Глава 17
Стопки бетонных плит способны выдерживать громадные нагрузки, но Трэш перемещался по ним с такой аккуратностью, будто протаскивал свою тушу по разложенным на ненадежных упорах листам тонкого стекла. Он только сейчас обратил внимание на изменившийся стиль передвижения, раньше почти всегда направлялся по кратчайшей траектории и медлить не любил. Сейчас все иначе: неспешно, постоянно оглядываясь, от укрытия к укрытию, или, хотя бы, стараясь не сильно маячить на виду у возможных наблюдателей.
Короткая сознательная жизнь быстро научила азам осторожности.
Трэша интересовал шум моторов, доносившийся со стороны шоссе, вдоль которого он вместе с Чавком несколько часов назад подбирался к городу. Непохоже, что машины приближаются, но проконтролировать не помешает.
Не доверяя ушам, осмотрел небосвод пристальным взглядом на предмет летающих дронов и не обнаружив искомых, предпринял последний, самый рискованный рывок – метров сорок лишенного укрытий пространства. Этот отрезок хорошо просматривается лишь с одной стороны, и за нее Трэш относительно спокоен, ведь именно оттуда пришел. Но мало ли, все равно напрягает, пусть там остались Чавк и женщина, не стоит всецело доверять этому направлению.
Добравшись до нужного места, наскоро приспособил на голову кусок грязного брезента, подпрыгнул, ухватившись за край вагона, подтянулся, и, удерживаясь на когтях, уставился в сторону шоссе. До него отсюда оставалось не больше трех сотен метров.
Так и есть, знакомые машины катаются – те самые, с красными ромбиками. Сильно растянувшаяся колонна вытекает из-под железнодорожного моста: грузовики, уродливо обшитые железными листами, решетками и сетками, пикапы с пулеметами, реже с ненавистными огнеметами, парочка стареньких бронетранспортеров. Но основной транспорт – фуры с защищенными кабинами. Прицепы на них вообще не дорабатывали, причем, все до единого груженые.
У Трэша слегка отлегло от сердца – непохоже, что это команда, посланная за ним. Очень может быть, что колонна направляется на базу из очередного разграбленного города. В фурах, возможно, перевозят десятки тонн вкуснейших деликатесов, но, увы, ничего из этого богатства маленькой стае не достанется. Противник слишком многочислен и силен, по-плохому его поделиться не заставишь, а по-хорошему он не согласится.
Трэш начал медленно поджимать ноги. Пусть голова частично прикрыта брезентом, маскировку раскусят, если засекут движение. Присев, с минуту выжидал и лишь убедившись, что гудение не меняется, колонна так и движется в прежнем темпе, ни одна из машин не останавливается, счел, что наблюдение проведено незаметно от противника.
Интересно, как часто здесь катаются враги? Если дорога пользуется популярностью, нужно как можно быстрее сменить убежище. А жаль, ведь это место Трэшу понравилось. Множество просторных помещений с удобными для его немаленького тела входами, плюс полное отсутствие всех разновидностей людей. Лишь в паре мест встретились обглоданные кости, но тот, кто здесь пообедал, давно ушел, даже запах каннибалов успел развеяться. При желании, тут можно целую толпу спрятать (в том числе и от воздушного наблюдения). Имеется здоровенный резервуар с чистой водой, хоть целый год ее пей. Из минусов лишь отсутствие еды, но, возможно, этот недостаток получится устранить, если, как следует, пошарить по вагонам. Судя по всему, здесь их освобождали от грузов, в том числе скоропортящихся.
Глядишь, там много чего отыщется.
Размышляя над перспективами освоения этого приятнейшего во многих отношениях места, Трэш пробирался через заставленные вагонами тупиковые ответвления и стоящие рядами контейнеры, прикрывался от возможных взглядов за погрузочной техникой и штабелями ящиков, вдыхал смолистый запах, доносившийся от обширной площадки, где сгружались пиломатериалы. Здесь, не так давно, работало немало людей, не меньше нескольких сотен, но все они куда-то исчезли, оставив после себя настоящий лабиринт, где можно эффективно укрываться, устраивать засады, нападать и скрытно отходить в направлении сразу двух лесополос, заросшего зеленью дачного поселка или даже в город. Там, среди домов, тоже можно отрываться от преследования.
