Просто полопались струны…
Всю оккупацию пылилась на гвозде гитара семиструнная. Не до нее было отцу, а маме, которая вспоминала иногда невеселое довоенное время, когда все ожидали ареста, тем более. Папа приходил иногда в день получки, извинялся: «Маня, я сегодня выпил кружку пива». Снимал гитару со стены, настраивал и пел: «Эх, загулял, загулял, загулял, парень молодой…» Как пел отец до войны, я помню смутно.
Зато хорошо помню, как папа пришел из военкомата 11 апреля, снял с гвоздя гитару, и запел как-то буднично-привычно, как будто каждый день играл и пел:
Сегодня с вами запою я песню,
А завтра нет меня, — уйду от вас.
Не забывайте цыгана песню,
Прощай мой табор!
Пою в последний раз…
Мама молча заплакала, а я впервые слышал спокойный голос поющего отца, похожий на тот, который я слушал, сидя на заборе из ракушняка во дворе Театрального переулка… Тогда ни я, ни мама не знали, что и в самом деле слушаем песню в папином исполнении последний раз.
Потом гитара висела на том же гвоздике, пока я не стал пробовать играть на ней. Сама она не играла. Просто полопались струны и сломался гриф…
