, среди толпы или в самом бедном и убогом храме… Поскольку ждет она только мрака, за которым последует необъятный, вечный свет… И лицо Учителя улыбнется ей, и голос его – слаще слов, что слетают с губ любимого, – произнесет:

– Дочь моя! Ты избрала самый верный путь! Ты поверила и познала саму суть истины! Потому я пришел встретить тебя… Приди ко мне!..