Да уж, сплошные удобства, ради них можно даже смириться с оживленной дорогой под боком. Глядишь, это и к лучшему, враги должны думать, что ни у кого не хватит наглости устроиться поблизости от их транспортной магистрали, что положительно скажется на безопасности.
Свою маленькую стаю Трэш оставил в громадном бетонном здании, заставленном различным оборудованием. Не очень-то удобное место, но было там одно исключение – будка из фанеры и пластика в углу. Должно быть, раньше в ней размещался какой-то мелкий начальник, знавший толк в удобствах. Внутри все добротно обшито вагонкой, мебель, в основном, не первосортная или грубо-самодельная, но с претензией на красоту, из минусов лишь дверь небольшого размера, тяжеловато в такую протискиваться.
Женщина сидела на стуле, прижимая к себе запеленатого ребенка и испуганно таращась на Чавка, переминавшегося с ноги на ногу в паре шагов от нее и не забывавшего при этом то и дело шумно сглатывать слюну.
Завидев Трэша, каннибал не позабыл высказаться на извечно волнующую его тему:
– Хочется есть. У этой есть еда, Второй ее хочет.
– Откуда у нее еда взялась? – проурчал Трэш.
– Она держит ее в руках.
– Балбес, это не еда, это ребенок, его трогать нельзя.
– Зачем ей нужен мертвый ребенок? Давай лучше его съедим.
Слова Чавка заставили Трэша задуматься об очевидной вещи – с ребенком и правда не все ладно. До сих пор он младенцев не видел, но почему-то был абсолютно уверен, что это весьма шумные и прожорливые создания, большую часть дня и ночи они орут и принимают пищу. Этот же все время спал, ни разу голос не подал, даже когда его носили на руках по пересеченной местности.
Да что там говорить, ведь он не издал ни писка, когда Трэш, запасаясь фанерой, с грохотом выронил сразу несколько листов.
И мать все время старается прикрыть его с головой. По пальцам можно сосчитать, сколько раз удавалось разглядеть что-нибудь, помимо тряпья.
С этим ребенком явно что-то не так.
Женщина испуганно уставилась на Трэша. Она, в принципе, всегда на него смотрит с отрицательными эмоциями, но сейчас себя превзошла. Каким-то образом прочитала мысли и нашла в них угрозу? Или того проще – понимает, о чем говорят урчанием?
Да нет, она ведь уже отвечала, что не видит ни малейшего смысла в издаваемых Трэшем звуках. А жаль, ведь это могло здорово облегчить общение.
Зажал в лапе здоровенный кусок каменного угля, прихваченный из вагона и накарябал на фанере – «Что с твоим ребенком?»
Женщина, прочитав вопрос, судорожно поежилась и скороговоркой пролепетала:
– Сашенька спит. Просто спит. Ему много спать надо, возраст такой у него. Спит он. Спит.
«Почему ты его не кормишь?» – тем же способом спросил Трэш.
Помедлив с ответом, женщина почему-то оглянулась и чуть ли не шепотом ответила:
– Молока не осталось. Питание нужно. Детское питание. Я видела здесь газовую печку, я бы накормила Сашеньку.
«Почему я не слышу, как дышит твой ребенок?»
– А вы и не услышите, он у меня тихоня, он тихо дышит, не сопит. Он очень спокойный.
«Я слышу, как под полом мышь шуршит, и как пищат птенцы в гнезде под листом крыши. Я должен слышать дыхание твоего ребенка».
– Нет-нет, я же говорю, Сашенька тихоня, – женщина резко повысила голос, заговорила с несвойственной ей горячностью.
