14
Мира

Осмотр борделя занял три часа. Три часа!

В здании имеется три крыла, одно из которых было построено более четырехсот лет назад. В одном крыле обслуживают тех клиентов, которые любят женщин, во втором — тех, кто предпочитает мужчин, в третьем предоставляются услуги обоих полов. На верхнем этаже находятся отдельные апартаменты. Симон зарезервировал для нас комнаты, но его предложение уединиться в них встретило непреклонный и бесстрастный отказ. Терон сразу понял, почему я пожелала осмотреть этот дом, и изучал его внутреннее убранство с тем же вниманием, что и я. Но ни треклятые альковы, ни растения, ни скульптуры, ни напольная плитка не содержали в себе ни намека на то, что тут побывал орден Искупителей. Во всяком случае, никаких символов, подобных тем, что были на двери магического источника, мы не нашли.

После осмотра дома, во время которого мы постоянно сталкивались с обнаженными мужчинами и женщинами, я чувствовала себя уставшей, и Симон отпускает нас передохнуть до вечернего празднества. Если такие поиски ожидают нас в каждом королевстве, то, боюсь, это путешествие я не переживу.

Празднование, которое пообещал нам Симон, начинается сразу после заката. И снова Несса с Дендерой остаются во дворце, на этот раз не без причитаний Нессы.

— Может, если с тобой будет побольше свиты, он не будет таким… — Она умолкает, заламывая руки.

Я не обо всем им рассказала, но поведала достаточно для того, чтобы у Дендеры сложилось общее представление о моем отношении к Саммеру.

— Нет, оставайся здесь, — сжимаю я руку Нессы. — Я ненадолго.

Она ловит мой взгляд.

— Ты же расскажешь мне о праздновании? Когда вернешься?

Я закусываю щеку изнутри. Если вообще будет что рассказывать.

— Я скоро вернусь.

Несса опускает плечи и садится рядом с Дендерой в углу моей спальни. Она кажется… подавленной. Несса ожидала, что я возьму ее с собой? Даже если бы я и хотела, ее братья никогда бы подобного не допустили. И были бы правы. Несса тихо улыбается мне перед моим уходом. Ну вот, она в полном порядке. Это жара делает нас всех раздражительными.

Дендера позволяет мне остаться в моих ну никак не подобающих празднованию штанах и рубашке — сдержанных, но более уместных в Саммере, чем любое платье.

Я встречаюсь с Тероном и нашим сопровождением в коридоре. Обняв меня за талию, принц непринужденно просовывает большой палец в петлю на моем поясе. Я не противлюсь этому, пытаясь морально подготовиться к предстоящему.

Слуги ведут нас в зал для торжеств. Призывная дробь барабанов вибрацией отдается от песчаных стен. С улицы тоже доносится приглушенная барабанная дробь — в городе начинаются шумные вечерние празднования. Становятся слышны голоса и смех. Мы ныряем в арочный проход, и перед нами разворачивается вечеринка.

Мы оказываемся в огромном зале под открытым небом. Окаймляющие его колонны задрапированы оранжевым, красным и золотым шелками. Четыре яруса балконов упираются в густо-синее темнеющее небо. Огонь пылает в расставленных по углам костровых чашах, мерцает разожженными факелами на стенах, изрыгается факирами поверх тесно столпившихся людей. Повсюду звучат тосты и веселые крики. Слышится звон бокалов.

Если я считала, что в борделе жарко, то здесь настоящее пекло. Стоящий у стены факир изрыгает пламя, и я ощущаю, как тепло огня оглаживает мою кожу неверными, но настойчивыми пальцами. Винтерианцы окружены аурой прохлады, а от саммерианцев волнами исходит жар. Он обволакивает меня, безжалостно опаляя. Такая жара может свести с ума.

Терон ведет меня в зал, притягиваемый мелодией барабанов и беззаботным смехом. Мой взгляд мечется в толпе собравшихся: каждое клеймо в людском море для меня словно маяк. Рабов тут не меньше, чем свободных людей, — они подают еду и напитки или танцуют с придворными. Даже те, кто подает закуски, скользя с подносами над головами, похоже, наслаждаются происходящим.

Симон на этот раз одет и восседает на помосте, установленном в центре зала. Над помостом раскинут огромный оранжевый балдахин, в пульсации огней вспыхивают лучи солнца, вышитые золотой нитью. Симон возлежит с якимианкой, которую я видела утром. Заметив нас, она быстро шепчет ему что-то на ухо. Симон мгновенно переводит взгляд к подножию помоста и расплывается в улыбке.

— Королева Винтера! — вскакивает он, не удосуживаясь поприветствовать Терона.

Почему король Сезонов так беззастенчиво пренебрегает принцем Гармонии?

Корделл не торгует с Саммером, а значит, бесполезен для Симона. И король явно не стремится наладить с ним связи, потому как, спустившись с помоста, практически отталкивает Терона, чтобы обнять меня рукой за плечи.

— Мира! Могу я звать тебя по имени? — Симон хватает с подноса мимо проходящего слуги бокал и сует его мне.

Я принимаю бокал, только чтобы король не облил меня и не уронил его, разжав пальцы.