Трэшу хотелось окончательно прояснить вопрос с ребенком, но, глядя на собеседницу, понял, что эта тема слишком ее возбуждает. В конце концов, это ее сын, нужно будет сказать что-нибудь по этому поводу, сама скажет. Даже если предположение Чавка верно, что с того? Ну нравится ей таскаться с мертвым ребенком, пускай таскается, это личное дело матери.
Но, вообще, стоит, наконец, признать, что с этой женщиной Трэшу крупно не повезло.
Она или невменяемая, или действительно абсолютно ничего не понимает.
Начать следует с того, что от женщины не просто не попахивает живцом, как от всех встреченных до этого врагов, она о нем знать ничего не знает. В ответ на по-разному сформулированный вопрос или вообще ничего сказать не могла, или несла чушь о рыбной ловле, в которой, похоже, совершенно не разбиралась, но уверенно доказывала, что именно при этом занятии применяются какие-то живцы.
Несусветный бред.
Женщина понятия не имела, что за люди ездят на технике с красным ромбом и откуда они взялись, но при этом их боялась, потому что именно они убили на ее глазах некоего Димочку – отца ребенка. Тот, судя по сбивчивому рассказу, был тем еще ненормальным кренделем. Вроде как, поначалу, пылинки с нее сдувал, был эталонным мужем и отцом, а потом вдруг озверел, полез кусаться и рвать одежду, мычал не своим голосом. От него она закрылась в подъезде, после чего через крышу перебралась в другой и там через пыльное окно увидела, как остановилась машина с ненавистным знаком, после чего послышался выстрел, и у мужчины разлетелась голова.
Надо добавить, что затем из машины выбрались вооруженные люди, вломились в подъезд и провели там некоторое время, после чего вышли явно разочарованные и начали выкрикивать уже знакомые Трэшу призывы поторопиться идти к ним, потому как, проводится спасательная операция.
Естественно, что женщина спасаться с ними не пожелала и до сегодняшнего дня успешно скрывалась в городе, где остались лишь вечно алчущие человеческого мяса «странные», встреча с которыми могла привести к крайне печальным последствиям. Но бесконечно отсиживаться не получалось, в ее убежище закончилась вода, также остро встал вопрос детского кормления – если сама могла потерпеть еще пару дней, младенец терпеть не сможет.
Ну а дальше все просто – попалась на глаза каннибалам, сумела добежать до трансформаторной будки, по какой-то причине оказавшейся открытой и легко запиравшейся изнутри. Там бы она и нашла свою смерть, если бы не Трэш с Чавком.
Вот что можно понять из ее рассказа? Разве что то и дело повторяемые стенания, что все это началось в тот момент, когда пропали электричество и связь. И еще все время возвращалась к рассказу, как огромный автомобиль носился по улицам и давил людей, а полицейский, вместо того, чтобы попытаться остановить водителя, расстрелял патроны по прохожим, а последним выстрелил себе в голову.
Также удалось узнать, что «странные» – в прошлом, обычные люди. Они стали каннибалами потому что их покусали, или из-за воняющего кислым дыма, накрывшего город в самом начале.
Но можно ли верить этой информации? Женщина явно не в себе, по ней заметно, что здорово натерпелась, от таких переживаний можно запросто тронуться. Взять, хотя бы, ее короткий рассказ о попытке уехать из города – она уверяла, что Димочка, будучи прекрасным водителем, знающим в округе каждую дорогу, ухитрился заблудиться, едва они отъехали. Точнее – не заблудились, а вместо знакомой местности увидели черт знает что.
В общем, Трэш от ее сбивчивых россказней запутался еще больше, не представляя, как понимать большую их часть. И не выяснил самое главное: где можно раздобыть живец и еду; есть ли поблизости враги и сколько их.
Ну и самое главное: кто он, черт побери, такой и за какие великие грехи его гоняют, будто дикого зверя? В голову приходил вариант, что это тело некогда было человеческим и, постепенно изменяясь, дошло до такого. Этот процесс прекрасно прослеживался у каннибалов, брось один взгляд на Чавка и все поймешь. Но есть три непонятных момента: среди жадных до мяса созданий никого, похожего на Трэша, не наблюдалось; все они предпочитали человечину всему прочему, а он на нее смотреть не мог; и ни один из них не демонстрировал даже зачатки его интеллектуальных способностей.