— Попробуй… не пожалеешь. Красное вино десятилетней выдержки. Восхитительное.

Он тянет меня вперед, пытаясь затащить под балдахин на помосте, но я упираюсь и, размякнув от жары, спотыкаюсь. «Не глупи», — эхом отдается в памяти голос Кэридвен.

— Благодарю, — выдавливаю я и высвобождаюсь из его хватки, прежде чем мы соприкоснемся с ним кожей. Его воспоминания я предпочту никогда в жизни не видеть. — Но принц Терон куда больший ценитель вина.

Он удивленно моргает, когда я впихиваю ему в руку бокал.

— Да, — соглашается он и обращается к Симону: — Я обожаю вино.

— Неужели? — улыбается Симон. — Ах да, Корделл ведь делает неплохой эль. — Он задумчиво щурится, снова повернувшись ко мне. Потом радостно щелкает пальцами, будто его осенила прекрасная идея. — Я знаю, чем соблазнить тебя, королева Винтера!

Я еле сдерживаюсь, чтобы не скривиться. Симон разворачивает меня и указывает на дальнюю стену.

— Еда! Столы, полные изысканных лакомств Саммера. Даже не говори мне, что не любишь поесть.

Его невинное предложение вызывает у меня улыбку, и Симон восторженно хлопает в ладоши, радуясь тому, что нашел то, чем меня можно «соблазнить».

— Идем, идем!

Взяв меня под руку, он направляется к столикам, даже не оглядываясь назад. Терону со своей охраной приходится следовать за нами. Он покусывает губы, сдерживаясь, чтобы не возмутиться из-за вопиющего пренебрежения саммерианского короля.

Столики с едой расставлены между двумя колоннами, задрапированными блестящей желтой тканью. За ними, у самой стены, потрескивает в чашах пламя. Его огненные языки вытягиваются на приличную высоту: полагаю, все это скорее часть декора, чем необходимость. Вокруг столов снуют слуги, наполняющие блюда и развлекающие гостей. Чуть в стороне факиры танцуют, выдувая изо рта трепещущее пламя и рисуя в воздухе красивые узоры огненными шарами на концах цепей. Слугам приходится подныривать под эти цепи и уворачиваться.

Симон с улыбкой любуется огненным шоу.

— Красота, правда? О, попробуй вот это — тушеный сладкий картофель с арахисом. И это! — указывает он на хлебную пиалу, заполненную комкообразной золотистой жижей. — Вкус этого блюда — само блаженство! — Симон машет рукой танцовщице: — Покажем нашим гостям истинное саммерианское празднование?

Лицо танцовщицы освещается яркой улыбкой. Она кивает и отходит к музыкантам, отбивающим на барабанах ровный однообразный ритм. Поняв, что от них требуется, они резко ускоряют темп — быстрые удары палочек извлекают из тамбуринов мелодию, которая пульсацией отдается в моем теле.

Факиры начинают танцевать — в одном ритме выдувают пламя и крутят цепями с огненными шарами на концах. Пламя, жар от него, притоптывание ногами, вращение бедрами, головокружительные узоры пламени и энергия танца гипнотизируют всех вокруг меня. Симона, его придворных, корделлианских солдат, даже моих собственных охранников и Терона, которые взирают на представление больше с благоговением, нежели со страстью саммерианцев. Сами танцоры — исключительно саммерианцы — улыбаются и смеются, поглощенные действом. Рабы не участвуют в представлении, но восторженно любуются им.

Наблюдая за танцорами, я замечаю, как то тут, то там дает трещину аура счастья. Одна из танцовщиц оступается и припадает к земле с болезненной гримасой на лице, неловко подвернув ногу. Однако улыбка возвращается на ее лицо, а тело продолжает двигаться в танце, будто ничего не случилось. По лицу другого танцора рекой течет пот, от рваного дыхания ходуном ходит грудь, но и он улыбается, сжав зубы и превозмогая себя.

Наслаждение, везде наслаждение… в конце концов, на нем Саммер и стоит. Но сколько этих улыбок сидящий рядом со мной Симон вызывает с помощью магии? Он радостно и одобрительно кричит, поедая нарезку из свинины и глядя на то, как его люди танцуют, преодолевая усталость и боль.

Я сжимаю руки в кулаки. Мое внимание привлекает дверь, завешенная нитями бус. Точнее, возникшая возле нее Кэридвен. Все остальные увлечены представлением. На меня никто не смотрит. Это мой шанс улизнуть. Меня пронзает такое сильное и неодолимое желание урвать кусочек свободы, что я хватаюсь за предоставленную возможность и действую прежде, чем успеваю все осознать. Глаза застилает цель: избавить Винтер от власти Корделла и найти ключ или орден раньше Терона. А Кэридвен — первый человек в Саммере, которому я, возможно, смогу доверять. Принцесса что-то говорит рабу, стоящему за ее спиной. Они вместе ныряют в арку.

Я бросаю взгляд на танцоров, которые по-прежнему двигаются в быстром ритме и, кажется, не собираются останавливаться. Зрители все еще зачарованы представлением. Я плавно делаю шаг назад и вливаюсь в толпу. Никто не замечает моего исчезновения. Меня переполняет ощущение, которого я не испытывала уже несколько месяцев: азарт перед какой-нибудь проделкой или миссией. Ощущение, что я могу быть полезна Винтеру.

Я проскальзываю через нити бус, закрывающие арку. Шум праздника затихает — темный коридор поглощает звуки. На стенах мерцают свечи, двери в другие комнаты приотворены, но я смотрю в дальний конец коридора — на торопливо удаляющуюся Кэридвен и ее спутника.

Я спешу вперед, уворачиваюсь от рабов, снующих тут и там с подносами. Кэридвен вместе с рабом заходит в комнату справа. Последовав за ними, я понимаю, что это не комната, а выход на улицу.

Запах сена, конского навоза и дыма от костра густо пропитал воздух конюшенного двора. Тишину нарушают случайные взрывы смеха и одобрительные или недовольные возгласы конюхов. Они напряженно склонились над столом с игральными костями и время от времени передают друг другу бутылку вина. Факелы освещают хозяйственные постройки вокруг дворца. Кэридвен не видно, но краем глаза я выхватываю мелькнувшую на крыше амбара оранжевую ткань и рыжие волосы. Она спрыгнула… за стену?

Куда собралась принцесса? Она без лишних вопросов могла бы выйти через парадные ворота. Мира-солдат без промедления бы последовала за ней. Но Мира-королева должна вернуться на праздник в надежде на то, что никто не заметил ее отсутствия. Она должна наладить отношения между Саммером и Винтером. Однако единственный саммерианский союзник, который мне нужен, находится где-то за пределами двора.

Приглушенная дробь барабанов говорит мне, что представление еще не окончено. К стене амбара придвинуты несколько ящиков, так что забраться наверх мне удается без труда. Я залезаю на крышу и делаю шаг вперед, чтобы получше разглядеть внешнюю стену. Может, Кэридвен вернется?

Меня покачивает от слабости и дурноты, жара иссушает тело с каждой выступившей на коже капелькой пота.

— Эй, винтерианка.

Я резко разворачиваюсь. Внизу стоят двое мужчин с грязными лицами и спутанными рыжими волосами. Один из них неприятно посмеивается.

— Твоя королева послала тебя шпионить за нами?

Остальные конюхи толпятся возле ящика, пристроенного вместо стола для игры в кости, попивают вино из стеклянных бутылок и наблюдают за нами. Меня обуревают два противоречивых чувства: беспокойство оттого, что я позволила им подкрасться к себе, и облегчение оттого, что они не поняли, кто я такая. Да и как можно было это понять? С чего бы это королеве Винтера лазить по амбарам в одиночестве посреди ночи. Разумеется, королева бы подобного не вытворила.

Кинжал жжет запястье, но я не вытаскиваю его. Не хочу, чтобы они так быстро обнаружили мое оружие. Сглотнув, я поднимаюсь повыше, чтобы конюхи не смогли сдернуть меня вниз. Вот только они могут залезть на крышу по ящикам. Меня начинает охватывать легкая паника, но я тут же прогоняю ее. Я вляпывалась в ситуации и похуже. С этим я справлюсь.

— Как быстро заметят твое отсутствие? — кивает мне один из конюхов. — Нам хватит времени повеселиться?

— Я практически уверена, что под понятием «веселье» мы с вами понимаем совершенно разные вещи, — огрызаюсь я, бросив взгляд на дверь во дворец. Пусто и темно.

Конюхи заходятся смехом.

— А у нее острый язычок!

— И что же ты еще умеешь делать этим язычком, а?

У меня дрожат ноги, и я еще дальше отхожу от края крыши, поближе к самому гребню. Сквозь страх пробивается ледяной комок магии, он поднимается вверх и встает поперек горла.

Пустой двор как будто замер и выжидает, окружив меня зловещей темнотой. В сознании вспыхивает образ Ангры, и я вспоминаю Эйбрил. Ужасные вещи не случаются в многолюдных местах, они случаются там, где есть только жертва и ее мучитель. Где никто не услышит ее крики.

— Постой, милашка! Мы просто хотим поговорить. Слезай к нам.

Я вытираю испачканный лоб и полной грудью вдыхаю душный, жаркий воздух. Ладони потеют еще больше. Этот пот кажется мне… кровью. В Эйбриле я ощущала на своих руках кровь, когда убила Ирода. Он смотрел на меня точно так же, как эти мужчины. Магия накопителя вспыхивает в груди прохладой, и я лихорадочно вытираю ладони о штаны, с трудом проталкивая воздух в легкие. Я бы сейчас что угодно отдала за холод…

Нет, я в порядке… Я в порядке…

На другой стороне крыши появляется тень. Развернувшись, я на секунду теряю равновесие и чуть не падаю, затем выдергиваю из рукава кинжал. Ужас накатывает на меня волнами, а страх иглами впивается в сердце. Я делаю выпад, но перед глазами все расплывается. Мои колени ударяются о крышу, кинжал скатывается вниз. Боль исторгает из меня тихий стон и… прохладу.