Ах да, и коммуникацию с остальными людьми надо добавить. «Странные» с ними не общались, да и, судя по Чавку, не понимали их язык совершенно. Вкусная еда, и все тут, нечего с ней лясы точить.
Перестав задумчиво таращиться на женщину, Трэш написал очередное послание: «Где можно найти детское питание?»
Та, резко заволновавшись, затараторила:
– Я покажу, это недалеко, тут магазин есть, он хороший.
«Возьми уголь, нарисуй».
– Что нарисовать?
«Карту, как пройти к магазину этому. Как он выглядит. Его название. Номер дома и улицу».
– Карту? Вы… Вы понимаете в картах?
«Да я гений карт. Рисуй».
Женщина истерично хохотнула:
– Зато я ничего в них не понимаю. Сейчас попробую. Только можно мне еще воды? Пожалуйста.
Чавк резко заволновался:
– Бесполезное создание выпьет всю нашу газировку. Только пьет, больше ничего не делает. Много пьет. Второй недоволен. Говорить не может, что-то глупое чирикает. Совсем плохая. Может не надо нам ее в стаю, может давай съедим? И что она делает? Зачем пачкает фанеру? Хочет стать похожей на Первого? Она глупа, раз так думает.
– Она показывает мне, где можно найти еду.
– Как можно показать вкусную еду, пачкая фанеру?
– Это способ такой. Только Первые знают, Вторые не знают.
– Второй был неправ, это полезное создание. Второй голоден, много ли там еды?
– Много, – ухмыльнулся Трэш, представив реакцию спутника, если в магазине не обнаружится ничего, кроме детского питания, вкусовые качества которого под большим вопросом.
* * *
Ночью город стал черно-белым, и на этом неудобства исчерпывались, ведь и в такую пору Трэш видел прекрасно. А вот у Чавка явные проблемы, он и до этого в темноте становился чуть ли не слепым, дальние предметы если и замечал, то без помощи зрения. С нюхом и слухом у привязавшегося спутника все в порядке в любое время суток.
Первоначально Трэш планировал оставить его вместе с женщиной, пускай охраняет, она ведь совершенно беспомощна. Но тот начал канючить, опасаясь, что «глава стаи» слопает найденное вкусное на месте в одну пасть. Ну и практические соображения тоже играют роль – если в магазине обнаружится много еды, лишняя пара рук не помешает.
Чем больше унесут, тем дольше можно будет не думать о поисках пищи.
Карта, нарисованная женщиной, изобиловала неточностями. К тому же, вывеска в темноте стала черно-белой, и пояснения, что она должна быть оранжевой, ничем не помогли. Спасибо, что догадалась поставить ориентиром пруд, выдающий себя запахом тины на всю округу. Трэш, устав кружить без толку, добрался до него, а затем планомерно обыскал прилегающий район, быстро обнаружив искомое.
Этот магазин тоже оказался разграблен: выдавленные витрины, опрокинутые стеллажи, разбросанные и частично раздавленные товары, смрад от холодильников и оставленных по закоулкам куч дерьма. К счастью, мародеры, как и в остальных случаях, не вынесли все подчистую. Детское питание их не заинтересовало, также удалось разжиться несколькими упаковками газировки. Ею Трэш подсластил горькую пилюлю для Чавка, ведь, увы, покормить спутника не удалось, здесь ни одной банки рыбных консервов не завалялось, не говоря уже о тушенке.
Выходя из магазина, спугнули стайку «странных». Явно не та, с которой днем случился конфликт, ну или ее остатки. Слабые создания, заметно уступающие Чавку, полезли в магазин, привлеченные шумом, но, углядев его виновников, поспешно ретировались.
В стороне, куда они побежали, через пару минут щелкнул негромкий выстрел. Чавк молниеносно обернулся на звук, едва не выронив упаковку газировки и проурчал:
– Еда шумит. Вкусная. Надо съесть.
– Еду на рельсах поищем, – ответил на это Трэш, не сбавляя скорость и озираясь вдвое пристальнее прежнего в поисках возможных угроз.
– Второй видел рельсы. Второй не видел еду на рельсах.
– Там куча вагонов-холодильников, поищем мясо или, хотя бы, рыбу.
– Мясо? Второй хочет вкусную еду.
– Мясо из фуры ты жрал за троих.
– Когда Второй голоден, он поступает неправильно.
– Раз ты со мной, мясо жрать – правильно, а людей есть нельзя. Вот сколько я могу тебе это объяснять? Что непонятно?
– Второй все понял: людей есть нельзя, мясо можно. Первый, но если ты все же съешь человека, оставь хотя бы маленькую косточку Второму. Ну и мяса на ней чуть-чуть оставь, ладно?
Вот что прикажете делать с этим закоренелым людоедом?!
* * *
От вагонов-рефрижераторов пахло по-разному, в том числе и приятно. Но с первым случился облом – вместо искомого мяса или, хотя бы, рыбы, там перевозили тропические фрукты. Естественно, не замороженные, а наоборот – в тепле.
Такой едой даже неприхотливый Трэш побрезговал – распробовавший тушенку никогда не соблазнится бананами. Пришлось браться за следующие вагоны, где повезло больше. Замороженная до дубового состояния рыба тоже не привлекла, а вот бараньи туши, хоть и были такими же твердыми, но пошли на ура.
Пока Чавк жадно грыз добычу, Трэш тщательно закрыл вагон, раздумывая над перспективами включения его морозильной установки. Без нее рефрижератор не сможет долго хранить тепло, мясо испортится, придется грабить магазины, где после мародеров обычно не остается ничего хорошего.
Идея не пустая. В этом месте хватает самого разного оборудования, в том числе и генераторов. Найти к ним топливо, тоже не проблема – в округе видимо-невидимо брошенных машин, можно сливать их баки. Внутренний голос уверенно подсказывал, что Трэш сумеет запустить холодильное оборудование, но, увы, загвоздка в руках – он не представляет, как этими чудовищными граблями выполнить тонкую работу.
Чавк, с урчанием давясь мороженным мясом, пригласил «вожака»:
– Первый, давай съедим побольше мяса. Больше съедим, меньше понесем.
Трэшу сырая баранина в глотку не лезла, несмотря на голод. В голове засели слова женщины, та говорила о газовой печке, при помощи которой намеревалась совершать некие манипуляции с детским питанием. А что если она и мясо сумеет сварить? Это ведь удобно – ни огня большого, ни выдающего тебя на всю округу дыма.
В конце концов, пусть хотя бы отвлечется, не то вечно смотрит в одну точку, непрерывно трясясь от страха. Устроится при Трэше с Чавком кухаркой, в сытости и безопасности, и им тоже сплошные плюсы.
Взяв в одну руку три бараньи туши за задние лапы, второй Трэш ухватил импровизированный мешок, сварганенный из автомобильного тента и приказал:
– Идем домой, там нас вкуснее покормят.
Ну вот, у Трэша появился какой-никакой, но дом.
Надолго ли?
* * *
Женщины «дома» не оказалось.
Трэш первым делом подумал, что она вышла из здания по физиологической надобности, но, принюхавшись и прислушавшись, понял, что в ближайшей округе ее нет. А это странно, она никогда не отходила так далеко.
Ребенка тоже нет на месте, а еще вскрыта новая упаковка с газировкой и отсутствует одна бутылка. Причем, ее не выпили здесь, среди пустых не обнаружилось такой же – этикетка приметная.
Даже до Чавка дошло очевидное:
– Еду взяли в стаю, а она ушла. Неблагодарная.
– Надо найти.
– Правильно. Второй одобряет. Найдем и съедим.
– Ты хоть раз можешь еду не вспоминать?
– Могу. Первый оставит Второму кусочек?
– Да что мне с тобой делать… Ладно, иди за мной. Женщину, когда догоним, не трогать.
– Но зачем тогда за ней идти?
– Затем, что она беспомощная, ее быстро поймают и съедят.
– Первый умный, первый всегда прав, надо догнать и самим съесть.
Похоже, женщина ушла недавно, ее запах отлично ощущался на следе. С учетом того, что в последнее время воды ей не хватало даже на то, чтобы утолять жажду, понятно, что попахивать должно сильнее обычного, и Трэш не сомневался в успехе погони.
Лишь бы не опоздать, настигнув уже обглоданные косточки.
С другой стороны, зачем вообще за ней гнаться? Только ради возможности поставить ее кашеварить?
Вряд ли, ведь о варке баранины Трэш подумал в последнюю очередь.
Хорошо живется Чавку, все его мысли понятны, а поступки предсказуемы. А тут, вместо того, чтобы, набив брюхо, завалиться подремать, топаешь в ночи, принюхиваясь и прислушиваясь, рискуя получить пулю или снаряд (а то и облако оружия массового поражения на голову).
Трэш иногда сам себя не понимал.
* * *
Мрачные предположения частично оправдались – женщину и правда догнали каннибалы. Точнее, один, но этого для нее более чем достаточно – уродством, а, следовательно, и силой, он немногим уступал Чавку. Однако, до обглоданных костей дело не дошло.
Женщина забралась в трубу, проходившую под железнодорожной насыпью и перекрытую решеткой. Субтильное телосложение позволило ей протиснуться между прутьями, с ребенком, тем более, не возникло проблем. А вот у людоеда возникли, – он застрял и теперь, урча от жадного нетерпения, протискивался внутрь, сдирая с себя кожу и совершенно не беспокоясь по этому поводу.
А вот женщина беспокоилась. Одной рукой придерживая младенца, второй она зажала рот и приглушенно попискивала, глядя, как в тесноту трубы потихонечку пробирается смерть.
Да как она вообще нашла это убежище во мраке? Или у слабых людей тоже развито ночное зрение? Внутренний голос эту мысль подверг сомнению.
Изучив открывшуюся картину во всей красе и определив, что людоед увлекся настолько сильно, что не заметил прибытия парочки, Трэш решил перед началом мордобоя проявить вежливость:
– Добрый вечер.
Испуганно пискнув, каннибал в один миг выдрал тело из ржавой теснины и с дивной прытью помчался к ближайшей лесополосе, оставив за собой стойкий шлейф из запахов крови и экскрементов.
Трэш проводив его насмешливым взглядом, постучал когтем по решетке:
– Вылезай давай, мы по тебе соскучились.
Женщина, естественно, ничего не поняла и, похоже, даже не узнала его. Смотрит слепо, должно быть, внутренний голос прав, в темноте она видит скверно.
Легко выломав решетку, Трэш легонько коснулся когтем лба женщины, затем отстранился от выхода, помахивая рукой в жесте, призывающим выдвинуться в его направлении. Наверное, все же что-то разглядела, несмело выбралась и, вжав голову в плечи, уставилась снизу вверх, будто ожидая чего-то крайне нехорошее для нее.
– Ну и зачем ты ушла? – добродушно проурчал Трэш. – Жить надоело, что ли?
Эх, как же не хватает фанеры и куска угля. Хотя не факт, что при таком освещении она сумеет разглядеть слова.
Нагнувшись, спасенная подняла бутылку воды, трясущейся рукой отвинтила пробку, жадно отпила и, глотая куски слов, мертвым голосом произнесла:
– Прости. Мне надо было. Надо. Сашенька. Сашеньки нет. Сашенька. Мой Сашенька. Я его похоронить хотела. Просто похоронить. Искала, чем землю рыть, и тут…
Объяснять ей, что заниматься похоронами в одиночку в полночный час в месте, кишащем охочими до человечины созданиями – странноватая затея, Трэш не стал. Все равно не поймет, напрасное сотрясение воздуха. Вместо этого направился прочь от дурно попахивающей трубы, поманив женщину за собой.
На полпути к лесополосе остановился, нагнулся, легко вонзил когти в землю, выдрав солидный ком почвы вместе с дерном. Повторив, чуть углубился, оценил размеры получившейся ямки, как удовлетворительные, молча протянул лапу, забрал спеленатого младенца.
Женщина в последний миг рефлекторно сжала пальцы, но поздно, в ладони осталась лишь одна из тряпок. А Трэш, уложив тельце в крохотную могилу, одним движением лапы вернул всю землю и дерн на место, прихлопнул сверху пятерней и мрачно заявил:
– Ну вот и похоронили.
Чавка происходящее неприятно удивило:
– Первый, ты зачем еду закопал? Отдай мне, у меня не пропадет.
– Заткнись.
– Второй молчит. Второй все осознал, Первый делает запасы. Но лучше сейчас съесть, что там этих запасов.
Присев на колени, женщина склонилась, уткнувшись лицом в землю и затряслась в беззвучных рыданиях. Трэш хотел потащить ее назад, но передумал.
Пускай поплачет, ей, похоже, это очень нужно.
Кстати, можно даже оставить ее одну на некоторое время и кое-что проверить. Дело в том, что людоед, сбежавший от трубы, как-то ненормально шумел в лесополосе. А еще оттуда донесся истошный кошачий крик, сильно возбудивший Чавка:
– Первый, там еда. Самая вкусная еда. Надо съесть.
– Пойдем посмотрим. Не беги впереди, там может быть опасно.
– Так и надо всегда идти – Чавк умрет, Первый спасется.
Вот ведь преданный людоедище.
* * *
Сбежавший каннибал, избежав воспитательной трепки от Трэша, тут же влип в другую историю, тоже скверную.
Он болтался кверху ногами в паре метров над землей, суматошно размахивая руками и разъяренно урча. Ему то и дело поддакивала потасканная жизнью кошка, пребывавшая в сходной ситуации. Нет, она не висела в петле, она была пристегнута к стволу дерева, восседая на обрезке толстой ветки. Дальше ей хода нет, короткая цепочка удерживает за ошейник, но голос подавать не мешает, вот и орет, поджав уши и перепугано уставившись на попавшегося людоеда.
Чавк вожделенно проурчал:
– Кот. Самая вкусная еда.
– Больше на кошку похоже.
– Все равно вкусно.
Трэш, легко оторвал цепочку от ствола дерева, затем, сжимая визжащую кошку в одной лапе, другой осторожно отделил стальное звено от ошейника. Неблагодарное животное при этом пыталось его поцарапать и, воспользовавшись тем, что он опасался навредить крохотному тельцу, ловко извернулось, выскочило, помчалось во мрак.
Следом рванул Чавк:
– Первый, я догоню. Я не забуду поделиться, верь мне.
– Стоять. Пусть бежит.
– Но первый, это вкусная еда.
– Сказано стоять. Что неясно?
– Осознал. Все ясно. Что, будем этого есть?
– Посмотрим…
Подвешенный людоед после исчезновения зверька заметно успокоился. В том смысле, что его злоба куда-то ушла, сменившись страхом, похоже, он полагал, что пришел его последний час.
Трэш, внимательно изучив обстоятельства произошедшего, изумился – здесь, оказывается, была устроена хитроумная ловушка из тонкого стального троса и противовеса из кривого бревна и нанизанных на стальную проволоку шлакоблоков. По замыслу того, кто это соорудил, кот выступал приманкой, на пути к которой неосторожных любителей усатого племени поджидала коварная петля.
Очень просто и очень хитро. Причем устроено недавно – Трэш все еще мог различить запах человека, который здесь поработал.
Принюхавшись к шлакоблокам, он пораженно замер, уловив самый желанный в мире аромат.
Кто бы ни установил эту ловушку, от него пахло живцом.
Вот с кем нужно поговорить, а не с женщиной, от которой только проблемы и каша в голове из ее фантастических бредней.
